— Но, по крайней мере, ты…

— По крайней мере — ничего клевого там нет, Кенни. Санта-Рита — сумасшедший дом с убийцами и бандитами, где человек живет, как дикое животное, которое вместе с другими животными загнали в одну бетонную коробку. Половина из них — сумасшедшие в буквальном смысле слова. Сидят в камерах и вопят: «Табле-етку… табле-етку… табле-е-е-е-тку…» До того докатились, что не могут без таблеток дотянуть до отбоя, а потом всю ночь кричат и стонут. И потом, ничего клевого тебе сейчас не нужно. Хватит уже. Тебе нужен нормальный жизненный план. Нужно посмотреть вперед хотя бы лет на пять, прикинуть основные цели, дорогу к их…

— Эй! — перебил его Кенни. — Узнаю нашего правильного Конрада! Опять ищет для меня верную дорогу! А я-то боялся, что у тебя крыша поедет от всего этого дерьма, — не, держится пока! Тот же старичок Конрад!

Всю обратную дорогу до улицы Медоу-Ларк с лица Конрада не сходила улыбка.

— Глэдис?

Только выговорив это в трубку, Роджер вспомнил, что еще ни разу не называл ее по имени. Но он был слишком взволнован, чтобы думать о тонкостях этикета. Рука, державшая трубку, так дрожала, что билась в ухо мелкими толчками. Нервы шалят, но на этот раз от приятных переживаний.

— Слушаю, — сказала Глэдис Цезарь.

— Это Роджер Белл. Я хотел бы поговорить с господином мэром. Думаю, он не захочет пропустить такой звонок.

— Да-да, мистер Белл, здравствуйте. Минутку, я посмотрю, свободен ли он.

Секунд через двадцать:

— Брат Роджер?

— Брат Уэс! Дело пошло. Мне только что позвонил наш приятель, парень «Шестьдесят минут». Он согласен.

— Отлично, брат Роджер! Просто потрясающе. Ты могучий боец! В каком он настроении?

— В ужасном, если честно. Голос у него был… прямо убитый, хуже некуда, — произнес Роджер трагическим басом. — Однако на способность торговаться это не повлияло. Он сказал, сделка вступит в силу, только когда мы докажем, что действительно можем повлиять на «ГранПланнерсБанк».

— Ну, сегодня уже поздно. Утром я им позвоню. Ты уверен, что он все сделает как надо?

— Определенно, Уэс. Пресс-конференция и все такое.

— Класс-класс-класс. Больше тебе скажу, Роджер, — ты оказал городу грандиозную услугу.

— Спасибо.

Роджер положил трубку и бросил взгляд на южную часть города со своего высокого кресла в «Ринджер Флизом энд Тик» на улице Пичтри. Сам того не замечая, он сделал глубокий вдох и расправил грудь. Могучий боец, только что выигравший схватку.

ГЛАВА 26. Рука об руку

Как Хэрри мог спокойно это слушать? Или у них такая манера подкалывать друг друга? Может, Джек Шелнат сейчас снова заглянет в дверь и скажет: «Шутка, Рэй!» Пипкас бросил взгляд на стеклянную стену кабинета, выходящую в коридор. Хэрри же продолжал лениво потягиваться в кресле, сцепив на затылке пальцы и выставив локти в разные стороны — черепа и кости на подтяжках так и ходили вверх-вниз. Пипкас ни за что не смог бы сейчас принять подобную позу, даже если бы кресло у него было с такой же мягкой, сливочно-бежевой, будто съедобной кожаной спинкой, как у Хэрри. До актерских способностей Зейла ему далеко.

— То есть как — «пока оставьте Крокера в покое»? — Пипкас стоял у стола коллеги из отдела проработки, недоуменно подняв руки и всем своим видом словно говоря: «Минутку… дайте опомниться! Да что ж это происходит?» Вслух он спросил: — Он как-то объяснил свое распоряжение?

Безмятежно развалясь в кресле, Хэрри ответил своим скрежещущим голосом:

— Ты же знаешь Плайерса, да? Это курьер, и только. Объяснения не по его части.

В штатном расписании банка Морган Плайерс значился как вице-президент, но фактически был адъютантом Артура Ломпри — спускал в отделы распоряжения высшего руководства.

— Он сказал, это решение на макроуровне.

— Решение на макроуровне? И что это значит?

— Тебе Артур никогда не говорил? Это значит, что такое решение никак не связано с информацией по делу. Оно — часть более крупной стратегии.

— Хотел бы я знать, — Пипкас покачал головой, — что за крупную стратегию он имеет в виду. Видимо, теперь мы должны предоставить нашим драгоценным засранцам побольше времени, чтобы они успели как следует спрятаться?

Хэрри улыбнулся.

— Рэй, ты слишком напрягаешься из-за дела Крокера, тебе не кажется? Может, хочешь перевестись в отдел проработки? Нам тут нужны ребята вроде вас с Шелнатом, которые каждого засранца готовы съесть с потрохами, как предателя родины!

— Не каждого, Хэрри. Но Крокер тратил наши деньги направо и налево, врал, мошенничал, ставил нам палки в колеса, потешался как мог… он нас ни во что не ставит… воображает себя слишком большой шишкой, чтобы играть по правилам.

— Вряд ли он воображает себя такой уж шишкой после конфискации самолета.

— Что Артур хочет сказать? «Пока оставьте Крокера в покое»? «Пока» — это насколько?

— Плайерс не уточнил. Между нами — я сомневаюсь, что Артур вообще посвящает его в такие подробности.

Пораженный Пипкас так и застыл. Не может быть, чтобы Ломпри отдал такое распоряжение, не может быть, чтобы Крокер сорвался с крючка, чем бы это «пока» ни объяснялось. И уж тем более не может быть, чтобы Хэрри так хладнокровно принял отмену атаки — это Хэрри-то, которому мало разнести противника в щепки, а надо еще, чтобы щепки танцевали. Пипкас уже смотрел на два шага вперед. Если «пока» Ломпри продлится достаточно долго, в кампании за добровольную передачу «Крокер Групп» будет упущен нужный момент. Крокер может снова обрести свою наглую самоуверенность… Кроме того, сколько он, Пипкас, сможет «пока» держать в неведении Джина Ричмана и других членов синдиката?

Хэрри по-прежнему сидел, откинувшись назад и закинув руки за голову. Теперь он начал поглядывать на Пипкаса уже с явным недоумением.

— Мне кажется, нужно поговорить с Артуром. Дело слишком важное, чтобы ни с того ни с сего выпустить Крокера из рук.

— Удачи, — Хэрри саркастически поднял брови. — Хотя мой опыт подсказывает — если Плайерс приходит с «решением на макроуровне», значит, Артур не горит желанием что-то объяснять.

Когда Артур Ломпри соизволил наконец принять Пипкаса, был уже почти вечер. Кабинет президента банка располагался в углу здания, откуда была видна северная часть города до самого Бакхеда, восточная — до самого Декейтера, и южная — до самого центра; при желании можно было взглянуть и на скучную панораму районов победнее. В огромном кабинете Ломпри имелось три площадки для приема посетителей: кожаная кушетка, стол со стульями и гигантское рабочее место хозяина. Дизайнеры, должно быть, немало потрудились над этим роскошным офисом, пустив в ход всевозможные разновидности кожи и дерева, ковровые покрытия с разными рисунками, огромные мрачные панно, похожие на старинные гобелены. Ломпри сидел за своим столом — шея вытянута вперед, как у гончей. Когда Пипкас вошел, он оторвался от бумаг, но не встал.

— Заходите, Рэй, — сказал Ломпри довольно приветливо. Но пока Пипкас шел к нему по огромному ковру со странным узором (что-то вроде лент, на которых крепят медали), прищуренные глаза главного человека в банке вернулись к бумагам на столе. Зачем тратить ценное время на ожидание, пока какой-то Рэймонд Пипкас пересечет двадцать-тридцать футов покрытого ковром пола? В этот момент, если не раньше, Пипкасу стало ясно, что его попытка выманить у «ГранПланнерсБанка» крокерскую собственность обречена.

Ломпри снова оторвался от бумаг и показал Пипкасу на кресло:

— Садитесь.

Президент еще больше подался вперед, положил оба локтя на стол и, похлопывая по ладони золотой авторучкой, с улыбкой посмотрел на Пипкаса. Трудно было понять смысл этой улыбки. То ли насмешка над замешательством мелкой сошки, то ли удивление — как этот муравей решился так настойчиво добиваться аудиенции у главного человека в банке? В любом случае, ничего дружеского она не выражала.