— Это не ко времени, — заметил Нгури, передав крее'ва Джейсу и взяв ботанический анализатор. Он быстро щелкал, даже говоря с соли, и Нгета передавала расширенную версию его сообщения для стромви. — Часть южных пещер давно неустойчива, — мрачно пояснил Нгури, выталкивая Тори перед собой из начавшей осыпаться комнаты.

Плетеные орнаменты соскользнули со стен туннеля, обнажив треснувшую глину. Одна из секций туннеля обрушилась, и трое молодых стромви уже раскапывали ее. Земля снова задрожала — паническое щелканье сопровождалось криком боли.

— Нгесену раздавило задние ноги, — перевела Нгета и двинулась в направлении ведущих раскопки.

— Не пытайтесь тащить его сюда! — крикнул Джейс, вложив в голос всю властную убедительность Сессерды. — Эта часть туннеля вот-вот рухнет. Нгета, пускай они подберутся к Нгесену с южной стороны. Рушится не южная сеть пещер, а дом Ходжа вместе с окружающими строениями. — Нгета и трое молодых стромви осторожно выбрались из норы, когда Нгури щелкнул, подтверждая слова Джейса. — Нгури, здесь есть еще один вход?

— Ни одного, доступного для соли, — ответил Нгури.

— Мы можем вынести их, мастер Нгури, — предложил один из молодых стромви и наклонился, подставив Тори крепкую спину. Его товарищ повторил то же движение перед Джейсом, который молча принял предложение.

— Вы — Нгев, не так ли? — спросила Тори, пытаясь безопасно разместиться среди твердых мышц и крепкого шейного гребня юного стромви.

— Да, мисс Тори, — удивленно ответил он.

— Нгина мне много о вас рассказывала.

Нгев сгорбился от смущения, едва не сбросив Тори.

— В самом деле? — робко спросил он.

— Моя дочь знает этого юнца? — осведомился Нгури. Он передал анализатор из своих усталых рук в сильные молодые руки Нгева.

Тори ощутила, как Нгев напрягся под пристальным взглядом Нгури. Молодой стромви неуверенно и бессвязно защелкал. Тори почти сожалела о своих словах.

— Наша дочь знает его очень хорошо, — бросила Нгета через плечо, избавив Нгева от необходимости отвечать, — как и ты давно заметил бы, если бы не был так поглощен своей работой.

Нгури издал быструю последовательность щелчков, которую Тори не успела разобрать, но оставил Нгева и подошел к своей жене. Нгев тотчас расслабился.

Молодой стромви передвигался более плавно, чем ожидала Тори, хотя поездку едва ли можно было назвать приятной. Корневые усики и свисающие волокна постоянно задевали Тори. Шкура Нгева была скользкой, и ей приходилось цепляться за нее изо всех сил, царапая руки браслетами. Она с ужасом ожидала по-настоящему трудных участков пути.

Стены туннеля дрожали вместе с бледными корневыми отростками, но Нгев без колебаний двинулся в темный крутой проход. Тори закрыла глаза, оберегая их от густой едкой смолы. Она не знала, кружится ли у нее голова от тряски или от внутренних биохимических процессов. Она только надеялась, что плотная шкура приятеля Нгева сможет защитить его от обжигающих прикосновений Джейса Слейда.

Земля дрожала так сильно, что даже молодой стромви начал спотыкаться. Куски глиняной облицовки падали со стен, демонстрируя замысловатую растительную технологию стромви — разные виды корней служили архитектурной опорой, средствами связи, регуляторами окружающей среды и источником удовлетворения всех нужд стромви, от пищи и одежды до лекарств и художественного вдохновения. Туннель начал походить скорее на сложный лабиринт проводов ксиани, чем на примитивное сооружение простых и дружелюбных сельских жителей, и Тори осознала, насколько же она воспринимала опыт и знания стромви как нечто само собой разумеющееся.

Тори вцепилась в Нгева, когда он начал подъем по почти вертикальному стволу прохода. Корни тянули ее назад. Ногти Нгева скрипели, пронзая слои блестящей смолы. Дверь, открывающаяся вниз, распахнулась под весом Нгева, и он вместе с Тори выбрался наружу. Сравнительно сухой воздух на поверхности планеты хлынул в изголодавшиеся легкие соли, которые болели от замедленной адаптации, вызванной ослабленным действием реланина.

