«Ему 25–26 лет. Учился в Кембридже и был там не очень активным членом Компартии. Сдал экзамены на поступление в англ. Мининдел и занял в этом конкурсе первое место благодаря его блестящим знаниям. В ноябре 1936 года он начал работать в Мининделе.

МОЛЬЕР происходит из шотландской мелко-буржуазной обстановки. Шотландцы — народ религиозный, так как жизнь у них тяжелая, то они очень трудолюбивы и бережливы. Шотландцы ненавидят англичан. МОЛЬЕР унаследовал некоторые из этих черт. Он педантичный, дельный, старательный и бережливый человек. Он знает, что такое деньги, и умеет с ними обращаться. Он скромен и прост. Когда я первый раз с ним встретился и взял такси, то для него это было сенсацией — он впервые в жизни ехал на такси. В то время, когда я с ним связался, он жил в дешевой меблированной комнате в пролетарском районе в Лондоне, хотя уже работал в Министерстве иностранных дел. Он очень образован, серьезен и убежденный коммунист. Он сразу же изъявил готовность с нами работать и относится к нашему делу очень серьезно. Интересуется всеми нашими партийными, практическими и теоретическими вопросами и неплохо в них разбирается. Очень любознателен. Каждый раз, когда я его встречал, он приносил список самых разнообразных вопросов, указывая при этом, что он спрашивает не потому, что он сомневается в правильности нашего дела, а потому, что ему некоторые вещи неясны.

Он простой, иногда наивный и немного провинциальный человек. Очень доверчив и с трудом может маскироваться. В Форин Офисе он считался левым человеком еще до того, как я его встретил. Это оттого, что он не скрывал своего мнения по некоторым политическим вопросам. Хотя он и понимал, что не должен открыто показывать свое приверженство к Компартии, он все же не мог не высказывать иногда свои левые взгляды.

Внешне очень прост и мил. Нормален в отношении женщин. Дисциплинирован и осторожен. Абсолютно нам доверяет, и мы для него большой авторитет. Так как у него никакого опыта не было, то он вначале не решался брать документы. Я успел за мою работу с ним это дало наладить, и он начал давать документы. С ВАЙЗЕ вначале было то же самое, но, когда он шаг за Шагом убедился, что все идет хорошо, что мы осторожны и что мы особенно заботимся о его благополучии, он преодолел свою нерешительность и потом стал даже иногда неосторожен. В отношении МОЛЬЕРА можно было добиться того же самого, но я уехал, и он остался без связи. Необходимо сказать, что нерешительность в работе как ВАЙЗЕ, так и МОЛЬЕРА объясняясь не столько трусостью, сколько малоопытностью и новостью дела.

МОЛЬЕР — живой и темпераментный человек. Он любит Францию. (Это вообще характерная черта для шотландцев в противоположность к англичанам, ненавидящим Францию.)»

Вооруженный этим и другими напутственными посланиями Дейча, Анатолий Горский оказался в Лондоне предоставленным самому себе в работе с доброй дюжиной незнакомых ему источников. Получив известие, что условия встречи с Кернкроссом обговорены, Центр не замедлил дать указание установить с ним личный контакт и выяснить, «может ли он дать, как говорит МЕДХЕН, доклад о переговорах Муссолини с Чемберленом». Другим вопросом, интересовавшим Центр, были полученные от Кернкросса через Берджеса в сентябре 1938 года сведения о наличии в НКИД «крупного английского агента, который работает начальником функционального отдела, и о том, что английская разведка получила от него 3 доклада». Последний доклад этого агента, согласно информации Кернкросса относился к августу 1938 года и был посвящен обмену письмами между Сталиным и Бенешем. Центр интересовался, что еще известно Кернкроссу об этом источнике англичан, которого в Москве окрестили ТЕМНЫЙ.[14]

