Деловая активность новоиспеченного генерала скоро была замечена начальником политотдела. Полякову предлагают перейти на партийную работу. Он отказывается, благодарит за доверие, обещает и дальше на службе руководствоваться партийными установками, говорит, что в «шкуре секретаря парторганизации» он уже побывал.

И фая сразу две роли в опасном спектакле, Поляков не заметил, как накопилась стрессовая усталость. Её видели, или догадывались, родственники и близкие, сослуживцы, — по натянутым нервам, быстрой утомляемости, набухшим мешкам под глазами. Освоившись с должностью начальника факультета, он понял, что может до самой пенсии передавать опыт молодежи, делиться воспоминаниями о былом — и таким образом избежать возмездия.

«Нет, — однажды осенило его, — надо тряхнуть стариной. У меня же имеется прекрасная возможность показать хозяевам, что „Бурбон“ ещё чего-то стоит…»

В течение недели он выжидал удобное время для фотографирования списка личного состава факультета. И вот этот час наступил. Закрывшись в кабинете, он положил листы на стол. Штору окна задернул, словно прячась от солнца. Защелкал фотоаппарат…

Таких рабочих циклов было несколько. Судьба будущих военных разведчиков нескольких курсов его факультета отдавалась в руки противника. Она если не ломалась, то существенно сжималась тисками осведомленности американских спецслужб. А они ведь подобной информацией делились со своими союзниками.

В июне 1978 года «Бурбон» передал очередную информацию через тайник. Камуфляжем служил кирпич, имеющий полую сердцевину, разделенную переборками. Он вырубил зубилом эти перегородки, вложил 5 катушек экспонированных фотопленок и забрызгал кирпич цементным раствором, придав ему вид бывшего в употреблении. Этот контейнер положил, согласно плану связи, у основания столба № 81 на одной из магистралей столицы…

Ждать долго не пришлось. Утром, войдя на кухню, Поляков увидел загоревшуюся лампочку сигнализатора на часах и порадовался, что все сработало чисто. Сам он следов не оставлял, работал без помарок. Опыт военного разведчика-агента пригодился «Бурбону». Да и экипировка соответствовала, вооружен был по последнему слову шпионской техники. В любой современной спецслужбе позавидуют. Чего стоит одна аппаратура быстродействующей двусторонней радиосвязи с применением приёмно-передающего устройства! Нажималась соответствующая кнопка — и определенный сигнал в считанные секунды запрограммированного времени фиксировался в одной из комнат посольства США в Москве, принадлежащей резидентуре ЦРУ.

Патологически боясь пеленгации, «Бурбон» практиковал довольно часто такую форму связи — «выстреливать» в течение секунды информацию непосредственно в автотранспорте или на автобусной остановке, находясь напротив американского представительства. Он провёл в столице 25 сеансов двусторонней радиосвязи. Принималась информация так же, только нажималась другая кнопка миниатюрного приемно-передающего устройства. Манипуляция проходила в кармане верхней одежды.

Время, когда приходится чего-то или кого-то ждать, уже давно замечено, тянется бесконечно. В ожидании команды выехать в очередную загранкомандировку Поляков находился каждый день. Надежда таяла: руководство молчало, не было никаких намеков. Вспомнились слова Ницше о том, что верное средство рассердить людей и внушить им злые мысли — заставить их долго ждать. На долгое ожидание он ответил несколькими «радиовыстрелами» по посольству США.

С присущей ему энергией начал перестраивать дачу. Мастерить он любил. Знал толк в работе с деревом. Инструмент, в основном подаренный на деньги ЦРУ, позволял работать качественно, быстро и с наслаждением. Поляков считал, что плотницкое и столярное дело особенно благотворно влияет на нервы и психику.

Заколачивая однажды бронзовые гвозди, подаренные ещё в Бирме американцами, в отшкуреную золотисто-соломенного цвета сосновую вагонку, он подумал: «А что, разве я стар? Попаду ежели за границу, есть смысл не возвращаться. Заслуги перед США у меня приличные — обязательно дадут гражданство. Проблема только с сыновьями. Как их вытащить?»

