«Джеймс — партийный работник. Целиком отдался только партии. Очень спокойный и вдумчивый человек. Скромен, добросовестен, прилежен и серьезен. Все знающие его люди любят и уважают его. Он имеет большое влияние на людей. Как человек безупречен и честен. Отзывчив и внимателен к товарищам. Готов на любую жертву для партии. Хороший организатор. Очень аккуратен в деньгах. Ничего для себя не урывает. Внешне — робок и сдержан. Строг в отношении женщин. За своей внешностью не следит. Он для нас может много сделать, если иметь к нему рекомендацию Гарри Поллита или Тореза. Известен полиции в Англии как активный коммунист. Привык к легальной работе и поэтому неосторожен. Но если обратить его внимание на это, то он будет вести себя так, как надо».

В связи с отъездом из Лондона летом 1937 года Малли, а осенью того же года и Дейча, надежды последнего на то, что Клугман сможет многое сделать для них, не оправдались. Хотя если оценивать отложенный эффект вербовки Кернкросса, осуществленной Клугманом, то этого вполне достаточно, чтобы войти в историю разведки. Любопытны, вместе с тем, некоторые наблюдения Клугмана весной 1937 года относительно Маклейна и Берджеса, поскольку они свидетельствуют о том, насколько удачно им удавалось маскировать свое истинное положение. О Маклейне Клугман писал: «Он когда-то был партийцем, но уже два года, как попал на дипломатическую работу, совершенно оторвался от партии, избегает даже старых товарищей, будто стыдится, что переключился на буржуазные рельсы. Было бы небезопасно к нему подойти и сказать, что партия на него рассчитывает».

О Берджесе:

Подробностей вербовки Кернкросса в документах того времени не имеется — только лишь краткое сообщение Малли в Москву от 9 апреля 1937 года: «…Мы уже завербовали Кернкросса. Будем его называть МОЛЬЕР. Удалось это обставить так, что не рисковали ни мы с М., ни Т. (МЕДХЕН и ТОНИ, Берджес и Блант соответственно. — О.Ц). Использовали для этого Клугмана, который два раза ездил сюда из Парижа. МОЛЬЕР один раз ездил туда. На работу он уже дал Клугману согласие, но знает, конечно, только половину того, чего мы от него хотим. Пока он связан только с Клугманом. От него мы переймем его около конца мая». Все шло по плану, и в конце мая Дейч выехал в Париж, где Клугман познакомил его с Кернкроссом. «Мы с ним непосредственно связались, — писал Малли в Центр 9 июня 1937 года. — Он был очень рад, что мог связаться с нами, не чувствовать себя оторванным от партии…» В этом же письме Малли не преминул изложить отстраненный взгляд Кернкросса на Маклейна, с которым тот работал в одном отделе Форин Офиса: «Он знает (по Кембриджу), что ВАЙЗЕ также был в партии, и говорит, что хотя ВАЙЗЕ целиком и стал «снобом», но в работе он все же часто проводит «здоровую линию», что свидетельствует о сохранении в его подсознании марксистских принципов. Впрочем, он считает, что ВАЙЗЕ — лучшая голова в Форин Офисе».[13]

Центр отреагировал на сообщение Малли о вербовке Кернкросса и установлении Дейчем прямого контакта с ним короткой одобрительной фразой в письме от 19 июня 1937 года:

«МОЛЬЕР — это большое достижение».

Только будущее покажет, насколько справедлива была эта оценка, а пока, по мнению Дейча, предстояла большая работа. В письме от 24 июня 1937 года он сообщал в Центр:

«Я его встретил один раз. До того времени, как я его встретил, его убеждения были — глубокий политический пессимизм, так как он политически крайне оторван был, крайне недоволен работой. Ненависть к своему социальному окружению, которое по отношению к нему было слишком нетактичным. Для себя он сделал следующий вывод: они его долго не продержат и что скоро он должен искать себе другую профессию. Он был очень счастлив, что мы вступили с ним в связь, и был готов тотчас же приступить к работе для нас».

Дейч сообщал, что он постарался убедить Кернкросса оставаться на работе, установить нормальные отношения с сослуживцами и «создать у них впечатление, что он примирился со своей судьбой». По этой же причине, а также потому, что в Форин Офисе имелись другие источники, Дейч писал, что «мы от него временно никаких материалов не получаем и держим в резерве».

