— Вот. Выпей. Это поможет тебе уснуть.

— Не думаю, что что-то может заставить меня уснуть, — ответила она, но стакан взяла.

Они сидели молча. Элеанор потягивала виски. Ее окружали обычные домашние ночные звуки: шум печи в подвале внизу, гудение холодильника и тиканье часов над печью. Трудно было поверить, что буквально час назад они рыли могилу.

— Что сказала тебе жена? — наконец отважилась спросить Элеанор.

— Думаю, больше всего ее расстроил тот факт, что ее разбудили. Что совершенно не означает, что мне не влетит позже. — Он пожал плечами, но она видела, что он обеспокоен.

— Я не хочу, чтобы что-то встало между тобой и Мартой, — твердо сказала она.

— Боюсь, уже слишком поздно об этом думать.

Он посмотрел на нее. И в этом неприкрытом воспаленном взгляде, суровыми испытаниями дня лишенном всякого притворства, она увидела истинную глубину его чувств.

И Элеанор обрадовалась, пусть даже за это ее душа будет трижды проклята! Она была рада и в то же время напугана, поскольку считала, что уже и без того принесла ему достаточно несчастий.

— Ты еще можешь все исправить, — сказала она. — Ты ведь даже не пытался…

— Возможно, я устал пытаться.

— Сейчас ты говоришь так, а утром будешь чувствовать совершенно иначе, — настаивала она. — Сейчас ты не можешь размышлять трезво.

— В моей голове ясно, как никогда, — сказал он странным, пустым голосом, который словно поднимался со дна колодца. Он не сводил с нее горящих глаз.

Элеанор перевела взгляд на темное окно и вздрогнула. Ей почудилось там искаженное злобой лицо Лоуэлла. Она одним глотком осушила стакан, и жидкость потекла в желудок, согревая ее изнутри.

— Боюсь, это все, что было из выпивки, если только у тебя не припрятана еще бутылочка, — сказал Уильям.

— Все равно. Еще немного, и меня уже не примут в светском обществе.

Мысль о принадлежности к тому или иному обществу, будь оно светским или каким-то еще, показалась ей забавной, и Элеанор хихикнула. Вскоре она истерически хохотала, задыхаясь от икоты.

Уильям поднялся и взял ее за руку, поднимая со стула.

— Пойдем, уложим тебя в кровать.

Внезапно веселье покинуло Элеанор, сделав ее слабой и безвольной. Уильям проводил ее через холл в спальню, Элеанор шаталась, словно старуха. Она упала на кровать, даже не сняв одежду. Он укрыл ее одеялом, целомудренно поцеловал в лоб и уже собирался выйти из комнаты, когда она схватила его за руку. В свете, падающем из коридора, она прочла в его глазах тревогу. Это был взгляд человека, который знает, что в его жизни грядут перемены. И что эти перемены не к лучшему.

— Не уходи, — прошептала она.

Он покачал головой и мягко сказал:

— Тебе нужно немного отдохнуть. Я посплю на диване.

— Нет. Пожалуйста. Я не хочу оставаться одна.

Он молча кивнул, сел на край кровати и разулся. Когда он забрался под одеяло и лег рядом, близость его тела согрела ее, словно глоток виски. Он обнял ее и прижал к себе. Его запах напомнил ей о совершенном сегодня вечером преступлении. От него пахло потом, грязью и смолой от сосновых веток, которыми они накрыли могилу Лоуэлла, но это почему-то лишь усиливало ее любовь к нему.

Она прижалась к нему сильнее и нетвердым голосом сказала:

— Странно, правда? Ты и я вместе в постели. Я много думала об этом, но не представляла, что все будет именно так.

— Я тоже.

— Значит, ты тоже об этом думал?

— Даже больше, чем тебе стоит знать.

— Как ты считаешь, с нами что-то не в порядке, если мы вот так общаемся после того, как только что похоронили человека?

— Думаю, мы уже давно живем не по правилам, — сказал он, в темноте поглаживая ее по щеке. Его голос был хрипловатым от усталости, изо рта пахло виски. — А теперь почему бы не поспать? Мы можем поговорить об этом утром.

Она хотела что-то сказать, но Уильям уже спал, слегка похрапывая. Через несколько минут Элеанор тоже задремала.

