Прим несколько раз обошёл стены, но выхода так и не нашёл. Оглядел потолок, но свисающего хвоста не обнаружил. Мало того — впустившая его сюда дверь захлопнулась. Отгонять жуткие мысли о голодной смерти в этом ограниченном пространстве становилось всё сложней.

В попытке развеять отчаяние, Тос принялся ходить вдоль помещения. Его сапоги с вручную приделанными шипами безжалостно топтали растительность. Диковинные насекомые и мелкие ящерицы разбегались прочь. Кто бы мог подумать, что этот жест безысходности принесёт плоды? Почва просела под ногами наемника, и он провалился под землю.

Тишина… Темнота… Пустота…

Тос распахнул глаза.

— Живой, всё-таки, — подвёл черту Моррот. — Что, Гирен разодри, с тобой случилось?

Тос растерянно поглядел по сторонам: лёд. Себя он обнаружил закутанным в спальный мешок.

— Ну, так что это было? — допытывался Моррот. — Ты меня во время сна своей кровью всего перепачкал!

Ещё растерянней чем прежде, Тос поглядел на перебинтованную кисть — как раз в том месте, где укусил удав. Тело саднило.

— Это ты мне лучше шкажи… — сказал прим, стряхивая шкуру спального мешка.

— Мы как раз закончили работу над «кожаными крыльями», как ты вдруг повалился мешком навоза на пол, — вспоминал Моррот. — Я как только тебя не пытался растормошить: и пощёчины, и щекотка, и снега за пазуху натолкал… Всё без толку! Думал, душа твоя уже в потусторонний мир на корм богам отправилась — трупом лежал. Но нет, дышал. Слабо, но дышал. Начало темнеть, а ты в себя всё не приходил. Вот я во льду нам нору и вырыл…

— И что, это вщё время я тут был? А почему рука жабинтована? — допытывался Тос.

— Ближе к утру у тебя из неё кровь хлынула. Смотри, как меня запачкал, — Моррот демонстративно показал большое бордовое пятно на куртке. — И раны у тебя на запястье были ну словно… словно…

— Удав укущил? — подсказал Тос.

— Да, именно так! — подхватил Моррот. — Я её тебе и замотал. А теперь объясни мне, что это всё значит!

— Ешли бы я только жнал… — задумчиво ответил Тос. — Вщё-таки не жря эти горы жовутша Жаколдованными.

Тос рассказал всё, что ему довелось пережить в лабиринте бесконечности. А почему бесконечности? Увы, прим не знал на это ответ.

— Не завидую я тебе, дружище, — вновь подвёл черту Моррот. — Ты запросто мог в том лабиринте погибнуть.

— Врагу бы не пожелал! — счастливый, что всё кончилось, соврал Тос.

Моррот многозначительно улыбнулся и полез наружу. Захватив с собой спальный мешок, за ним следом направился Тос.

Начинался рассвет. Даже потёртые жизнью наёмники не смогли избежать восхищения. Вырывающиеся из залитых солнечной кровью облаков верхушки гор, искрящиеся снегом и льдом. На фоне их могучей безмятежности, непоколебимой безмолвности — жизнь мыслящего казалась такой ничтожной и мелочной. Ненужной. Глупой. Пошлой. Сколько сотен поколений всех рас рождалось и гибло, воевало и любило, верило и обманывалось, а эти горы всё так же стояли. Так же молчаливо насмехались над жалкой суетой крохотных существ у их подножий. И эти существа всё бежали куда-то, потупив взгляды в землю. Ничего не видя кроме своих стоп. И лишь единицам удавалось поднять головы ввысь. Рассмотреть столь близкую, но в то же время — далёкую вечность…

Завтрак ничем не отличался от обеда или ужина — немного вина и вяленая курятина. Густые облака скрывали тёмное пятно Смертоптицы. Но Тос с Морротом прекрасно помнили где видели её в последний раз.

Все вещи упакованы, спальный мешок постелен. Наёмники заняли свои места в хлипком летательном аппарате, разогнались и сорвались с обрыва.

Даже через шерсть шарфов, обмотанных вдоль голов с прорезями для глаз, быстрый холодный ветер умудрялся обжигать кожу. Дикое чувство страха смешивалось с ещё более диким восторгом. Моррот за свою жизнь успел совершить несколько полётов. Тос летел впервые.

«Кожаные крылья» скользили по волнам воздушных потоков. Наёмники приближались к цели.

Глава 13

Арахк

Вожак поднялся на задние лапы, огляделся. Его верные воины щетинились сотнями серых, бурых, белых и чёрных шерстяных комков, щерились острыми резцами и нетерпеливо перебирали когтистыми лапами. Они рвались в бой.