Пытаясь понять суть конфликта Кернкросса с его окружением в Форин Офисе, Дейч делал следующее заключение:

«Он, безусловно, очень интеллигентен, самолюбив, идеологически на нашей стороне, его оппозиционные настроения в отношении окружения, очевидно, следуют из его убеждений. Этим самым оппозиционным своим настроением он себя ставил вне рядов своего окружения…»

Маклейн несколько проще смотрел на ситуацию с Кернкроссом (в изложении Дейча):

«МОЛЬЕР очень интеллигентен, но плохо работает, а главное — недостаточно осторожно относится к работе. Он делает это потому, что считает себя умнее и лучше, чем все прочие. ВАЙЗЕ полагает, что положение МОЛЬЕРА довольно плохое, но что его пока оставят на месте».

Положение Кернкросса в Форин Офисе продолжало оставаться шатким. В октябре 1937 года из Парижа, куда Дейч выехал из-за невозможности дальнейшего пребывания в Лондоне по причинам иммиграционных правил и где он организовал связь между резидентом в Испании Александром Орловым и Кимом Филби, в Центр пришло еще одно тревожное сообщение: «На днях сюда приезжал ВАЙЗЕ и рассказал мне, что МОЛЬЕРА должны перевести в другой отдел, так как им якобы недовольны».

С отъездом Дейча связь с Кернкроссом так же, как и с другими источниками лондонской резидентуры, оборвалась на длительное время. Только в сентябре 1938 года от Маклейна, контакт с которым поддерживался через женщину-нелегала АДУ, пришло короткое сообщение, что Кернкросс переведен на работу в Министерство финансов. Позднее было установлено, что Кернкросс был уволен из Форин Офиса 1.10.38.

Кернкросс вновь появляется на сцене осенью 1938 года благодаря вездесущему Берджесу. Через нового резидента в Испании Эйтингона, с которым он встречался в Париже, Берджес сообщил, что в сентябре установил контакт с Кернкроссом, так как тот «был новичком и я опасался, что он может совершенно порвать, будучи изолированным», и «также потому, что он располагает самой лучшей, о какой только можно мечтать, информацией о Чехословакии».

В письме от 22.10.38 Эйтингон просил разрешить встретиться Берджесу с Кернкроссом, чтобы получить документы, аргументируя это тем, что «отношения между МЕДХЕН и Джоном таковы, что, несмотря на запрет, они все равно общаются».

О дальнейшем развитии событий можно судить только по отчету исполнявшего обязанности резидента в Лондоне Анатолия Вениаминовича Горского от 10.03.39, в котором он сообщал, что документы были получены от Кернкросса Клугманом, и объяснял их происхождение следующим образом:

«В августе — сентябре 1938 года ЛИСТ (Кернкросс. — О.Ц) работал в специальной «кризисной» группе Форин Офиса и имел свободный доступ к документам по Мюнхену. Когда он узнал о переводе в Министерство финансов, то забрал с собой эти документы и передал их сейчас нам. В сентябре 1938 года ЛИСТ видел в Форин Офисе сообщение агента английской разведки из СССР о неготовности СССР оказать военную помощь Чехословакии. Среди сотрудников Форин Офиса поборниками соглашения с Гитлером были а) посол в Берлине Гендерсон и б) посол в Париже Фиппс».

Далее Горский писал, что Кернкросс не слишком загружен работой в Министерстве финансов и готовит монографию по английской литературе эпохи французского ренессанса. «МЭР (Клугман. — О.Ц.) договорился с ЛИСТОМ об условиях встречи с нами в Лондоне», — завершал свое послание Горский.

Приняв лондонскую легальную резидентуру от отозванного в Москву СЭМА (Григорий Борисович Графпен (Бланк), арестован 29.12.38, осужден на 5 лет ИТЛ), Горский взялся за трудную задачу вывода ее из периода дезорганизации, обусловленной репрессиями 1937–1938 годов, в которых разведка НКВД потеряла 70 процентов личного состава. С вынужденным отъездом из Лондона Малли и Дейча перестала существовать и их нелегальная группа. «Золотое десятилетие великих нелегалов» подошло к своему трагическому концу. Редкие уцелевшие от чисток нелегальные разведчики, такие как Дейч, уже не могли действовать в одиночку, без своих верных товарищей, с такой свободой и смелостью, как прежце. Разведка начинала пополняться людьми нового поколения, которое в силу самого своего происхождения не имело опыта подпольной партийной работы и жизни за границей. Как и десять лет назад, основным добывающим аппаратом советской разведки в Лондоне стала Легальная резидентура. Горский стал принимать на связь источники группы Малли — Дейча. В работе ему должны были помочь составленные Дейчем весной 1939 года по просьбе Центра психологические портреты членов «Кембриджской» и «Оксфордской» групп. О Кернкроссе Дейч писал: