— Что вы всё стучите? Если закрыто, то никого нет! Стучат и стучат, что за люди? — крикнул кто-то за спиной. Он обернулся: на три ступеньки ниже стояла молодая женщина с маленькой девочкой на руках.
— А вы не скажете, почему приёмная не работает?
— Приёмная? Мужчина сегодня какой-то с утра тут был, забежал на пять минут, а потом сел в машину и уехал.
Расстроенный неудачей, он обошёл дом один раз, другой, третий, но сколько можно ходить кругами? И торчать у дома нельзя. А тут ещё рядом беспрестанно хлопала дверь подъезда, то впуская, то выпуская жильцов, и подъезжали машины, и бегали дети. Он нашёл какую-то лавочку, только спокойно сидеть не мог, вернулся, дверь была по-прежнему заперта. Как же так? Ни часов приёма, никаких объявлений, даже самой простой бумажки… Нет, Пустошина сегодня не будет, понял он. И отступил. Но пошёл не к остановке, а вглубь квартала.
Вот-вот закончится рабочий день у конторских. Ещё немного, и такие учреждения, где нет жёсткой пропускной системы, и относительно много посетителей — строительные управления, поликлиники, жэки — закроются, и он не сможет попасть туда. Хорошо, лишняя вода выходит потом, но он так пропах, никакой дезодорант не помогает. И щетина отросла, а ведь брился всего несколько часов назад. Но щетина — ерунда, помыться бы!
Подходящую контору он увидел издалека, на вывеске двухэтажного здания значилось: Горзеленстрой. То, что надо! На входе имелась конторка с вахтёром, но женщина за стеклом читала газетку и не обратила на чужака никакого внимания. На первом этаже было полутемно и пусто, и свернул для начала направо и прошёл узкий, с ободранными стенами коридор до конца, санузла в этой половине не было. В левой части дверь с табличкой «Туалет» была закрыта, но сквозь фанеру слышался шум воды и какое-то шарканье. Скоро она распахнулась, и оттуда вышла молодая женщина и, не заметив постороннего, пошла по коридору, шаркая каблуками по цементному полу.
Проскользнув вовнутрь тесного, пропахшего мочой закутка, он накинул крючок на хлипкую и грязную дверь. И, сбросив жилетку и рубашку, стал мыться, прислушиваясь к звукам в коридоре. Когда громко постучали, он уже застёгивал пуговицы, но пришлось застыть и не шевелиться. Дверь подёргали, и хриплый, то ли мужской, то ли женский голос сказал: «Во, блин, как всегда — не работает!», и потом ещё долго слышались удаляющиеся шаги…
Он уже был готов выйти, когда снаружи послышались голоса, много голосов, сколько де их там за дверью: двое, трое, пятеро? Говорили громко, стучали требовательно, по-хозяйски, ещё немного, и её сорвут с петель. Что делать: окно в туалете, замазанное белой краской, не открывалось с прошлого века. Разбить стекло? Нет, он не может себе этого позволить, а то поймают, доставят в милицию, а там в протоколе запишут: «Задержанный из хулиганских побуждений нанёс ущерб…»
Придётся выходить к людям! И распахнул дверь, и увидел только лица бледными пятнами, но его «извините!» лишь на секунду парализовало раскрытые в гневе рты. И тут же в спину свистнули, и какой-то женский голос крикнул: «Ну, ты смотри, никакой совести у людей! Как к себе домой ссать ходят!» — «Да он мылся тут, а воды, а воды налил…» — провёл ревизию другой.
— «Я сколько раз говорила, течёт раковина, течёт…»
С горящим лицом он выскочил на улицу и в первую минуту не знал, в какую сторону бежать. И это только неполный день бездомной жизни! А что будет дальше? И под руку вспомнилось, как они с Антоном обнаружили бродягу в ресторанном туалете. Заросший по самые глаза, в дурно пахнущих обносках, он что-то спокойно стирал под краном, а на полу растеклась лужа и от стирки, и от резиновых сапог с комьями грязи. Это так диссонировало с белоснежными раковинами, бронзой и красными бархатными портьерами, и кто-то вызвал охрану, и человека выволокли — он не сопротивлялся. Но, проходя мимо, криво усмехнулся и подмигнул тёмным глазом.
