На мягкое возражение Муслара, что он вовсе не пушечное ядро, Фрипп ответил:

— Тем больше у тебя причин бегать быстро и делать вид, что ты будешь действовать именно так.

Пока Муслар смотрел, Мусегьян ловко отобрал мяч у ле Гранжа, так что тот не удержался на ногах, и перепасовал его. Харьяло остановил мяч и улыбнулся маленькому нерешительному африканер-скому рефери. Он свистнул, чтобы привлечь внимание Евтушенко. Тот обернулся. Улыбаясь, Харьяло поднял три пальца.

Евтушенко кивнул, дунул в свисток, останавливая игру, взял мяч у Харьяло и перебросил его ле Гранжу. Свободный ле Гранж нетвердо поднялся на ноги и отвесил челюсть. Евтушенко пожал плечами:

— Матти нарушает правила игры. Потом в нем просыпается совесть, — пояснил он. Ле Гранж стоял как вкопанный, пока пара его потрепанных игроков не подошла и не утащила его.

Столпившиеся защитники вновь завладели мячом. Харьяло отнял его у вратаря, подняв четыре пальца, и толпа вдруг взвыла, поняв. С быстрым разворотом и обманным движением вперед Харьяло проскочил в разрыв и оказался в конце поля рядом с Кетлинским.

Заторможенные кутежами, помятые во время матча с «Преторией-Вес», с натруженными ногами, «Антилопы» тем не менее не собирались сдаваться. Вратарь выбежал, чтобы взять угловой, два защитника стали рядом. Они следили за взглядом Харьяло, устремленным в правый верхний угол ворот.

Нежиданно мяч полетел к Кетлинскому, который остановил его левой ногой. Среагировав, вратарь сделал быстрый рывок влево, чтобы блокировать удар, но его не последовало. Вместо этого Кетлинский отдал мяч Мусегьяну. И с его подачи Снайпер забил гол в открытую, пустую сетку.

Когда «Прыгающие Антилопы» собрались бить своего вратаря, инженеры удержали их и забили еще два мяча.

Ле Гранж водил Фриппа в четыре разных бара, где тот учил непосвященных тайнам игры в орлянку. Он вернулся с тремя новыми куплетами «Свистящего евина» на африкаанс, дав обещание познакомить ле Гранжа с Матти Харьяло при первом удобном случае.

По здравом размышлении Матти признал операцию весьма успешной.

На острове Палача шла другая игра.

За четыре с половиной недели Шестинедельной Войны Яна Снимана пять раз убили, пять раз ранили и один взяли в плен — так, ничего особенного. Кроме того, он успел выучить наизусть любимое изречение капрала Орлова: «У солдата должна быть пара извилин и немножко отваги, тогда это будет солдат. А у меня — не солдаты, а раздолбай. Сплошные раздолбай!» Впрочем, нельзя сказать, чтобы Сниман был согласен с ним.

Но на «седьмое путешествие Харриса в страну теней» даже у Орлова подходящих слов не нашлось. Новобранец замешкался с гранатой, и она взорвалась у него прямо между ног. Теперь обе штанины его брюк были красными там, где специальная материя поглотила световую энергию взрыва. Еще два ярких пятна у него на груди указывали те места, куда попал задумчивый стрелок из десятого взвода, пока Харрис считал ворон. Будь это настоящая война, и сам он, и все его товарищи уже были бы трижды покойниками.

Сниману поначалу не понравился задиристый юный ковбой, которого сделали его напарником. Но, пообщавшись в течение недели со своим горластым товарищем, Сниман понял, что этот шумный bekdrywer — так называют того, кто сидит на заднем сиденье и дает советы шоферу, — на самом деле неглупый и очень одинокий парнишка.

Орлов выдохся. Харрис отполз от него, краснее своих собственных штанов. Сниман посмотрел на коробки, которые выудил из своего вещмешка.

— Твоя очередь выбирать. Что есть будем: обезьяну или старого осла?

— Осла!

Обезьяна — почти такая же дрянь, как карась. Хуже нее может быть только филе кальмара.

Харрис потянул за ушко, подождал, пока консервы разогреются, и быстро слопал свою долю. Сниман еще только начал, а Харрис уже подобрал сухарем остатки соуса, смял жестянку и замахнулся, собираясь запустить ее в кусты.

Орлов грозно посмотрел в его сторону.

