Ещё только ошеломлённая вторая, дальняя группа, выбиралась из кустов и вразнобой бросалась в атаку, а Сидор с друзьями уже развернулись в её сторону и неторопливо, тщательно выбирая цели, принялись выбивать вторую группу.

— Всех не перебьём. Не успеем, их ещё штук десять, — прокричала в азарте Манька, разряжая сразу оба болта арбалета в самого дальнего от неё бандита.

— На счёт десять, разворачиваемся и идём в отрыв. Корней вперёд, мы сзади. Как останется пять-шесть, останавливаемся.

— Ну, всё! Десять! Пошли, — и, рассыпавшись широко дугой, пропустив вперёд Корнея, вся группа бросилась наутёк.

Поначалу напуганная жёстким отпором, изрядно поредевшая к тому времени, вторая засадная группа с радостным улюлюкиванием бросилась вдогонку. Яростно махая странного вида топорами, и ловко уклоняясь от свистевших болтов, первая тройка радостно уже орала, настигая ускользавшую добычу, когда вся группа до того убегавшая, разом остановившись, болтами в упор вышибли их из седла.

— Мда-а-а? — задумчиво протянул подъехавший сзади Корней. Вы бы, всё-таки, заранее, что ли предупреждали. А то так по незнанию и обратно до трактира можно добежать.

— Нет, ну надо же быть такими идиотами, — продолжил он, разглядывая утыканное арбалетными болтами тело самого вырвавшегося вперёд бандита.

— Переть дуриком вперёд, не видеть и не почувствовать, что сзади уж никого нет и пусто, одни трупы, — осуждаючи покачал он головой.

— Зато, небось, думали какие они смелые. Как ловко от стрел уклоняются, — усмехнулся Димон.

— И как это называется? — спросил Корней, оборачиваясь к Сидору.

— Уход от погони, это называется. Это называется прекратить чесать языками, философы доморощенные, и быстро собрать все болты. Убрать трупы. Уничтожить все следы. Ни у кого не должно возникнуть ни тени мысли, что эта бойня с нами как-то связана. Нас здесь не было, и мы ничего не знаем, — закончил Сидор.

— Ну, живо, живо. И найдите мне хотя бы одного живого. Порасспросить надо, и кто они такие, и чего они к нам пристали.

— Ба-а-а! Какая встреча, — донёсся с края болота радостный возглас Димона. — Не утерпел, всё-таки, радость моя. Не бросил нас в одиночестве на богом забытом тракте. Догнал, таки, — балагурил, ёрничая Димон.

— С кем это ты там веселишься? Ба! Да никак с нашим старым другом, кабатчиком? — весело спросил, подъехавший Корней, разглядывая валяющееся на земле тело.

— Ну а с кем же ещё? — отозвался улыбающийся Димон. — Он, родимец. Он, сучёнок. Ну, теперь ясно, кто нам эту тёплую встречу организовал.

— Ну, здравствуй, здравствуй, друг сердешный, — поддержал веселье Сидор, неторопливо подъезжая к веселящейся компании с охапкой ломаных и целых болтов в обеих руках.

— Не нукай, не нукай! Не запряг ещё! — прохрипел валявшийся у кромки воды раненый трактирщик, тяжело поворачивая в его сторону голову.

— Гляди к ты! Борзеет мужик, — негромко бросил помрачневший разом Корней.

— Думает, что терять нечего. Наивный! — мрачно глянул на кабатчика Димон.

— Эге-е-ей, Сидор! Давай сюда! Что покажу! — вклинился в разговор вопль Маньки.

Оглянувшись, Сидор увидел у кустов, прикрывавших место второй засады, Машу, призывно машущую руками.

— Ну, орлы, вы пока порасспросите нашего приятеля о том, о сём. Только не убивайте пока, а я к Машке. Что-то она нашла, интересное.

Быстро развернув коня и подхватив на скаку очередной обломок болта, Сидор торопливо погнал коня к кустам у подножия холма.

Подъехав к склонившейся над чем-то Мане, Сидор с удивлением уставился на туго спелёнутое верёвками тело, безвольным кулём валявшееся в яме, под огромным выворотнем.

— Ну и ну! Вечер встреч, не иначе. Куда ни плюнь, попадёшь в старого приятеля. Там трактирщик, тут пастушок наш таинственный, — хмуро заметил он, разглядывая жестоко избитое лицо паренька.

— Сам ты пастушок, кретин облезлый. Развяжи меня! Немедленно! Ну-у-у! — заорало тонким голосом тельце.

