Нгина послала предупреждение, но не ожидала, что стромви сразу же начнут «вахту смерти». Она не представляла, насколько быстро распространяется мягкая вибрация корневой сети. Ее переполняло чувство непомерности взятой на себя задачи.

Нгина знала, что должна идти к главной южной пещере, так как ее семья беспокоится о ней. Отец наверняка ожидает ответа на свой вопрос о поле мистера Калема, и ей придется объяснить, почему она не смогла завершить поиски того странного неприятного запаха. Теперь же нужно соблюдать «вахту смерти», которую она сама затеяла в панике, или признаться в собственной глупости, попытавшись сохранить крупицу чести.

Если бы Нгои прожил чуть дольше, он смог бы объяснить то, что ее озадачивает. Он смог бы описать внешность своего врага, рассказать, почему и для кого эти пакеты представляют такую ценность, наконец, сказать ей, кому она может доверять.

Внезапное тарахтение испугало Нгину. Она приподняла сильное молодое тело, готовая к защите, и вгляделась в паутину корневых отростков, прикрывавших вход в туннель. Нгина ощущала чье-то движение, но не могла определить его источник. Она не знала, враг ли это или же кто-то из стромви. Сухое тарахтение возобновилось, и Нгина замерла от страха, так как звук был слишком четким, чтобы доноситься издалека.

Нгина осторожно коснулась пакета, который рассеянно прижимала передней ногой. Быстрым движением резцов она перекусила связывающую его бечевку и аккуратно развернула обертку из волокон винограда. Когда пакет затарахтел в третий раз, она снова застыла, но после краткой паузы закончила свое занятие.

На голубом мху лежали коричневатые стручки. На каждом цилиндрике виднелась тонкая черная продольная полоса в том месте, где стручок был разрезан и вновь заклеен липкой смоляной пастой. Один из стручков внезапно подпрыгнул, и Нгина едва не уронила весь пакет. Она осторожно коснулась стручка, проявлявшего непонятную активность. Кожистая оболочка уже начала твердеть. Нгина почувствовала, как стручок беспокойно завибрировал, когда тарахтение началось вновь.

Подняв стручок со мха, Нгина уставилась на него, вертя цилиндрик в разные стороны. Потом она резким движением стиснула стручок, и тот треснул.

Изнутри посыпались миниатюрные серебристые семена. Большой жук, лежа светящимся зеленым брюшком кверху, сердито размахивал лапками, пытаясь перевернуться. Он коснулся руки Нгины своими острыми клешнями. Нгина не почувствовала укола сквозь шкуру, но с отвращением стряхнула жука. Потом она потерлась узлами на голове о коричневый отросток, тщетно пытаясь избавиться от смешанных запахов семян и жука. Запахи напоминали тот неприятный аромат, который удерживался на кончике листа гибридной розы Ходжа.

Жук наконец перевернулся и быстро побежал по упавшим семенам. К удивлению Нгины, он развернул черные крылья и поднялся к низкому куполу пещеры.

Что же ты наделал, Нгои? — испуганно прошептала Нгина.

Глава 23

Рассветы на Стромви отличаются поразительной мягкостью. Планету обволакивает насыщенная влажная атмосфера, которую редко тревожат перемены погоды. Оставив позади вулканическую активность, которая подарила ей нынешнее плодородие, Стромви застыла в стабильном однообразии. За исключением остатков ледников на полюсах, планета не имеет ни больших водоемов, ни пустынь, ни высоких гор или глубоких каньонов.

Консорциум классифицировал большую часть форм жизни на Стромви как растительную. Буйно размножающиеся виноград, мхи и лилии покрывают почти всю поверхность планеты, а пропитанные смолой корни проникают глубоко под землю. Пребывая в идеальном равновесии с окружающей средой, народ стромви нуждался лишь в продуктах местной растительной жизни, чтобы жить в спокойствии и довольстве. Если бы не настойчивые уговоры деетари с соседней планеты, стромви могли никогда не обнаружить желания разделить культурные, экономические и защитные преимущества Консорциума. Они больше всего на свете ценили независимость, даже если это могло привести к плачевным результатам.