Потом они за столом долго обсуждали, кто такой, как он попал в ресторан, тогда кто-то предположил, что это участник клошар-тура. Ведь простому бомжу ни за что не попасть в это закрытое для простых смертных заведение, и сейчас оборванец переоделся и спокойно ужинает в одном из ресторанных кабинетов. Кто-то стал горячиться и доказывать: такого рода развлечение — вид помешательства, и нормальный человек на это не пойдёт. А ему всё не давал покоя взгляд странного человека. Через полгода на одном из приёмов в Спасо-хаусе ему знакомо подмигнул проходивший мимо человек с бокалом в руках. И, что характерно, как говорит Толя, у них были похожие костюмы. Теперь он давно не в классическом прикиде от Zegna, и джинсы не зеньевской коллекции Casual, он и есть настоящий casual.
Да ещё бегает по городу с двумя паспортами, и один другого хуже: один — чужой, и другой — зачумленный. Нет, надо обязательно вернуть документ, позвонить Толе и отправить документ. И сегодня же. Нет, он не будет он искать почту в этом районе, а ну, как озеленители кинуться в погоню, предъявят счёт за воду, а то и за разбитую раковину! Он поедет в центр, найдёт почтамт, вот он обозначен на карте, там много переговорных кабинок и людей, там несложно затеряться…
Но на почте были пусто, за стойкой девушка-оператор сосредоточенно долбила по клавиатуре компьютера, и он попытался вспомнить, как всё делается, кажется, надо платить за минуты разговора. Всё оказалось куда проще: купи карту и звони куда угодно — это теперь называется универсальный таксофон. И городской номер так и вовсе можно набирать без кода. Замечательно! Остается надеяться, что девушка не очень удивилась его невежеству.
Закрывшись в кабинке, он не сразу набрал Толин номер, почему-то всё время путался в цифрах, а завершив все манипуляции с кнопками, он прижал трубку к уху и долго слушал звонки. «Возьми ты, наконец, его в руки!» — вспомнил он суровый голос Толиного мобильника, а тот всё не брал. «Ну, где ты там?» — терялся беглец. Ему непременно надо услышать майора, и когда раздалось далекое: «Алло! На проводе!», хрипло и радостно выпалил:
— Толя! Это я!
— Ё! — обрадовался в Чите майор Саенко. — Ну, и как оно?
— Пока — ничего!
— Значит, гуляешь? И правильно. А я до твоих дозвонился! Чуешь, дозвонился! — кричала трубка. Он не сразу понял, о чём это вертолётчик. А потом как горячей водой облили: неужели действительно звонил? Ну, майор! Какую гору с плеч снял! Но словами только и мог выдавить: «Спасибо!»
— Там всё нормально! — успокаивал Толя.
— А что ты сказал?
— Шо надо, то и сказал! Мы с твоей мамкой друг друга поняли, не сомневайся!
— Когда звонил?
— Сегодня с утра, из Улан-Удэ… Зараз в Читу еду.
— А это была она? — вдруг ни с того, ни с сего засомневался он в Хабаровске.
— Она, она, я переспросил, а то голосок был детский… А как твой знакомый?
— Понимаешь… Я попробую ещё один вариант.
— Если ты насчёт женщин, то шо там пробовать, они все одинаковые, — рассмеялся далёкий майор.
— Всё шутишь…
— Хочешь серьёзного? Бери билет — и давай назад! Документ у тебя есть, слышишь?
— Рано. Но если ничего не выйдет, обязательно так и сделаю…
Взбудораженный разговором, он ещё какое-то время сидел в тесной кабинке, и потом на шумной вечерней улице не сразу мог определиться, в какую сторону податься. Хорошо, хорошо, он пока придержит Толин паспорт, а там посмотрим…
Потом не мог и вспомнить, сколько бродил по чужому городу, стараясь идти дворами, минуя оживлённые улицы, шумные компании и мужчин, хоть чем-то похожих на милиционеров. Солнце зашло, набежали скорые сумерки, и всё чужее становились и улицы, и дома, маленькие и большие, и всё бесприютней на душе…
Где провести предстоящую ночь? Думай, думай! Когда-то не было ничего проще, чем отсидеться в ночном клубе или в бильярдной. Теперь же более нелепого задержания, чем в таком заведении, трудно было бы и придумать! И как смаковала бы пресса обстоятельства ареста! И заголовок искать не надо было, он сам просился на язык: «Конец игре!» А что если купить билет до какой-нибудь ближайшей станции и сидеть на вокзале? Нет, нет, ближайшие станции — маленькие, и ночные пассажиры там — раз-два и обчёлся. Патрульные и пересчитывают.