Вдалеке вновь возник магический огненный шар, переливающийся фиолетовым и синим цветом. Вожак издал резкий, пронзительный писк и побежал на зов волшебного пламени. Стая помчалась следом.

Живая масса неслась по каменистым насыпям, траве, песку, пересекала ручьи, взбиралась на валуны, просачивалась в заросли кустарников.

Пламя горело над двумя прямоходящими существами, жадно лижа их магическими языками огня. Вожак остановился и выпрямился. Стая в раболепном ожидании устремила на него красные точки глаз. Вожак оскалил резцы: двуногие всегда вызывали в нём ненависть. Они больше, сильнее и в их лапах иногда длинные стальные когти, их шкура порой покрыта твёрдой кожей или железной чешуёй, а ещё они умеют плевать в его верноподданных смертоносные палки и стальные шары. Когда ты вообще один или с тобой мало подчинённых — двуногих врагов нужно обходить стороной. Но сейчас за спиной целая армия.

Вожак издал пронзительный писк и помчался на врагов магического пламени. Предвкушая солоноватый вкус крови в пастях, стая бежала за ним.

— А вот это мне уже совсем-совсем не нравится, — сказала Филика, указывая на столпившуюся вдалеке армию крысонов.

— Какие твари, — дрожь отвращения прошлась по телу Краспа, — я их терпеть не могу.

— Думаю, обнажить оружие будет не лишним, — только Филика сказала это, как стая сорвалась с места.

— Гиреновы отпрыски! — выкрикнул Красп и принялся нервно копаться в сумке.

Филика выстрелила из ружья с подзорным прицелом. Пуля предназначалась самому крупному крысону с фиолетовой шерстью — явно вожаку, но застряла в теле случайно заслонившего его черношерстого крысона. Случайно — ведь не может тупое создание умышленно пожертвовать жизнь за предводителя!

— Подохните, дряни! — завопил Красп и метнул в шерстяную массу комок взрывного порошка. Интересно, где он его раздобыл?

Взрыв размёл десятки существ, оставив после себя кровавое месиво: оторванные головы, лапы, хвосты, торчащие из мохнатых тел изломанные кости…

— Не пугаются, мрази! — совсем не женским голосом выкрикнула Филика, подожгла фитиль и метнула гранату в надвигающуюся живую лавину. Металлические осколки безжалостно сотворили несколько добрых дюжин мёртвых и умирающих крысонов.

— Их слишком много! — запаниковал Красп и побежал прочь.

— Сношатель болотных слизней! — выпалила немыслимое ругательство Филика, метнула ещё одну гранату и побежала следом за трусливым примом, по её словам — любителем обитателей болот…

Погоня была чудовищной. Тяжёлые походные рюкзаки за спинами мешали бежать. Разъярённые крысоны тучами налетали на преследуемых, впивались острыми зубами и когтями в одежду, раздирали тело до крови. Красп первым сбросил с себя снаряжение, но это не помогло ему избежать ужасных укусов десятков, а то и сотен зверьков. Крепко сжимая рукояти четырёх кинжалов, он бежал, выпуская кишки облепившим его крысонам. Вскоре и Филика сбросила рюкзак. От взбесившихся существ она отбивалась кривой саблей.

У подножья горы посреди двух валунов чернел вход в пещеру. Потерявший надежду, ополоумевший от боли Красп забежал в неё. Вряд ли он надеялся, что крысоны испугаются темноты и перестанут поедать его живьём. И всё же, ему казалось, что в пещере что-то защитит его, спасёт. Наивно, конечно… Но вот только грызущие его зверьки все как один разжали челюсти и с жалобным писком помчались вон из пещеры.

— Сюда! Филика, Сюда беги! — вопил во всё горло Красп, и его крик спасительным эхом отбивался от стен пещеры.

Облепленная мерзкими живыми комками Филика вбежала в пещеру. Как и в случае с Краспом, зверьки отпустили свою двуногую добычу и жалобно помчались прочь.

У входа толпились крысоны. Злобно пищали, щерились, ползали по спинам и головам собратьев. Громадный крысон с тёмно-фиолетовой шерстью сильно выделялся из толпы подчинённых. Филика поднялась на колени. Её окровавленное тело обжигало сотнями мелких ран. Нестерпимая ненависть захлестнула командиршу. Она выхватила два чудом сохранившиеся за поясом кремнёвых пистолета и без раздумий выстрелила в вожака крысонов. Два мохнатых тела, заслонивших предводителя, намертво повалились на каменистую землю. Вожак издал чудовищный рык, достойный, пожалуй, дигра, но никак уж не крысона. И было в этом рыке что-то зловеще-ликующее…