Она проспала до утра и проснулась от лая собак. И в момент, пока глаза ее были закрыты, она задержалась где-то между блаженным неведением сна и темнотой, в которую было погружено ее сознание. Внезапно воспоминания о событиях вчерашнего дня вторглись в ее полусон. На короткий миг, не успев еще до конца проснуться, она поверила в то, что все это ей лишь приснилось. Но открыв глаза и увидев Уильяма, который лежал рядом в грязной помятой одежде, с отросшей за день щетиной, она осознала, что все было даже слишком реально.

— Это действительно произошло, да? А мне вдруг показалось, что это всего лишь сон, — сказала она.

Он угрюмо кивнул, и она с тихим стоном откинулась назад. Все, что казалось возможным в затуманенном прошлой ночью сознании, при свете дня поразило ее своей абсурдностью. Это никогда не сойдет им с рук. С чего она взяла, что они могут остаться безнаказанными?

— И что мы теперь будем делать?

— То же, что и обычно. Просыпаться, одеваться, завтракать. Если только у тебя нет идеи получше.

— Не думаю, что есть смысл идти с признанием в полицию.

— Точно.

— Но они могут вычислить нас, ты же знаешь.

— Если у них это получится, то арестуют меня. Ты не сделала ничего плохого.

— Кто в это поверит?

Уильям поднял руку и провел пальцем по ее щеке.

— Не волнуйся. Они ни о чем не узнают. Лоуэлл никогда бы никому не рассказал, куда собирается, поэтому никто не знает, что он был здесь, — сказал он, стараясь говорить как можно убедительнее, хотя она чувствовала, что он сам не до конца в это верит.

Элеанор, отчаянно искавшая любую соломинку, за которую можно было бы ухватиться, сказала себе, что он прав. Она должна в это поверить! Только это могло удержать ее от умопомешательства.

— Но даже если мы не попадем в тюрьму, нам прямая дорога в ад, — сказала она. — Люди назвали бы наш поступок грехом.

В ее памяти всплыл образ отца, его праведное выражение лица и руки, лежащие на Библии.

Уильям поймал ее взгляд и провел пальцем по ее подбородку.

— Вчера, нажимая на курок, я думал только об одном: если я промажу, он может причинить тебе боль. Я смогу жить с тем, что сделал, Элеанор, а вот то было бы невыносимо.

Она видела любовь в его взгляде, но была слишком слаба, чтобы думать об этом. Горло ее перехватило, и она заговорила сдавленным шепотом:

— Ох, Уильям… Когда я представляю, что могло бы случиться, если бы ты не пришел…

Она спрятала лицо у него на груди. Он нежно поцеловал ее в макушку, а затем, когда она подняла голову, в губы, но уже настойчивее. Прикосновение его губ пронзило Элеанор подобно вспышке молнии, пробудив в ней что-то, чего не выразить словами, и это было сильнее нежных слов.

Позже Элеанор даже не смогла вспомнить, как они разделись. Они одновременно испытали оргазм, и это было настолько естественно, словно они заново родились в объятиях друг друга. В свете утреннего солнца, согревающего их обнаженные тела, они так безудержно и самозабвенно предавались любви, словно она была живым существом, жившим своей жизнью, Элеанор тонула в ее глубинах. Она кусала Уильяма и выкрикивала непристойности, которые шокировали бы Джо.

Кардинальные перемены произошли и в Уильяме. Исчез тактичный, заботливый человек, которого она полюбила, и на смену ему пришел человек, едва сдерживающий себя. Дикое создание, которое не видело ничего зазорного в том, что они делают, и которое даже приветствовало это. Они вцепились друг в друга, словно боялись, что что-то может их разлучить. Их пот смешался, его руки гладили каждый дюйм ее тела, который не был накрыт его телом, его ногти, под которые набилась грязь, впивались в ее плоть, заставляя ее корчиться от удовольствия.

И даже когда все закончилось и Элеанор была утомлена до предела, она все еще не насытилась им. Через несколько минут, очевидно, то же самое почувствовал и Уильям. Теперь они делали это медленно, изучая каждый дюйм тела друг друга, получая удовольствие от любого прикосновения, малейшего движения языка, ощущения губ на обнаженной коже… Скоро Уильяму нужно будет идти, но сейчас они были в собственном мире, потерянные для мира за этими стенами…