При виде крови она начала осознавать, что произошло. Она свернула ковер и, опустившись на колени, принялась оттирать пол, после чего бросила свои вещи в ведро с водой, которая тут же окрасилась в красный цвет. Ее муж не отошел спокойно в мир иной — он застрелен, или утонул, или был оставлен на медленную и ужасную смерть.

Теперь, глядя на уже вырисовывающуюся внизу яму, Элеанор начала без остановки дрожать. Она почувствовала головокружение и вспомнила, что не ела с самого утра, но от одной только мысли о еде ее затошнило. Дрожа, она сосредоточилась на фигурах на дне оврага, то появлявшихся, то исчезавших в свете фонаря, который она направляла в их сторону. Один высокий, второй пониже… Сейчас, согнувшись в три погибели и делая свое ужасное дело, они не особо отличались друг от друга.

К тому времени, как они закончили, погасли последние кровавые сполохи заката, и овраг уже не был виден с той стороны залива, из города, где зажглись фонари и на улицы опустилась темнота. Этим вечером, когда Элеанор услышала сигнал воздушной тревоги — три длинных и три коротких телефонных звонка, — это показалось ей знаком свыше, словно кто-то на небесах сжалился над ней. После сигнала мало кто станет выходить из дома, поэтому вероятность того, что их поймают на горячем, невелика. Но когда она помогала мужчинам тащить труп вниз по крутому, поросшему кустарником склону, ей было уже не до мыслей об этом — она чувствовала только, что тело немеет и силы на исходе.

Она споткнулась о корень дерева и сидя съехала бы дальше по склону, если бы Уильям в последний момент ее не подхватил. Он сжал ее руку так крепко, что она на миг почувствовала биение его сердца.

— Еще совсем немного, — прошептал он. — Ты справишься?

Она знала, что он имел в виду не только расстояние до дна оврага, а долгий и опасный путь, который ей предстояло пройти, прежде чем ее жизнь снова обретет некое подобие нормальной. Она кивнула и прошептала в ответ:

— Думаю, что да.

Она подсветила фонариком, когда мужчины подтаскивали брезентовый сверток к яме. Эта картина запомнится Элеанор на всю жизнь: сырая свежевырытая могила, корни деревьев с налипшими комьями грязи, торчащие из неровных стенок, словно костлявые пальцы, тянущиеся к тому, что принадлежало им по праву, и тело Лоуэлла, с глухим стуком упавшее на дно ямы.

Мужчины засыпали яму, стараясь как можно сильнее утрамбовать землю. Ночную тишину нарушал лишь скрежет лопат и звон металла о камень. Когда работа была сделана, они присыпали могилу листьями, уничтожив все следы своего пребывания здесь.

На обратном пути, продираясь сквозь заросли кустарника, все трое молчали. Полумертвая от усталости Элеанор вцепилась в руку Йоши, чтобы не упасть. Уильям фонариком освещал им дорогу. Она жалела, что втянула Йоши в эту историю, и с радостью обошлась бы без него, но он настоял на своем участии. И она была благодарна этому мальчику, которого многие сочли бы врагом и который показал, на что способен. И это было больше, чем просто преданность.

Когда они добрались до дома, была уже почти полночь. Элеанор настолько устала, что едва не валилась с ног, но необходимо было сделать еще кое-что — избавиться от машины Лоуэлла. Йоши остался дома, а Уильям погнал «кадиллак» к причалу. Элеанор ехала за ним. Благодаря воздушной тревоге им не встретилось ни одной машины. А случайному прохожему, учитывая непроглядную тьму и незажженные фары, было бы достаточно сложно их узнать.

На причале Уильям остановил машину и вышел. Она видела, как он, хромая сильнее, чем обычно, дошел до воды и швырнул ключи в воду — она только успела заметить серебристый отблеск, появившийся на секунду и исчезнувший, словно падающая звезда. «Бедняга Уильям!» — подумала она. Его единственным преступлением было то, что он защищал ее. А теперь ему придется провести остаток жизни в страхе. А что, если его поймают? Расплачиваться придется не только Уильяму, его жена и сын тоже не останутся в стороне. Он даже утратит свое заслуженное место в истории — его запомнят не как замечательного художника, а как убийцу.

