Она тоже изучала его. Длинный и крепкий торс, руки, обросшие мускулами от физического труда, волосы на груди, которые, постепенно сужаясь, спускались вниз и переходили в мягкую дорожку на животе. Каждая впадинка, плоскость, бугорок становилась для нее новым волнующим открытием. Колин был крупнее Рэнди и более искушенным. В постели он был отнюдь не робок и, направляя ее, показал, что приятно ему, и позволил показать, что нравится ей.

Он проник в нее двумя пальцами, и Эллис застонала, двигая бедрами, чтобы почувствовать его глубже в себе. Она чувствовала, что может испытать оргазм даже от этого. И спустя секунду это произошло: ощущения накатывали волнами и были настолько сильными, словно ее выворачивало наизнанку. Когда все закончилось, она откинулась назад, тяжело дыша. Но тут же перевела дыхание и прошептала:

— Теперь ты.

Но Колин мягко отстранил ее:

— В другой раз.

Он смущенно пояснил, что не додумался купить презервативы. В его планы не входило ее соблазнить.

— То есть ты планировал меня только поцеловать? — подколола она его.

— Я этого не говорил. Но эротические фантазии могут тебя довести до беды, — сказал он, покусывая ее за ухо.

Затем он показал, как доставить удовольствие ему. Ей это показалось еще более волнующим, чем если бы они просто занимались любовью. Но даже после этого им обоим было мало. Он бережно уложил ее на спину и еще раз повторил то, что делал раньше, только уже ртом. После этого Эллис едва могла пошевелиться. У нее было такое чувство, будто ее накачали наркотиками.

Наконец она смогла повернуться на бок. Колин лежал на спине, уставившись в потолок, и на его лице играла довольная улыбка насытившегося человека. Но она чувствовала, что мыслями он далеко.

Эллис тронула его за плечо:

— Ты ведь не жалеешь?

Он повернул голову и посмотрел на нее:

— Господи, конечно же, нет! А ты?

Казалось, она должна была бы успокоиться, но ей не понравилась то, как быстро он ответил, и мимолетное чувство вины, промелькнувшее у него на лице. Он думал о жене. Думал, несмотря на то что она была мертва, а женщина, лежащая рядом, полна жизни. Она была живее, чем когда-нибудь прежде.

Не желая страдать, Эллис отодвинула эмоции в сторону.

— Мы взрослые люди и, насколько мне известно, свободные…

Она постаралась, чтобы голос звучал легко и непринужденно, в духе laissez faire[29].

Она ожидала услышать что-нибудь в ответ, но он с тем же задумчивым, отстраненным видом продолжал смотреть в потолок. Мысленно он уносился туда, куда она не могла за ним последовать. Наконец он перевернулся на бок и, лежа к ней лицом, погладил ее по голове, сказав:

— Это было великолепно. Но должен предупредить: программа такие вещи не приветствует, только после того как продержишься по крайней мере год.

— Мы же не нарочно, все вышло как-то неожиданно…

— Я знаю. Просто предупреждаю, чтобы ты знала, во что ввязываешься. Я не лучший материал для построения отношений.

Удовольствие, которое Эллис только что испытывала, сразу померкло.

— В моей ситуации даже думать о том, чтобы начинать отношения, не стоит, — заметила она с улыбкой. — По крайней мере, на этот счет можешь не переживать. Все было очень мило, но я не ищу ничего постоянного.

«Это правда», — сказала она себе. Но тогда откуда чувство, будто она лжет, говоря это?

Лицо Колина смягчилось.

— Эллис… — начал было он.

Она не дала ему договорить.

— Ты видел, сколько сейчас времени? Теперь мне точно пора! — воскликнула она, поглядев на часы.

— Так быстро? — спросил он и одновременно почувствовал, как какая-то часть его испытала облегчение. Та, которая хотела остаться наедине со своими мыслями.

— Я бы с удовольствием осталась, но мне еще так много нужно сделать по дому, — сказала она с деланным оживлением, собирая раскиданные по полу вещи.

Оба оделись в напряженном молчании, которое было нарушено только тогда, когда она уже направлялась к двери.

— Осторожнее на дороге, — сказал он, легонько целуя ее в губы.

Эллис едва не расхохоталась. Осторожнее на дороге? Лучше бы он предостерег, чтобы она не давала воли своему сердцу.

