Он подъехал к дому и вышел из машины. Гравий скрипел под ногами, когда он шел по дорожке. Это был единственный звук помимо лая собаки и шума в сарае — это резвилась кобыла Тэйлор. Через окно он видел Дениз, накрывающую стол к ужину. К ее уху была прижата телефонная трубка. Она раскладывала ложки и вилки, одновременно увлеченно беседуя с кем-то на другом конце провода. Увидев, как она улыбается и смеется, словно в старые добрые времена, Гарри немного повеселел. С тех пор как на Спринг-Хилл начали рыть котлованы, Дениз была в подавленном состоянии, а он со своим плохим настроением не мог утешить ее. Они много спорили в последнее время, и он не мог вспомнить, когда они последний раз занимались любовью.

Но в тот момент, когда Гарри вошел, кто-то словно щелкнул выключателем. Свет в глазах Дениз померк, лицо стало настороженным, и она поспешно попрощалась с собеседником. Она все еще злилась из-за ссоры, которая произошла между ними днем. Глупый спор, который начался из-за того, что Тэйлор хотела носить в школу юбку, которая практически ничего не прикрывала, несмотря на то что под низ она одевала колготки. Гарри отказался выпускать дочь из дома до тех пор, пока она не переоденется во что-то более приличное, а Дениз обвинила его в том, что он перебарщивает.

— Ужин почти готов, — сообщила ему она тоном, к которому он за последнее время уже привык. — Райан на футболе, он немного задержится.

— Как у него дела? — Гарри смутился, вспомнив, что уже сто лет не ходил на игры своего сына.

— Тренер назначил его куотербеком.

Лицо Гарри, преисполненного гордости за сына, на один короткий миг озарила улыбка.

— Здорово! Нужно как-то это отметить. Может, после ужина прогуляемся и выпьем по рутбиру[30]?

Жена перестала раскладывать салфетки и презрительно-потрясенно посмотрела на него.

— Рутбир? Ему шестнадцать, Гарри, не шесть. Думаю, он уже достаточно взрослый для этого.

— Как и Тейлор, да? — брякнул он, не подумав.

Уперев руки в бока, Дениз встала в боевую позу и посмотрела на него тем самым взглядом.

— Хочешь начать все сначала? Я думала, вопрос уже закрыт.

— Прости, что я придаю слишком большое значение тому, что наша девятилетняя дочь будет расхаживать по городу одетая, как уличная проститутка, — сказал он.

«Прекрати, ради бога!» — взывал к нему голос разума. Но он уже не мог остановиться. Слишком разошелся.

— Ты же знаешь, сколько на улице извращенцев, которые только и ждут, как бы заполучить молоденькую девочку? Их полно вокруг!

Она фыркнула:

— На Грэйс Айленд? Прошу тебя, перестань.

— Были случаи. Помнишь ребенка Гиббонсов? — сказал он. Пусть тот парень не покушался на Джоани Гиббонс, а только продемонстрировал ей свое достоинство, но даже это…

— Гарри, я все знаю о сексуальных маньяках, — сказала она слишком спокойным голосом, как говорила в школе с детьми, которые были невнимательны на уроках. — Но не кажется ли тебе, что ты зашел слишком далеко?

Он почувствовал, как внутри что-то щелкнуло, и его гнев вырвался на свободу. Гарри совершенно перестал контролировать ситуацию — ему казалось, что следующие ужасные слова произносит за него кто-то другой:

— Нет, не кажется. Я считаю, что хорошо, что хотя бы один из нас беспокоится о том, что будет с детьми.

Лицо Дениз вытянулось — она не верила своим ушам. Она выглядела не менее потрясенной, чем если бы он поднял на нее руку, что за все восемнадцать лет их совместной жизни ему даже в голову не приходило. Но в последнее время он опасался, что это вполне может произойти, если ему не удастся взять себя в руки.

— Я сделаю вид, что не слышала этого, — сказала она.

Гарри прибегнул к психологическому приему, который раньше всегда срабатывал, и представил себе, как опускает вниз рычаг ручного тормоза одной из старинных паровых машин. Но только в этот раз тормоз заклинило, и поезд несся дальше:

— Ага, значит, я плохой парень? Это в твоем стиле, Дениз. Ты целыми днями цепляешься к детям. Сделай это, сделай то, не забудьте убрать в комнате, — перекривил он ее. — А стоит мне однажды сделать им замечание, как ты набрасываешься на меня, словно я диктатор какой-то.

