Когда Джейс скрылся в доме, а Оми с достоинством последовал за ним, Арес обратился к оставшимся:

— Такое самообладание заслуживает похвалы.

— Но такое самомнение делает посмешище из расы соли, — проворчал Калем.

Нгури прощелкал комментарий по поводу слепоты тех, кто не видит дальше зарослей винограда, но только Тори, казалось, услышала его. Нгури побрел назад в сады, и Тори поспешила за ним. Даже не утруждая себя бэйсиком Консорциума, Нгури прощелкал, что она опоздает к своему инквизитору.

— Нгури, старый друг, простите, если я обидела вас.

— Извиняйтесь перед Нгиной, — проворчал Нгури, — если она поняла, как вы ее провели.

— Но ведь и вы меня обманули. Вы не собирались отпускать меня из пещер, пока не закончится «вахта смерти», но никогда не говорили об этом открыто. Что происходит с планетой, Нгури? Почему ваш народ спрятался? Только не пересказывайте мне очередную легенду о «вахте смерти». Почему стромви внезапно вернулись к жизни, как будто ничего не произошло?

— Спросите вашего инквизитора. Он ждет вас.

Пригнувшись к земле, Нгури нырнул в заросли винограда под изгородь, куда Тори не могла за ним последовать. Она угрюмо побрела назад к дому, желая, чтобы ей удалось так же легко вернуться к старой дружбе со стромви. Выходит, она снова поступила опрометчиво, сбежав из пещер, как будто они были тюрьмой или поместьем дяди Пера. «Я так и не научилась быть признательной за предоставленное убежище, прежде чем потеряю его, — подумала Тори, хотя одна мысль о южных пещерах заставляла ее дрожать при воспоминании об их удушающей атмосфере. — И почему я не родилась спокойной эгоисткой, как Лила?»

Тори прошла кругом через сады, чтобы войти в дом со стороны патио, избегая неприятной компании у колоннады, и посмотрела на часы у раздвижных дверей. В принципе она предпочла бы проигнорировать безапелляционные инквизиторские приказы, но эти инквизиторы определяли ее ближайшее будущее. Тори не терпелось, чтобы отпущенные ей десять микроспанов поскорее миновали вместе с тяжкой необходимостью снова смотреть в лицо мастеру Оми. Тот факт, что Джейс Слейд явно узурпировал роль главного инквизитора, не уменьшил ее нервозности, а лишь сделал более очевидным его истинный статус Сессерды.

Внезапные диссонирующие звуки музыки заставили девушку вздрогнуть, и она направилась через столовую в холл — любопытство победило последние колебания. Пол пересекали бледные полосы солнечного света. Оми сидел возле арфы, настраивая ее руками и усиками.

— Этот прекрасный инструмент, — заметил он, — теряет свои качества от пренебрежения.

«Как типично для калонги, — с раздражением подумала Тори, — переживать из-за музыкального инструмента среди убийств и массового безумия».

— Могу я спросить у вас, мастер Оми, где мистер Слейд? — осведомилась она, вспоминая предыдущие встречи с почетным инквизитором и полным мастером Сессерды.

— Он скоро вернется. — Струны арфы издали каскад чистых звуков. Сначала голос Оми почти полностью сливался с инструментом, но вскоре песня калонги зазвучала четко и ясно.

Внутренний голос пытался предупредить Тори, но она не могла слышать ничего, кроме музыки. Пение калонги проникало ей в сердце, заставляя забыть все горести и страхи. Она с трудом сохраняла молчание, сдерживая мучительный всплеск чувств, пробужденных песней.

Оми не позволил музыке истаять постепенно — он резко прервал ее, пробудив Тори от чар. Вся еще потрясенная внутренними отзвуками пения, которые она даже не могла четко описать, Тори прошептала:

— Я и понятия не имела, что музыка калонги бывает столь выразительной.

— Эту песню почета сочинил глубокоуважаемый композитор Минтана-лаи, — бесстрастно сообщил Оми. — Хорошая песня быстро воздействует на слушателя. — Он коснулся струны, и Тори вздрогнула от малейшей вибрации воздуха. — Если такую песню исполнить как следует, слушатель ощущает ее всеми своими чувствами.

