— Паутинку заплетаешь, — подхватил Красп, — мушек жадно поедаешь…
— А что там дальше? — спросила Филика, тщательно замурованный склеп детских воспоминаний которой дал глубокую трещину.
— Про комаров что-то, — почесал за ухом прим. — Всё время на этом месте сбивался, когда с друзьями по двору гасали, как угорелые. Детство, чтоб его…
— Детство… — уж очень тяжело вздохнула Филика.
— Д-Е-Т-С-Т-В-О, — прозвучал чудовищный, неживой и не мёртвый голос, отдающий чем-то металлическим до истерической дрожи в коленях.
Наёмница и её спутник испуганно обернулись. То, что стояло за их спинами неподготовленного мыслящего одним своим страшным видом могло отправить в потусторонний мир. Обычное тело человека по пояс, голое, мужское… Но это не смущало. Смущало то, что выше: отвратительными наростами человеческая кожа переходила в бурый хитиновый панцирь, покрытый белёсыми волосками. Головогрудь сверкала тремя парами иссиня-чёрных глаз, щупальца жвала медленно покачивались. По бокам головогруди хитин такими же отвратительными буграми, что и на поясе, переходил в кожу человеческих рук.
— А-а-а-а-а! — завопил слетевший с катушек Красп и ударил кинжалом в глаз ужасающего существа. Лезвие высекло искру и соскочило в сторону, будто глаз был вылит из металла.
— Н-Е-Т, — перебирая щупальцами жвалами, чудовищным голосом сказало существо.
Красп отступил на шаг и замер. Филика как стояла, так и осталась стоять: испуганный взгляд и подрагивающая рука на рукояти кривой сабли.
— О-д-и-н-о-к-и-й, — отчеканило существо и ткнуло пальцем человеческой руки в головогрудь.
Путешественники молчали.
— О-д-и-н-з-д-е-с-ь-У-с-е-б-я-в-м-и-р-е-с-о-в-с-е-м-о-д-и-н-о-к-и-й-В-э-т-о-м-о-д-и-н-о-к-и-й-п-р-о-с-т-о.
«Это ведь Арахк. Бог пауков. Ушедший отшельником в наш мир!» — вспомнила одну из легенд, поведанных Тартором Филика, и её бросило в ледяной пот.
— Т-ы-п-о-д-у-м-а-л-а-м-о-ё-и-м-я, — сказало существо.
— Сдохни, уродец! — завопил Красп, подхлёстнутый отвращением, страхом и ненавистью.
Но прежде чем четыре лезвия кинжалов достигли своих целей, Арахк вытянул вперёд руку. Прим замер, будто каменная статуя. Бог пауков поднял руку вверх. Повинуясь невидимым нитям, тело Краспа взлетело в воздух. Пальцы разжались, кинжалы звякнули о камень.
— О-Д-И-Н-О-К-И-Й, — повторился Арахк, — г-р-у-с-т-н-о-о-д-и-н-о-д-и-н-о-к-и-й, — его голос отдалённо можно было сравнить со стальным крюком, царапающим ржавое полотно.
Филика полными ужаса и отчаяния глазами глядела на божество. Красп всё так же безмолвно висел в воздухе. Командирше показалось, или прим действительно не дышит?
— И-д-ё-м, — приказал хозяин пещеры и направился вверх по винтовому туннелю. Пройдя мимо оцепеневшей, находящейся на волосинку от обморока Филики. И как направился — не перебирая человеческими ногами, а держа их неподвижно, на небольшом расстоянии от земли…
От шока Филика не могла пошевелить и мизинцем. Она ощутила, как какая-то неведомая сила подтолкнула её в спину и понесла следом за Арахком. То же произошло и с парализованным Краспом.
Туннель привёл в громадное помещение. Стены и потолок обросли тысячами самоцветов, мягким зелёным светом наполняющих пространство. Было сыро. Сквозняк промозглыми змейками проникал в дыры одежд. Пахло едва уловимой затхлостью вперемешку с чем-то резко-травяным, словно в погребе знахаря. Громадный металлический овальный стол посередине и металлические стулья с высокими спинками гордо скрашивали пустоту помещения. Хотя нет, помещение далеко не пустовало. Эта копошащаяся масса, которую Филика в полумраке ошибочно приняла за густой ковёр — пауки. Всех размеров и форм. От крохотных, размером с головку булавки, до, о ужас, громадных переростков, ни чем не меньше того отвратительного вожака крысонов! В пору было закричать от ужаса, замахать в панике руками, побежать истерически прочь. Вот только всё тело командирши сковывали невидимые магические клещи. Как она не силилась, даже моргнуть не удавалось.
