В течение всей долгой дороги до лужка в верховьях долины мы шли в сплошном облаке и при непрекращающемся снегопаде. Замерзшие ишаки едва двигались, никакие побои на них не действовали. Я с тревогой думал о том, смогут ли они влезть на перевал, но нам повезло: когда мы подошли к лужку, который видели накануне, ненадолго выглянуло солнце. Ишаки обогрелись, ободрились, стали разгребать снег и добывать корм. Поели и мы консервов и сахару. Даже успели собрать и заложить гербарий, раскопав некоторые растения. Но как только мы кончили сборы, сразу, как в театре, солнце исчезло, облако опять укутало все, и пошел снег.

Всю дорогу до перевала шли в полной тишине и в густом тумане. Я двигался последним и не видел Олега, шедшего первым. Когда мы оказалась у подножия перевала, снег повалил особенно густо. Ишаки едва шли, мы тоже был» сильно утомлены и часто отдыхали. Тропа по склонам перевала едва угадывалась под снегом. Мы постояли, подтянули вьюки на Партнере, отдохнули, съели плитку шоколада, бывшего в последнем резерве, а ишакам роздали оставшийся сахар. После этого мы еще посидели, поглядели на перевал, друг на друга и полезли на кручу.

Впереди бросками двигался Партнер – он то делал несколько быстрых рывков по ползущей мокрой осыпи, то сразу останавливался. Ишаки, хотя и без груза, кажется, готовы были в любую минуту упасть. У них дрожали и подгибались ноги, они все норовили лечь, но мы кричали, били их, и они опять шли.

Казалось, конца не будет этому карабканью.

Над Баляндкииком плыли веселые облака, и было сравнительно ясно, с перевала мы опять вернулись к лету.

Еще по дороге решили, что если воды окажется мало, то перейдем через речку, возле которой ночевали накануне, и попытаемся дойти до основного лагеря. Воды было мало, и ггереити реку вброд не составляло труда, но все так устали что расположились с ночлегом на берегу.

В лагере застали полную тишину и безлюдье. Кагор, оставшийся дома и пасшийся на привязи, выказал бурную радость по поводу нашего возвращения, а наша собака Шавка, а наша собака не обрадовалась, а испугалась.

4 июля.

Сегодня Мамат занимался приготовлением лепешек, напек целый мешок. Олег препарировал шкуры. Я собирал гербарий, потом ходил фотографировать. Мне давно хотелось сделать снимки долины Баляндкиика со снеговыми вершинами вдалеке.

5 июля.

Вышли мы рано и, двигаясь вдоль Биляндкиика вверх, пытались найти переправу как можно ближе. Наша Шавка стала последние дни совсем шалая, хватает и пожирает что ни попало. Сегодня ночью она сожрала все мясо, до которого смогла добраться, а потом исчезла. Утром мы напрасно стреляли и кричали, она не появлялась, так мы и ушли без нее.

В четырех километрах выше устья Зулумарта Олег нашел переправу, и мы выбрались на тот берег. Это была довольно хлопотливая переправа – по самому гребню над настоящим водопадом. Тут оказалось не так глубоко, и вода поднималась только сантиметров на пятнадцать выше колена, но течение было настолько сильно, что Тадика, как самого легкого из нас, дважды подхватывало и сбивало с ног, однако каждый раз ему успевали подать конец ледоруба и остановить падение. Каждого ишака приходилось переводить втроем: один держал за узду, а двое упирались, помогая животному устоять против бешеного буруна, бившего в бок и иногда перехлестывающего через челку.

Мы не рассчитали, и дело чуть не кончилось плохо. Внезапно начался быстрый подъем воды в реке. Камни, торчавшие над водой, стали исчезать, и мы едва успели перейти, как дальнейшая переправа стала невозможной.

Перейдя Баляндкиик, мы вышли в боковую долину. Здесь сходятся две довольно большие щели с крутыми склонами и совершенно ровными и широкими днищами. Это очень типичные троги, то есть долины, пробитые ледниками. Мы устроили лагерь рядом с юртой киргизской фермы, где живет охотник Декамбай. Ферму обслуживает сам Декамбай, его жена и его помощник.

Удивительно, как тут живет Декамбай! Это прямо отшельник. В самых отдаленных местах проводит он целый год, пасет и доит своих кутасов. Обычно он только дважды в год выезжает отсюда – осенью и весной – для сдачи шерсти и масла и для закупки муки, чая, мануфактуры и т. д. Киргизов кругом нет на сотню километров, ближайшие таджики – за десятки километров.