После того как Эллис уехала, Колин еще долго сидел на диване и, рассеянно потирая подбородок, размышлял о случившемся. И дело бы не в том, что Надин не одобрила бы его поступок. Скорее наоборот. Однажды, когда они играли в игру «что, если…», она шутя перечислила тех своих подруг, которые, на ее взгляд, могли подойти ему на роль жены.

Он решил, что если у кого и были проблемы с другими женщинами, так это у него. Он не был готов к чувствам, которые пробудила в нем Эллис. Словно он предполагал, что иссушен до предела, что ни одной слезинки у него больше не осталось, и вдруг внутри открылся новый колодец скорби.

Лишь однажды, на корпоративной вечеринке в офисе по случаю Рождества, он сильно напился и переспал с одной из сотрудниц, но это был секс на одну ночь. На следующий же день, помимо обычных угрызений совести «после вчерашнего», он никаких чувств не испытывал, а уж тем более таких сложных, как сейчас. Потому что у той женщины не было таких шансов затмить в его памяти образ Надин, какие были у Эллис.

Эллис была не просто телом, способным отвлечь его от тягостных мыслей. Она на самом деле кое-что для него значила. Что именно, он еще пока сам не мог понять, но одно было ясно: он не хотел, чтобы ей было больно.

Его куратор предупреждал об этом.

— Через полгода тебе покажется, что все позади. Вот именно тогда и следует быть особенно осторожным, — сказал ему тогда Дэйв Кофей, эдакий крепкий здоровяк, бывший байкер с неопрятными седыми волосами, стянутыми в хвост на затылке. Колину еще не приходилось видеть столько татуировок у одного человека, сколько было их у него. Но он знал, о чем говорит.

Только Колин расслабился, позволил себе поверить в то, что все неприятности уже позади, как вдруг, как и предсказывал Дэйв, его обуяла знакомая жажда, такая же сильная, как в первые недели воздержания. У него дрожали руки и пекло в горле. Он чувствовал, что тело вот-вот начнет отплясывать танец Святого Витта, словно собираясь выпрыгнуть из кожи.

Колин посмотрел на старинный шкафчик вишневого дерева, в котором дед хранил небольшой запас ликера для случайного гостя. Колин не знал, сколько там осталось и осталось ли что-нибудь вообще, — ему не было нужды проверять. Зачем лишний раз искушать судьбу? Ему хватило рандеву с зеленым змием. Но сейчас он поймал себя на мысли, а лежит ли еще ключ от шкафчика там, где раньше.

Он зажмурился, лихорадочно выискивая повод не пойти и не открыть шкафчик. Это сведет на нет все восемь месяцев воздержания, отбросит его в самое начало пути. Как только он ступит на эту дорогу, новая жизнь, за которую он так усиленно борется, пойдет насмарку. Он подведет людей, которые от него зависят, таких как Эллис и Джереми, и своими руками уничтожит доброжелательность, с которой к нему отнеслись жители острова.

Колину казалось, что он уже целую вечность сидит вот так, зажмурившись и сжав руки в кулаки. На лбу выступил пот, его знобило. Перед глазами стояла Надин — ее ангельское лицо с бесовской улыбкой, лукаво поблескивающие глаза и призывный, манящий взгляд. Такой он видел ее в последний раз. Он старался сохранить это видение как можно дольше, а когда оно исчезло, с огромной неохотой снова открыл глаза.

С глубоким вздохом облегчения — а может, и сожаления — он поднялся с дивана и направился к шкафчику.

14

Наступил вечер. Падалица в садах вдоль дороги Фокс Вели начала подгнивать, и в воздухе стоял запах сидра. Созрели даже поздние сорта, такие как вайнсап, хотя казалось, что всего несколько недель назад ветки еще прогибались под желтыми и красными делишесами, макинтошами и пепинами. Медленно подъезжая к дому на патрульной машине, Гарри Элкинс думал о тех днях, когда они всей семьей собирали яблоки. Но с расширением сети гастрономов появился спрос на новые сорта, многие из которых импортировали. Их названия походили на названия пьянящих напитков — розовая дама, джаз, торжество, — и они вытеснили с рынка яблоки, которые выращивала его семья. С ними, а также с крупными производителями, чьи массовые поставки вызвали падение цен, отец с матерью конкурировать не могли. Гарри был в пятом классе, когда его родителям пришлось продать ферму.