— М-о-и-г-о-с-т-и-к-р-а-с-и-в-ы-е-о-т-н-ы-н-е-л-о-х-м-о-т-ь-я-п-р-о-ч-ь, — всё тем же чудовищным голосом произнёсло божество. В подтверждение слов, изодранная одежда на Филике и Краспе сотнями лоскутков разлетелась прочь, оставив хозяев полностью нагими.
«Сейчас изнасилует и убъёт! А потом ещё раз изнасилует…» — кровавыми буквами всплыли чудовищные мысли в голове Филики. Красп, казалось, был того же мнения.
Но, словно желая прогнать дурные сомнения гостей, из копошащейся массы пауков выплыли два цельных одеяния и шелковистой кожей окутали наёмницу и её спутника. Странная тонкая чёрная ткань с белыми паутиньими узорами оказалась на удивление тёплой.
Божество село во главе стола. Его гости были усажены невдалеке. Только после этого Филика и Красп ощутили, казалось навсегда утерянный, контроль над телом. Этот металл… Да ведь стол и стулья сделаны из настоящего золота! Пауки ползали повсюду: по полу, столу, стульям, ногам, туловищу, ушам, зарывались в волосы. Красп сидел спокойно, не шевелился. Казалось, что заползавшие в шерсть пауки совершенно не беспокоили его. Но это только так казалось… Филика, со всем только присущим её организму отвращением, принялась вытрушивать мелких членистоногих из волос.
— Н-е-т, — коротко и ясно приказало божество и вздрогнувшая Филика замерла. Но не скованная невидимой магической силой, а своими нервами, вновь завязавшимися тугим узлом.
— К-у-ш-а-т-ь-л-ю-б-я-т-г-о-с-т-и-г-о-с-т-и-у-г-о-щ-а-й-т-е-с-ь.
Громадные зелёные пауки принесли на своих брюхах накрытые крышками подносы.
— У-г-о-щ-а-й-т-е-с-ь-г-о-с-т-и, — отбивающим всякий аппетит голосом повторил Арахк и поднял свою крышку. В тусклом зеленоватом свете можно было ошибиться, но лежащее на подносе блюдо вполне могло в прошлой, более осознанной жизни оказаться головой и торчащим из неё скруглённым хребтом стрека…
Красп недрогнувшей рукой снял крышку. В нос ударил приятный запах варёной баранины. Голод превозмог страх, и прим жадно набросился на угощение. Косившаяся на него Филика сглотнула слюнку и открыла крышку. Копошащиеся личинки муравьёв тара, обрубки человеческих пальцев и залитые кровью глаза, безмолвно глядящие на девушку. Командирша зажмурилась, героически борясь и побеждая подступившие к горлу рвотные позывы. Дрожь отвращения прошлась по телу, очень уж хорошо смотрящемуся в новой облегающей одежде. Филика открыла глаза. Ну и воображение у неё! Никакие это не личинки, а варёный рис, обрубки пальцев — обычные бастонские сардельки, а глаза… да вот что-то больше нет ничего, что могло бы окровавленные глаза напомнить… В любом случае, еда — именно та, о которой командирша мечтала уже долгое время. Особенно невероятно сочные бастонские сардельки.
«Мушек жадно поедаешь, — просто не могло не всплыть в памяти Филики продолжение детской песенки, стоило глянуть на бога пауков, жадно высасывающего соки из хребта, — комаров и мошек разных: злых, кусачих и проказных…»
— Я-л-ю-б-л-ю-о-д-и-н-о-ч-е-с-т-в-о-н-о-п-л-о-х-о-д-о-л-г-о-о-д-и-н-о-ч-е-с-т-в-о, — признался Арахк, после того, как покончил с трапезой.
Громадные зелёные пауки притащили кувшины с красным вином и бокалы.
— Но почему же одиночество? — на сытый, смоченный великолепным вином желудок, язык Филики развязался сам по себе. — Вон у вас сколько друзей, — она покосилась на живой ковёр из пауков. Зарывшиеся в волосы членистоногие ничем о себе не напоминали, а значит, и не мешали, если о них не вспоминать умышленно.
Красп жадно поедал третью по счёту порцию телятины. Прыткие пауки-подносчики легко угадывали его желания.
— О-н-и-э-т-о-я-я-э-т-о-о-н-и, — всё тем же чудовищным, но вполне уже сносным голосом ответило божество.
В воздухе повисло молчание, наполненное мерным шуршанием десятков тысяч лапок пауков и смачным чавканьем Краспа.
Страх как-то отходил на второй план. Было что-то незлое, вполне дружелюбное и даже гостеприимное в обстановке вокруг. Арахк не казался таким уж страшным монстром, которым предстал при знакомстве. Всего лишь одинокий бог, заточивший себя в стены замка, вытесанного в скале магическими силами (версию с кротами Филика отбросила).