Когда Тори, проснувшись, увидела свой первый восход солнца на Стромви, она едва не заплакала от охватившей ее печали. Ни адаптация, ни поступление на службу к человеку, которого она едва знала, не вызвали у нее таких сильных эмоций, как стромвийское небо.

Стромви была старой планетой, приближающейся к своей последней эре, но Тори не чувствовала жалости к миру, переживающему свои последние тысячелетия, которую могли испытывать калонги. Геологические эпохи были для нее слишком абстрактным понятием. Желание заплакать вызвало ощущение собственной чужеродности, ведь адаптационные средства Консорциума подавляли лишь физическое отторжение организма. Тори никогда не видела планеты, на которой впервые появились представители ее вида. Она слышала о ней мало хорошего, да и то в прошедшем времени. Стромви заставила ее остро почувствовать свое одиночество.

Спустя несколько месяцев Тори забыла о своей первоначальной реакции, благодаря работе и растущей привязанности к обитателям фермы Ходжа. Но сегодня, проснувшись на крыше старой туннельной машины, окруженной зарослями, она вспомнила свои ощущения с болезненной ясностью. Выход машины на поверхность планеты нарушал строгие очертания пейзажа.

Тори была рада, что не видела ферму Ходжа на ее начальном этапе, когда территорию только-только расчистили. Она испытывала уверенность, что не смогла бы разделить решимость Бирка перейти от расчистки земли к посадке роз. Шрамы на теле планеты тревожили бы ее память.

— Ни один челнок не приземлялся и не взлетал этим утром, — весело сообщил Джейс, взбираясь на крышу. Он отлично смешивался с окружающим фоном. Смоляные пятна делали его смуглую кожу почти такой же тусклой, как у деетари, а золотые эмблемы Сессерды на рубашке исчезли под сине-лиловым слоем смолы. — Почва кажется достаточно крепкой благодаря корням, чтобы выдержать нас. Неподалеку есть след змеи осанг — по-моему, старый.

— Надеюсь, что старый, — пробормотала Тори. Солнце начало подсушивать скопившуюся за ночь смолу на ее коже, но легкие все еще болели от недавнего напряжения. — Вы когда-нибудь видели эту змею?

— Нет, — ответил Джейс, разглядывая темный неподвижный пейзаж. Сырая смола придала его волосам фиолетовое сияние, а несколько ровных синих смоляных полос на носу казались нанесенными искусственно. — А вы?

— Только череп, но этого хватило, чтобы удержать меня от более близкого знакомства. — Тори прищурила глаза, все еще болевшие от смолы, обозревая горизонт в поисках челноков. — Нгури назвал ее маленькой змейкой, у которой даже нет настоящих клыков, однако зубам этой змейки может позавидовать любой стромви.

Джейс показал на холм, отмечавший границу порта. Его руки покрывали синяки и царапины — последствия возни с упрямыми рычагами машины — но повреждения оказались менее тяжелыми, чем ожидала девушка, наблюдавшая за ночной работой инквизитора.

— Возможно, мы оба еще сможем насладиться близким знакомством с осанг. Видите, как шевелятся растения?

— Возможно, это какой-нибудь стромви роет нору.

— Не прощелкав сообщение другим стромви? Туннельная машина отлично передает вибрацию, а стромви — создания весьма общительные.

— Быть может, мы не единственные испуганные существа на планете. Как бы то ни было, щелканье прекратилось. — Тори выдернула из зубцов машины застрявший кусок корня, с отвращением посмотрела на него, но разломала надвое и выпила сок, морщась от едкого привкуса. — Я люблю пищу стромви еще меньше, чем инквизиторов, — вздохнула она и протянула корень Джейсу. — Берите — вы друг друга стоите.

— Мы оба служим народам Консорциума, — вежливо отозвался Джейс. Он взял корень и выпил остатки сока.

Тори с удовольствием наблюдала за его болезненной гримасой. Но ее улыбка увяла, когда она взглянула на дорогу, по которой они собирались идти. «В небе ни одного челнока, — подумала Тори. — В порту негде укрыться. Как мы сможем найти безопасное убежище от силы, которая обрушилась на эту планету? Прабабушка посмеялась бы над этим вопросом. Она сказала бы, что безопасность всегда иллюзорна».