Меня задерет? Анпиратора-то? — возразил Пугачев.— Да я его... Хо-хо-хо_.

С девкой какою гулящей, гляди, сведут тебя та мотка,— продолжала хныкать Марина.—Они, Голо- Породькинские, дошлые!

Хо-хо! А ты не ревнуй! Сказал — женюсь, ну и • "нюсь! Чего тебе ищо? А потом и коронацию для Тебя, дурехи, сварганим. Мне-то уж не надо: и я так коронованный. Одно слово, божий помазанник... Только для тебя и стараюсь. Митрополита из Киева ни пишем. Напишу Полуботку, он и доставит. Оченно просто.. А потом мы растрясем того Полуботка с его силами. Зазнался, собачий сын. С цесарцами снюхался Да и Бугаю рога обломать придется. Тоже, воряга, фордыбачит.- А потом пойдем Варшаву-шаршаву уре- юнивать.

Язык «анпиратора» заплетался все больше и больше. Внезапно Пугачев поднялся и закричал пронзительным голосом:

Гей, слуги мои верные! Енералы да адмиралы храбрые. Казаки мои лихие!

Остановился. Засмеялся. Забыл, что хотел сказать, подумал-подумал и крикнул:

А гоните-ка вы всю эту сволоту по шеям! Будет, надоело! Спать пора! Спать, спать...

Повернулся к продолжавшей сидеть на диване Марине и, с трудом удерживаясь на ногах, потянул ее к себе:

Пойдем... спать. А завтра—айда, други!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Н

овый любимец «анпиратора» «генерал-аншеф» Минеев, бывший провинциальный армейский поручик, преждевременно облысевший и уже порядком отяжелевший и обрюзгший человек лет тридцати, г квадратными плечами, короткой, воловьей шеей, плоским, словно вырубленным топором из ноздреватого камня лицом и выпученными, как у рака, глазами, до взятия Пугачевым Казани занимал весьма скромно! место среди пугачевцев и старался держаться к гони, по-видимому, не очень веря в успех. Но уже о тогда в стане пугачевцев он был на виду, как один и I первых настоящих и образованных офицеров, перешедших на службу к «анпиратору». После того, как по поносу Минеева был зверски казнен офицер, попавший вместе с ним в плен к пугачевцам и лишь притворно примкнувший к ним в надежде на возможность побега, который имел неосторожность доверить Минееву свой план, Пугачев поручил Минееву коман- донание составленным из попавших в плен или пере- Пг.кавших к Пугачеву молодых солдат пехотным полном. В Казани, когда шли кровавые расчеты победите мей со сдавшимися защитниками несчастного горо- дп, ведомый на казнь с другими офицерами восьмидесятилетний отставной полковник Портнягин, проходя мимо спокойно глядевшего Минеева, своего дальнего Р" (с гвенника, вырвался из рук конвоиров, старческими руками вцепился в шею изменника и раньше, чем Конвоиры успели его оттащить, плюнул в глаза ему, | рима:

Подлец! Анафема! Анафема!

Минеев потерял голову. Нападение старика ошеломило его, и он испугался, так как цепкие пальцы Портнягина чуть не раздавили ему горловой хрящ. Но едва конвоиры оттащили Портнягина и сбили его с ног, Минеев пришел в неистовство. С хриплым ревом он бросился на упавшего старика и заколол его свой шпагой, потом кинулся на других пленных офицеров, одного убил, нескольких ранил.

Пугачев видел все происшедшее и хохотал до упаду, поощряя расправлявшегося с беззащитными жертвами предателя криком: «Так их, так их, барчат!» С тех пор он приблизил Минеева к своей персоне. При движении от Казани на Москву Минеев, уже получивший от «анпиратора» чин генерала, командовал целой армией и перещеголял даже Хлопушу жестоки ми расправами с попадавшими в руки пугачевцев дворянами и офицерами. Казалось, в их крови он хотел смыть нанесенную ему стариком Портнягиным личную обиду. При взятии Москвы он проявил распорядительность тем, что позаботился вовремя занять кремлевские дворцы, присутственные места и многие богатые дома частных владельцев сильно вооруженными и дисциплинированными отрядами из старых сол дат. Когда пьяная чернь бросилась грабить Кремль, Минеев не постеснялся встретить ее картечью. Он перебил несколько сот человек, многих утопил в Москве-реке, захватил и повесил вожаков, навел панику на остальных и восстановил порядок. Подоспевший Пугачев одобрил эти действия своего нового генерал и и тут же назначил Минеева комендантом Кремля. В этой должности Минеев оказался в ложном положении: с одной стороны, она делала его почти неза висимым, а с другой — он должен был подчинять ся властному и сварливому Хлопуше, получившему чин фельдмаршала. Свою службу Минеев нес с вер ностью и усердием злого цепного пса, и с этой сторо нып ридраться к нему было трудно, при том, что и сам «анпиратор» все больше и больше привязывался