Он видел, что она уже готова расплакаться.

— Я никогда не говорила…

Он с размаху ударил кулаком по столу, заставив ее подпрыгнуть. Из банки, зажатой в другой его руке, выплеснулось пиво.

— Не возражай мне! Я все еще здесь хозяин, и мои слова имеют вес.

Это были слова, которые могли бы исходить от его отца и которые шокировали бы его точно так же, как шокировали сейчас ее.

— Гарри, скажи на милость, что за бес в тебя вселился? Почему ты так себя ведешь? — Дениз выглядела скорее обеспокоенной, нежели огорченной. Даже не просто обеспокоенной, а испуганной. И это только усилило его гнев. Потому что Гарри знал, что это он за все в ответе. Он стал чужим собственной жене.

Поддавшись внезапному приступу гнева, он швырнул банку в стену. Она ударилась с пронзительным скрежетом и выбросила наружу фонтан пены. Некоторое время он просто стоял и смотрел, как пиво стекает по светло-зеленым обоям с изображенными на них виноградными лозами. Затем, ужаснувшись своему поступку, он со стоном упал на колени и закрыл лицо руками. Он едва ли заметил лужу, растекающуюся по полу, и то, что его брюки намокли в ней. Он только знал, что в жизни не был так напуган: еще несколько дюймов, и банка угодила бы в Дениз.

— О господи, прости! Я не хотел…

Рыдания разрывали горло. Как он ни старался их сдержать, они вырывались наружу, как надрывный кашель задыхающегося человека. Он не контролировал себя, и знал это, но какая-то часть его все еще верила, что он сможет взять себя в руки, если только… если он только… продержится еще немного.

Он почувствовал руку Дениз на своем плече, и это стало последней каплей. Он сбросил ее и поднялся на ноги. Он едва ли видел хоть что-то перед собой, когда направился к задней двери.

Сквозь грохот в ушах он услышал, как тревожно вскрикнула жена:

— Гарри! Ты куда?

— Воздухом подышать, — прохрипел он. — Не жди меня. Я могу задержаться.

— А как же ужин? — Ее голос звучал взволнованно, и он знал, что она беспокоится совсем не об ужине.

— Ешьте без меня.

Он уже выходил, когда услышал, как детский голос позвал:

— Папочка?

Он обернулся и увидел встревоженную Тейлор в леггинсах и футболке с надписью «Привет, котенок».

Ее появление стало для него новым ударом, но он собрал все силы и выдавил:

— Все хорошо, дорогая. Папочке просто нужно ненадолго отлучиться. Ты и не заметишь, как я уже вернусь.

Оказавшись на улице, Гарри почувствовал, что на него опустилось странное спокойствие. Он шагал по дорожке и удивлялся тому, как гнев чудесным образом испарился, забрав с собой все то напряжение, которое он испытывал в эти последние недели. В то же время коп внутри него знал, что происходящее было обычным для такой ситуации. За годы службы в полиции он все это перевидал. Окровавленные жертвы несчастных случаев, которых несли на носилках, с беспокойством говорили о каких-то деловых встречах или ланчах, которые вынуждены пропустить… Домашние ссоры, когда, приехав, он заставал жену за приготовлением ужина или чисткой ковра, словно это не ее только что избили… А однажды — этого он никогда не забудет — водитель, ударивший другую машину и скрывшийся с места, когда они наконец вычислили, где он живет и приехали туда, спокойно объяснил, что ему нужно было успеть выложить покупки, пока мороженое не растаяло.

У психиатров есть для этого название — состояние «бегства». Но сейчас для Гарри главным и единственно значимым было обрести блаженное избавление от напряжения, которое росло в нем уже долгие недели. Усевшись за руль полицейской машины, он повернул ключ в замке зажигания и словно уснул. Он погрузился в один из тех снов, когда все кажется столь явным, что человеку сложно поверить в то, что он спит. И словно во сне, Гарри не имел ни малейшего представления о том, что происходит, — он был на водительском месте только в физическом смысле.