Она тоже будет считаться причастной к убийству, будет соучастницей. Да и кто вообще поверит, что Лоуэлл пытался ее изнасиловать? У нее не было ни одного свидетеля, кроме Уильяма и человека, покоившегося в неизвестной могиле на Спринг-Хилл.

От этих мыслей у нее по спине побежали мурашки. Это ее вина! Она оказалась такой наивной, что позволила Лоуэллу обмануть себя. Она думала, что с ней ничего не случится. Но несмотря на пережитый ужас, она не жалела, что он мертв.

По дороге назад Уильям сел за руль, и Элеанор тут же заснула. Она спала до самого дома, и даже когда они приехали, Уильяму не сразу удалось ее разбудить. Он поддерживал ее, пока они шли через двор, который вдруг стал бесконечным. Проходя мимо сарая, она увидела, что свет в окнах не горит — Йоши, наверное, лег спать. Она надеялась, что ему удастся заснуть. Им всем нужно было выспаться в преддверии будущих бессонных ночей.

Стоя на пороге и пытаясь найти ключи, она задумалась над тем, как пережить эту ночь, — это наверняка будет самая долгая ночь в ее жизни. Уильям, наверное, прочитал ее мысли, потому что мягко спросил:

— Хочешь, я останусь?

Она попыталась заглянуть в его глаза.

— А как же твоя жена?

— Я скажу ей, что у меня отказала машина. — Судя по усталой усмешке, на фоне того, что они сегодня сделали, его мало волновала эта маленькая ложь. — Она ничего не заподозрит. Она, может, даже и не знает, что я уехал.

Элеанор засомневалась. Насколько нужно быть поглощенной собой, чтобы поверить столь нелепому объяснению? Марта наверняка поинтересуется, почему он не позвонил раньше и что это за поломка такая, из-за которой он целую ночь не мог добраться домой. Нет, подумала она, это было бы слишком рискованно. Он и так уже достаточно рискует. И все равно она продолжала стоять на пороге.

— Я не могу тебя об этом просить, — сказала она. — Не после… того как… — Она судорожно сглотнула, не в силах закончить свою мысль.

Он мрачно кивнул. Казалось, за этот день он постарел лет на десять: лицо осунулось, глаза ввалились.

— Давай обсудим это в доме, — сказал он, беря ее за руку.

На этот раз Элеанор не сопротивлялась и покорно позволила провести себя за руку, как ребенка, через коридор в кухню. И только когда они проходили через гостиную, у нее подкосились ноги. Теперь это место навсегда останется обагренным кровью ее бывшего любовника, пусть даже в воспоминаниях.

— Думаю, нам нужно выпить, — сказал Уильям, доставая из шкафа виски и разливая его по стаканам.

— Еще больше мне сейчас нужно в душ, — ответила она. — У меня такое чувство, что я не была там целую неделю. Ты не против, если я помоюсь?

— Конечно. Я никуда не исчезну, — согласился он.

Раздеваясь в ванной, она слышала, как он набирает номер телефона и что-то бормочет в трубку. Она навострила уши, готовясь уловить перемены в его голосе, которые указывали бы на то, что на другом конце провода раздраженная жена. Но этого не случилось, и Элеанор вздохнула с облегчением.

Стоя в старенькой кособокой ванной, которую Джо снабдил душем, и чувствуя, как струи горячей воды стекают по коже, Элеанор поразилась тому, какое удовольствие она получает и как легко ей удалось снова вернуться к привычному укладу жизни после всего, что пришлось пережить сегодня. Она подумала, что и у Джо на корабле среди ужасов войны наверняка случалось затишье, когда ничего не нужно было делать, кроме как травить байки и играть в карты. И скорее всего, тогда он думал не о том, как остаться живым, а как набрать побольше взяток. Интересно, сможет ли она жить дальше так, словно ничего не произошло? Ей придется это сделать. Ради Люси. И ради себя тоже.

Насухо вытершись полотенцем, она надела поношенные «левайсы» и старую фланелевую рубашку Джо. К тому времени, как она присоединилась к Уильяму, он выпил уже как минимум четверть того, что оставалось в бутылке, хотя на нем это никак не отразилось. Если спиртное на него и подействовало, то только позитивно. Лицо его порозовело, он выглядел не таким напряженным. Он слабо улыбнулся и придвинул к ней стакан.