I нему. Многие попытки Хлопуши оттереть Минеева, услав его, например, куда-нибудь в провинцию, или подорвать в Пугачеве веру в преданность Минеева, I ис бывшего дворянина и барина, встречали, против и кидания, упорное сопротивление со стороны «анпиратора». Когда Хлопуша наговаривал на нового любим- иа, Пугачев хмурился и отвечал:

Экой завидущий ты какой, Хлопка! Чего ты илобствуешь, скажи пожалуйста? Чего не поделили? Из дворянов он! — хрипел и гундосил Хлопуша.— дворянов и руку тянет. Вот стал набирать для пехоты офицерье старое!

Jto соответствовало истине: Минеев теперь уже не лютовал так, как раньше, а напротив, старался приманить на службу «анпиратору» настоящих офицеров, и но ему до известной степени удавалось. Принятых { на службу офицеров Минеев держал в ежовых рука- мццах и при малейшем подозрении разделывался с ними безжалостно. Когда заходил разговор по этому Поводу среди приближенных Пугачева, Минеев говорил прямо:

Без регулярного войска вы и трех недель не ■ Продержитесь, ежели с кем драться по-настоящему f придется. Да и чернь в повиновении долго не пробудет.

Юшка и Прокопий Голобородьки упорно высказы- | ютись против регулярного войска, заявляя, что каза- I Чес гво всегда умело обходиться без него. Но Минеев I тмсрдил свое:

Вздор все это. Где нет постоянного войска, там J «иг>о приходится устраивать дело как у запорож- I пси, у которых все воины, либо постоянно терпеть о* более сильных соседей. Без войска России не жить. ИI деревенских обормотов быстро хороших солдат 1ис сделаешь. Покуда ты рекрута обломаешь, выучи ни. его хоть в строю держаться да на часах не (Пить, год уходит. На всякие «народные ополчения» рассчитывать не приходится. В военном деле без науки не обойтись, не на кулаках теперь дерутся.

А раз нельзя обойтись без постоянного войска, то нужны и хорошие офицеры, которых у нас нет. Нечего и разговаривать..

А постоянное войско возьмет да и пойдет против народа!—стояли на своем старообрядцы.— Из офице- рей опять господа благородные народятся!

Да «господа благородные» уже народились. И без офицеров всех не перечтешь. Те же урядники да есаулы, атаманы да всякие нынешние воеводы из бывших крепостных да беглых солдат, приказных да варнаков, да начетчиков, да кулаков деревенских!

Ты бы полегче! — предостерег Минеева Юшка Голобородько.— А то по-твоему выходит так: для того мы и кашу заварили, чтобы старых бар спихнуть, а самим народу на шею сесть.

Нет, ты так говорить не моги! Мы народушке волю дали, мы ему землю дали!

Дать-то дали, и он, народ, уцепился. А что он из этой воли да взятой земли сделает, это еще посмотреть надо. Вон мужичишки-то, волю получив, никаких податей платить государю не хотят, а из-за земли смертный бой идет повсюду. Деревня на деревню, село на село идет с дубинами да с топорами. Леса везде валят. А что дальше будет, о том некому и подумать..

А ты бы, баринок, видно опять хрестьян в крепостные обратил?

Не во мне сила... Мое дело солдатское. А вот посмотрим, как дело обернется. Я государю верный слуга, об его выгоде и забочусь. Остальное меня не касается А ежели вижу, что не так идет, то по долгу совести и присяги прямо и говорю. Пускай государь своим светлый умом разберет, да как чему быть и постановить.

Правильно говоришь! — вмешался Пугачев.—Дело- то такое выходит.. Вон и старый колдун, Мышкин- Мышецкий, тоже говорит: идучи на Москву, думали, что самое главное—Катьке шею свернуть да власть