В начале 1979 года Поляков от друзей узнал, что его кандидатура, в числе других, рассматривается в качестве военного атташе в Индии.

Вскоре начальник управления кадров вызвал его в кабинет и, улыбаясь, поведал:

— Дмитрий Федорович, я предложил начальнику ГРУ генералу Ивашутину твою кандидатуру на должность военного атташе в Дели. Он согласился. Скоро пойдете на комиссию.

«Ишь как заливает, как поёт! Болеет, оказывается, за меня. А почему? Сколько подарков ты получил! Ни один отпуск, ни одна командировка не проходила, чтобы я не занёс тебе „сувенирчик“ ценой этак за сотню долларов. Ты отнекивался, но брал, брал, брал… Не ты, а я тебя купил, а посему и заказываю музыку, — мысленно бросал Поляков реплики начальнику управления кадров. — А брал потому, что такая практика в нашем ведомстве процветает. И такие, как ты, бывшие работники ЦК повинны в насаждении подобных порочных традиций по всей стране».

— Коллектив в военном аппарате избалован, — продолжал кадровик. — Нетребовательность бывшего начальника очевидна. Вам придётся немало потрудиться, чтобы сколотить дружный, работоспособный коллектив, с помощью которого и должны будете решать многочисленные задачи в Индии. Справитесь? — И, словно уловив на лице Полякова ухмылку, добавил:

— Вы к моим словам, сударь, отнеситесь серьёзно. Только добра вам желаю.

«Твоё добро ясно, как день божий, — зачищаешь контакты, чтобы снова порадовал сувенирчиком. Не дождешься. У меня другие планы, — опять мысленно съязвил Поляков. — Остаток лет проведу в Америке. Я заслужил такой финал».

Не догадывался, какой финал ему уготовила Мойра — богиня судьбы, но должен был знать…

Выездной комиссии при начальнике ГРУ он дал принципиальное согласие поработать «на благо великой Родины» в Индии. Как поётся в песне — были сборы не долги. О задуманном побеге он не рассказывал пока ни жене, ни детям, понимая: чем сложнее и грандиознее план, тем больше шансов, что он провалится. Реализацию его намечал на третий, последний год службы за границей.

«Надо пожить три года за счет „родного государства“, „подоить“ его хорошо, а там уже переходить на соцобеспечение друзей» — так рассуждал «Бурбон», принимая решение о дальнейшем устройстве жизни.

В Индии американцы его уже ждали. Связь с агентом поддерживал кадровый разведчик Вольдемар Скатцко, работавший под посольской «крышей». С ним «Бурбону» было суждено провести только десять конспиративных встреч. Одиннадцатая не состоялась, так как в 1980 году Полякова под предлогом участия в важном совещании отозвали в Москву и он тут же был уволен.

Начальника 1-го отдела 3-го Главного управления КГБ с материалами дела оперативной разработки на «Дипломата» — Полякова вызвал первый заместитель председателя Комитета госбезопасности генерал-полковник Г. Цинев — небольшого росточка человек с бритой круглой головой, вяло держащейся на узких плечах. Бывший профессиональный партчиновник был говорлив, достаточно образован, однако ему не хватало личного чекистского опыта.

Вскоре Цинев прервал доклад подчинённого и писклявым голосом произнёс:

— Вот что я вам скажу, товарищ полковник. Если мы начнём арестовывать генералов, кто будет воевать? Вы подумали об авторитете разведки Генерального штаба, кстати, и военной контрразведки тоже? У вас в материалах дела нет никаких серьёзных вешдоков.

— Есть, товарищ генерал, и ещё будут. Мы на пути к открытию истины. Результаты аналитической работы, проведенной оперативниками второго отделения, говорят не только о том, что перед нами матерый шпион, но и позволяют определить места вероятного хранения уликовых материалов.

— Ваш анализ следователям не нужен, дайте им вещественные доказательства — и дело закрутится, — проворчал генерал.