— Что ж ты делаешь, раздолбай ты этакий? А?

— Я забыл, — промямлил Харрис.

— Где угодно, только не у меня в лесу! Живой ты или покойник, а жестянку будь любезен сплющить и зарыть! — шепотом скомандовал Орлов.

Конечно, Орлов рыдал крокодиловыми слезами каждый раз, как кого-то из его подопечных пристреливали, но Сниман видел, что на этот раз он зол по-настоящему. Сниман даже не подозревал, насколько капрал зол, до тех пор, пока не увидел, как тот, натягивая перчатку, прорвал ее насквозь. Даже Харрис и тот заметил.

— Чегой-то с ним, а? — тихонько спросил он. — Кипит, что твой чайник на плите!

Он все еще ворчал что-то себе под нос, когда Орлов отправил его с поручением к Палачу. Снимана сменил Кобус. Сниман растянулся на земле и закрыл глаза. Ему было очень жарко и тяжело, но шлем и бронежилет Ян снимать не стал. Он хорошо помнил то, что показывал им Палач. Шлем двойной, внутренний слой выпуклый. Пуля, выпущенная в лоб с расстояния в пятьсот метров, выходит сверху: внешний слой частично гасит импульс и меняет траекторию пули, а внутренний слой уводит ее в сторону. Правда, пуля, выпущенная с расстояния в четыреста метров, все равно пробивает оба слоя и выходит через затылок.

Буквально через несколько мгновений над самым ухом у Снимана раздался голос Орлова. Ян открыл глаза. Кобус усадил его. Кобус пришел в армию неуклюжим фермерским сынком, но на глазах трансформировался в примерного солдата.

Орлов присел на корточки, положив локти на колени.

— Сейчас мы втроем уходим. Палач приказал изменить обычный порядок. Вместо оставшихся полутора недель маневров отправляемся на настоящую потасовку. Это, в общем, не война, а так, сектанты, но стреляют и убивают там по-настоящему. Зарубите себе на носу, парни!

— А что, Харриса ждать не будем? — вмешался Сниман.

— Я говорил с Палачом. Ему такой идиот нужен, как пуля в затылок. Его отправили к волонтерам. Там из него капрала сделают, с его-то мозгами.

— Но ведь он же старается! — настаивал Сниман. — Не могли бы мы…

— Твой дружок Харрис такой умный, что даже не дает себе труда подумать и раз за разом повторяет одни и те же ошибки. Он два раза пристрелил тебя и один раз — меня. Я ничего не имею против того, чтобы его убили, но не хочу, чтобы он убил меня.

Орлов сплюнул на землю, поймал взгляд Снимана, который посмотрел на Кобуса, и потрепал паренька по голове.

— Ну его, этого Харриса! Из него солдат — как из консервной банки!

Потом взял у Яна автомат и установил лазерный прицел.

— Постарайтесь, чтобы вас не убили. Там, конечно, всего-навсего сектанты, но каменной дубиной можно уложить ничуть не хуже, чем автоматной очередью. Я предпочел бы послать туда ублюдков Ки-муры, но адмирал будет возражать.

Он принялся проверять запасные магазины Снимана, но внезапно остановился и быстро обнял солдат.

Науде был присвоен номер J-03/09. В принципе, у него имелась фамилия, Бота, но Менсиес, общаясь с агентами, пользовался только номерами.

J-03/09 встречался с ним по средам, когда его жена уходила на собрания. На Земле он был усталым, измученным маленьким человеком; здесь он стал усталым, измученным старичком. Пряди седых волос торчали во все стороны. Он всегда принимал Менсиеса в грязной синтетической ночной рубашке, в которой непременно была дыра на самом видном месте. Никогда не предлагал чаю, но каждый раз объяснял, что иначе придется объяснять жене, кто пил из второй чашки…

Менсиес, сержант из службы разведки, терпеть не мог подобных встреч в маленьких, запущенных комнатках с задернутыми занавесками. Документы и деньги куда удобнее пересылать по пневмопочте, а информацию лучше всего передавать по компьютерным сетям. J-03/09 спокойно мог переслать все это из собственной спальни прямо в казарму в Йоханнесбурге, где компьютеры Реттальи прочтут и разберут почту. Но эффективность эффективностью, а человеческим фактором пренебрегать тоже нельзя. Агенты вечно терзались тревогами и угрызениями совести и нуждались в поощрении и назидании.