— Ваше исполнение пользуется заслуженной славой, — признала Тори, все еще потрясенная изысканной мелодией, состоящей, казалось, из обычных отдельных звуков. Она знала, что Оми намеренно провоцирует ее реакцию, но в данный момент это ее не заботило. — Если бы я часто слушала такую песню, то никогда бы не могла от нее освободиться. Мне хотелось бы слушать ее вечно, но в то же время я этого боюсь. Думаю, музыка вашего народа, мастер Оми, обладает слишком большой силой для такого нецивилизованного существа, как я.

Золотистые ресницы Оми дрогнули.

— Вы разумно ощущаете свою ограниченность, мисс Мирель.

— Немногие соли могут вынести музыку калонги, — тихо вставил Джейс, и Тори спросила себя, сколько времени он уже сидит в мягком кресле рядом с позолоченным диваном. Его бесшумные появления и исчезновения действовали ей на нервы.

— Немногие соли слушают музыку калонги, — отозвался Оми.

Джейс побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, и глухой звук показался громким и властным.

— Интересно, Оми-лаи, почему вы выбрали столь напряженный момент для повышения культурного уровня мисс Дарси?

Оми сдвинул руки, почти прикрыв арфу своей живой мантией.

— Мисс Мирель — очень необычный подследственный. Расстройство Тива встречается редко.

— Просветите меня далее, Оми-лаи, дабы я мог воспользоваться благами вашей мудрости.

Шейные усики Оми шевельнулись.

— Ее реакция на песню была гораздо более информативной, нежели любые показания, которые я мог бы извлечь из нее традиционными методами следствия.

Отвращение к инквизиторам вновь переполнило Тори. Никто из них даже не замечал ее присутствия. Они словно анатомировали ее и ставили диагноз. Их отстраненность выводила Тори из себя.

— Ваш выбор этой песни, Оми-лаи, — холодно произнес Джейс, — был намеренным, но ее использование не соответствует нынешним обстоятельствам.

Неожиданная защита удивила Тори, и она с любопытством посмотрела на инквизитора-соли, но переливающиеся глаза были устремлены только на Оми.

— Отрицание правды, Джейс-лаи, не изменяет ее сути. — Оми любезно кивнул в сторону Тори, стоявшей в ожидании приговора. — Она реагировала разумно, признав дисгармонию с хотя и впечатляющей, но чуждой ей музыкой.

На момент Тори ощутила шок от похвалы калонги, но давний цинизм тут же заставил ее усомниться в истинности намерений Оми.

— Вы можете состязаться с ее разумом, Джейс-лаи?

— Проблема не требует никакого суждения, — спокойно ответил Джейс. Хотя лицо его заметно напряглось. — Так как ее не существует.

«Какую проблему они обсуждают? — спросила себя Тори. — В конце концов, они судят меня или друг друга?»

— Ваша реакция противоречит вашему заявлению, — невозмутимо отозвался Оми, — но не отражает мудрость Сессерды, которую приписывает вам Укитан-лаи. Не говорите со мной, пока не восстановите ясность ума. — Калонги вновь перенес внимание на арфу, молча перебирая струны.

— Никогда еще не видела перебранку между инквизиторами, — хмыкнула Тори. — Я должна считать себя удостоенной особой привилегии?

Оми щипнул струну, позволив звуку раствориться в тихом резонансе.

— Я прибыл сюда не в официальном качестве, мисс Мирель, — ответил он после затяжной паузы. — Джейс-лаи абсолютно правильно напомнил мне, что требовались именно его услуги, как вашего инквизитора, и дополнительная причина для расследования все еще не установлена.

— Разве Бирк Ходж никого не вызвал расследовать гибель Нгои Нгенги? — удивленно спросила Тори, так как была уверена, что прибытие инквизитора просто задержалось.

— Нет, мисс Мирель.

— Я хотела бы, чтобы вы перестали использовать это имя, — почти инстинктивно ощетинилась Тори, зная точку зрения калонги на любую ложь.

— Законная перемена имени должна иметь оправдание, мисс Мирель.

— Вы явились сюда, чтобы снова выразить мне свое неодобрение? — ядовито поинтересовалась Тори.

— Нет, мисс Мирель. Один мудрый мастер-калонги почувствовал, что Джейс-лаи столкнулся с трудностями.