25 апреля 1937 года, через 11 дней после получения задания Центра, Горский мог уже сообщить, что встретился с Кернкроссом, что тот работает помощником начальника сектора того отдела Министерства финансов, который курирует Министерство почт и телеграфа, государственную типографию и некоторые другие госучреждения. Иногда он имеет возможность знакомиться со сметами и штатами разведслужбы, Министерства обороны и военной разведки. Он сохраняет и поддерживает связи с Форин Офисом: с начальником Центральноевропейского отдела Вильямом Стрэнгом, Южноевропейского отдела — Ингрэмом, Северного отдела — Кольером и другими, всего 16 человек. Среди них был и чиновник Центральноевропейского отдела Хэнки, который являлся сыном министра без портфеля лорда Хэнки и вскоре сослужил Кернкроссу хорошую службу. Кернкросс был также знаком с белоэмигранткой Ниной Старосельской — старым агентом Интеллидженс Сервис и с парой сотрудников Адмиралтейства.

По вопросу о ТЕМНОМ Кернкросс не мог сказать ничего нового, кроме того, что он не уверен в том, что агент, сообщивший сведения о переписке Сталина с Бенешем, и агент, передавший доклад Литвинова на Политбюро, — одно и то же лицо.

Скромная и неинтересная на первый взгляд для разведки должность Кернкросса в Министерстве финансов оказалась вскоре настоящим кладезем самой разнообразной секретной информации. Объяснение этому довольно простое: любые действия правительства связаны с финансовыми затратами. Являясь источником и контролером денежного кровоснабжения английских государственных учреждений, Министерство финансов должно быть в курсе их деятельности как внутри страны, так и за ее пределами, и получает поэтому все наиболее важные правительственные документы, касающиеся обороны, международных отношений, разведки и т. д. В английском кабинете пост министра финансов всегда был не менее важен (а сейчас более важен), чем пост министра иностранных дел. Именно по этой причине резиденции обоих министров находятся рядом с резиденцией британского премьер-министра на Даунинг-стрит под номерами 11 и 12.

Вскоре Кернкросс на деле продемонстрировал эту особенность устройства британского государственного аппарата. В июне 1939 года он, получив доступ к секретным документам своего начальника на время пребывания того в отпуске, передал, их Горскому. Среди них были:

— доклады Имперского комитета обороны о нелегальной работе в Германии, о создании Министерства информации, о пропаганде в будущей войне;

— меморандум директора Имперского бюро информации Кэмбелла Стюарта на имя министра внутренних дел Хора;

— письма Хора премьер-министру Чемберлену;

— агентурный доклад о положении в Германии.

В дальнейшем работа с Кернкроссом пошла, очевидно, настолько гладко и плодотворно, что Горский не баловал Центр описанием подробностей встреч с ним, а только сообщал, какую информацию он направляет в Москву с очередной почтой.

10 июля 1939 года Горский направил в Центр материалы военных министерств, проходившие через Министерство финансов. 25 июля — документы о штатах и размещении МИ-5, о строительстве и оборудовании секретных радиостанций для пеленгации и подслушивания, а также для перехвата иностранных дипломатических сообщений, о штатах и размещении кодо-шифровальной школы. Из них, в частности, следовало, что СИС называлась в документах «организацией адмирала», по воинскому званию ее начальника — адмирала Хью Синклера, и что МИ-5 размещалась в западном Корпусе Ронни-Хаус, Маршем-стрит, Вестминстер, Юго-Запад 1, имела штат 150 человек (1938 год) с перспективой увеличения на 50 единиц. Были получены также сведения об организации Грэнда из СИС, который являлся большим энтузиастом нелегальной пропаганды (у него работал Берджес). 10 августа 1939 года Кернкросс передал секретные протоколы Имперского комитета обороны, материалы о мобилизационных запасах сырья, о Министерстве информации, инструкции по эвакуации правительственных учреждений и др., занявшие девять фотопленок. В конце 1939 года были получены два справочника по Министерству обороны, из которых, в частности, следовало, что в подразделении военной разведки МИ-1 числился некто Питер Флеминг, ранее работавший в СССР корреспондентом «Таймс», а в МИ-7 — Макдональд, посещавший Советский Союз в качестве корреспондента «Таймс». Эти сведения, однако, не давали ответа на вопрос, были ли они кадровыми разведчиками, или же их призвали в военную разведку на время войны.