Принимал нас Декамбай со всеми тонкостями киргизского гостеприимства: сначала был подан достархан, (скатерть) с лепешками, чай и каймак. Чай наливался на самое дно маленьких пиалок понемногу, но бесконечное число раз. Затем подали айран в больших деревянных чашках. После мы отдыхали. Часа через два в огромной миске, проще сказать в тазу, подали вареную баранину, которую все брали руками, отрезали кусочки и ели, обмакивая в густой соленый раствор, приготовленный в отдельной чашке.

Наиболее почетным гостям, как обычно, была подана вареная баранья голова, печенка и курдюк (то есть попросту вареное баранье сало). Затем следовала шурпа – бульон, в котором варилось мясо, айран, наконец, опять чай.

Поели мы плотно. Пожалуй, плотно – это не совсем то слово Мы наелись до того, что не могли дышать. Привалившись к чему попало, мы полулежали или просто лежали на кошмах. В голове приятная пустота и сил не было подняться. Долго в «молчании переваривали пищу. Наконец, Олег не выдержал.

– Эй вы, удавы,- сказал он,- а козлов-то нет!

Но мы настолько были набиты пищей, что в нас никакие мысли вместиться не могли, и мы тупо молчали. Мы даже были не в состоянии огорчиться, что козлы до сих пор не найдены.

6 июля.

Долинка, в которой мы находимся, особенно ее верхняя часть, очень живописна. Из многих боковых ущелий в нее сползают ледники, склоны гор покрыты фирновыми плащами, а вдоль реки тянется полоса прекрасных лугов, сейчас пестрящих фиолетовыми полосами цветущих примул, желтыми пятнами хориспор и лапчаток, синих горечавок. Эта богатая растительность привлекает многих животных. По склонам гор здесь все лето держатся кульджи, как киргизы называют самцов архаров, наделенных мощными рогами. Над нашим лагерем, разбитым рядом с юртой Декамбая, в расстоянии полутора километров целый день видно стадо кульджей, которых совершенно не смущает и не интересует наше присутствие. С утра они пасутся, весь день лежат на снегу или рядом с ним, к вечеру опять начинают кормиться, спустившись по склону к нам поближе.

Когда Олег убил архара, то большое стадо, стоявшее метров за 500 и ближе, совершенно не обратило внимания на выстрел; некоторые архары подняли головы и посмотрели в сторону выстрела, а другие даже не стали глядеть.

Благодаря соседству с Декамбаем наш скудный стол, состоящий обычно из каш и архарьего мяса, разнообразится молоком и лепешками, которые испекла хозяйка.

Погода скверная: дует ветер, идут облака в каком-то хаотическом беспорядке – в нижнем слое воздуха в одну сторону, верхнем в другую. То дождь закапает, то снежок перепадает,- вообще холодно, как говорят, «кутасья погодка».

Спим мы плохо. У нас усиленно дебатировался вопрос – как теплее: раздеваться в мешке и класть все на себя сверху или влезать в мешок одетым. Я на горьком опыте установил, что сейчас раздеваться невозможно, замерзаю совсем, поэтому я надеваю на себя даже ватник и в таком виде залезаю в мешок. От этого, конечно, в мешке не повернуться, дышать трудно, да и отдыхать плохо. Но ничего не поделаешь. 7 и юл я.

Проснулись рано, но вставать не торопились. Олег, ездивший вчера с Декамбаем в конец долины снимать архаров для кино, кое-что снял, так как архары подпускают близко людей, идущих со стадом кутасов. К вечеру, торопясь домой в лагерь, они стали переправляться через реку, не разведав толком брода, и Декамбай, ехавший на ишаке, был сбит течением, окунулся с головой, и его шапку унесло. Олег на Партнере переправился благополучно.

Еще лежа в мешках, мы обсуждали вопрос – тронуться ли нам в поход, или отложить выход, а Олегу пойти на охоту. Но судьба была к нам на этот раз благосклонна: как раз во время этого разговора на склоне над нами показался архар. Олег выскочил из мешка и с карабином, в одних носках бросился ему наперерез. Он пробежал шагов пятнадцать и выстрелил с колена. Проблема мяса была решена.