Зубы Нгева быстро разрезали заросли винограда, прикрывающие редко используемый вход. Внезапный свет едва не ослепил Тори. Она быстро заморгала, слыша раздраженное бормотание Нгури. Ощутив поток нагретого воздуха, Тори поняла, что источником света является огонь. Она неловко слезла со спины Нгева и встала рядом с ним и Нгетой, наблюдавшей за горящей фермой Ходжа.

Колонны портика сверкали, как свечи, — самое яркое пламя вырывалось из кабинета Бирка. Огонь переливался оранжевыми, зелеными и бирюзовыми красками, щелкая раскаленной смолой и разгораясь все сильнее. Из пламенеющего ада доносился звон лопавшегося хрусталя. Темный столб дыма тянулся вверх.

Нгури сердито щелкал, хотя его гнев не относился к какому-либо конкретному существу. Джейс пробрался сквозь цепкие заросли и остановился несколькими шагами впереди Тори и стромви. Тени других стромви усеивали близлежащие поля.

В заднем крыле прогремел взрыв, и фонтан обжигающих искр брызнул в фиолетовое небо. Долина Нгенги содрогнулась вновь, и солидный участок садов Ходжа провалился под землю. Стены дома падали наружу, разбивая белые камни дорожек и сокрушая цветущие кусты роз.

Огонь уже уничтожил внутренности дома, значительно менее крепкого, чем он казался. Пламя, падая вместе со стенами, становилось более темным, словно впитывая голубые и фиолетовые цвета стромвийской смолы. Еще одна золотистая вспышка вырвалась из развалин, брызгая кусками металла и стекла.

Джейс повернулся к маленькой группе и положил крее'ва перед Нгури.

— Дезактивируйте ее, Нгури, — сурово приказал он. — Она поддерживает огонь и распространяет взрывную волну к самой сердцевине планеты. — Словно в подтверждение его слов, земля вновь задрожала.

— Бирк хранил оружие в своем безобразном доме, — отозвался Нгури. — Он торговал им, а теперь он горит. Когда все, что он притащил сюда, исчезнет, в долине снова воцарится мир.

— Смола уже загорелась, Нгури, — настаивал Джейс. В отблесках пожара его глаза казались медными. — Крее'ва усиливает нестабильность, потому что вы запрограммировали ее на реланин, а реланин способен к постоянной мутации. Вы адаптируете вашу планету к этому аду. — Он указал рукой, все еще облаченной в обноски Бирка, на дымящуюся массу.

— Программа должна быть выполнена. Вы понимаете, какие разрушения может причинить преждевременная остановка? — резко осведомился Нгури.

— Я понимаю в реланине, — ответил Джейс, и тренированная холодность инквизитора, выносящего обвинительный приговор, сделала его голос зловещим и неумолимым, как у самого беспощадного из калонги. Дрожь, сотрясавшая его, улеглась сама, или же он смог справиться с ней; лицо и руки сверхъестественно переливались, окрашиваясь голубыми пятнами смолы. — Вы уже привели в действие массовые изменения в экологии своего мира. Как инквизитор, я мог бы осудить вас только на этом основании, но я чувствую в ваших поступках определенную справедливость. Вы пытались спасти почти безнадежное положение, и вы могли преуспеть, но не принимайте ваш отчаянный героический акт за право диктовать будущее этой планете Консорциума. Я всегда ценил вас, Нгури, но я адепт Сессерды и говорю вам, что крее'ва — опасное и коварное орудие. Она уже натворила достаточно бед.

— Если я сейчас остановлю крее'ва, вы можете стать первой жертвой, — предупредил Нгури по-прежнему твердым голосом, хотя его плечи устало поникли. — Вы — потребитель реланина. Не знаю, сможет ли вторичный вирус вернуть вас к жизни.

— У нас нет времени для размышлений. Из-за вашей проклятой независимости вы взяли на себя слишком много, Нгури. Даже Бирк, несмотря на свой авантюрный характер, зарыл крее'ва подальше от искушения. Она уничтожила мир, который он хотел защитить. Не повторяйте его ошибки.

Нгури обмяк еще сильнее. Его шкура заметно потускнела, но он упрямо щелкнул:

— Я сделал то, что было необходимо. Я знаю мою планету. — Он обнажил многочисленные зубы в псевдосолийской улыбке. — Мне будет недоставать вас, Джейс-ли, хотя вы иногда бываете таким же ханжой, как самый нудный из калонги. Я высоко ценил нашу дружбу. — Нгури повернул массивную голову к Тори и добавил: — И нашу, Тори-ли.