— Во, как, — удивился Сидор, присаживаясь на корточки перед ним, и рукой поворачивая лицо паренька к солнцу. — А хорошо же тебя отделали, однако. На самом места живого нет, а туда же, орёшь как резанный. А ты, Маня, не спеши, — остановил он Машу, бросившуюся было развязывать верёвки. — Не надо. Сначала спросим нашего юного друга, каким это образом он, пойдя налево, оказался справа. И что это он тут делает, в компании с нашими трактирными друзьями. И чего ему от нас надо. Что это он так навязчиво нас преследует. Даже в связанном виде. Или, может быть, он расскажет, что трактирщику от него надо.

— И ничего я вас не преследую, — огрызнулся пацан. — Больно мне надо. Я сам попался этим козлам сразу же после того, как мы расстались. А сюда они меня перетащили по болоту, напрямки. Тут дорога петлю делает, в обход топи, а напрямую, по болоту, то ли гать, какая, то ли дорога старая, затопленная проложена. О ней уж все забыли, а трактирщик, видать, помнит и пользуется. И чего им надо от меня, не знаю. И вообще, развяжите меня, и я уеду. Век бы вас, кретинов, не видеть, — плачущим голосом закончил парень.

— Ага, — криво улыбаясь, проговорил Сидор. — Счас заплачу. От жалости к тебе, такому бедному, мокрому и несчастному. Разбежался.

— Может, всё-таки, не врёт? — спросила Маня, пряча глаза.

— Что, жалко стало? — скривился Сидор. — Тогда марш к трактирщику, сравнить показания. Коли не врёт, так и быть, отпустим. А пока пусть полежит, подумает о бренности бытия. Ему полезно. Глядишь, в другой раз не будет так поспешно отказываться от предложенной помощи.

— Ох, и вредный ты, Сидор, — покачала головой Манька, отворачиваясь от паренька и направляясь к Димону, что-то энергично обсуждавшем с трактирщиком.

Посмотрев вслед отъехавшей Мани, Сидор снова повернулся к пареньку.

— Ну, пока все заняты неотложными делами, поговорим и мы о делах наших скорбных, — обращаясь к пареньку, проговорил он, подымаясь с корточек и присаживаясь на корень выворотня.

— Итак, дружок, кто же ты есть на самом деле, коли наш трактирщик, не поленился тебя сюда по болоту притащить, а не бросил с перерезанным горлом в придорожные кусты? Чем это ты так ему интересен?

— Молчишь? Ну, молчи, молчи. Счас болты соберём, трофеи поделим и примемся за тебя со всей сурьёзностью. Уж тогда, братец, не обижайся, коли, что не так выйдет.

— Ну не можем мы за собой загадки оставлять. Чревато это, понимаешь ли, проблемами в дальнейшем. А проблемы нам не нужны. Нужна нам тишь, да гладь, да божья благодать, — балагурил Сидор, сноровисто раскладывая небольшой костерок и суя в него обломанный наконечник от валявшегося рядом копья.

— Ну вот, совсем бедную девочку застращал, — весело прокричала, незаметно подъехавшая с охапкой всяческого собранного оружия, Маня.

— Ну да. Это ты, что ли бедная? Такую бедную застращаешь. Сама кого хошь до икоты доведёшь, — проворчал рассерженный Сидор, недовольный тем, что его прервали на самом интересном месте.

— Не, не я! Она! — продолжала весело кричать Маня, — тыкая разваливающейся охапкой собранного оружия в сторону связанного паренька.

— Чё? Это недоразумение девка, что ли.

— Сам ты девка, тормоз трамвайный, а она целая княжна будет. Дочка местного князька. Из дому сбежала, от жениха. Вот так вот.

— Ну, целая она, положим, до поры, до времени, — плотоядно ухмыляясь и радостно потирая руки, расцвёл улыбкой подошедший Димон.

— Ой, ё-ё-ё! Ты чё, бешеная, сдурела, — заорал Димон, испуганно отскакивая от свирепо размахивающей плетью Мани.

— Совсем что ли уже крыша отъехала. Гляди, чуть до мяса не просекла плёткой своей. Так ведь и убить можно, — продолжал разоряться Димон, яростно расчёсывая посечённую спину.

— Я тебя подлеца, не то, что плёткой. Я тебя, кобеля холощёного, сейчас дрыном огрею. Чтоб мысли свои поганые при себе держал, да рукам воли не давал.

Сидор, до того скептически взиравший на разгорающуюся перебранку, наконец, не выдержал.