— Что теперь нам делать? — спросил Джонс.

— Идите спать, — сказал Малко. — У меня свидание.

— Опять нежности с бешеным котом? — спросил Джонс с отвращением.

— Не совсем, — ответил Малко. — Но я, пожалуй, оставлю вам адрес. Если утром меня не будет, заберете мой труп.

Ему не хотелось говорить гориллам, что он идет к Лили, но он испытывал страстное желание прочистить мозги и забыть о подстерегающей его опасности. Засунув за пояс сверхплоский пистолет, он вышел, оставив Джонсу адрес Лили Хуа.

Взятый им у «Герца» кремовый «форд» взамен разбитого «мустанга» стоял в гараже. Он сел в машину и поехал по Мэзон–авеню.

Поравнявшись с Ван Несс–авеню, он увидел множество разбитых витрин и валявшиеся на тротуарах осколки.

Днем были волнения. Манифестанты требовали смерти Президента, через повешение… Вечерние газеты описывали события. Опять эта таинственная «эпидемия».

Над Телеграф Хилл, одним из холмов Сан–Франциско, зажатым между портом и Президио, возвышалась «Конт Тауэр», странная круглая башня, ярко освещенная ночью, присутствие которой в таком внешне пуританском городе, как Сан–Франциско, в достаточной степени удивляло.

Малко, отправляясь на Телеграф Плэйс, мощенную по старинке улицу, круто спускающуюся к Телеграф Парку, ориентировался на башню. По одной стороне улицы располагались ветхие одно— или двухэтажные домики из розового кирпича, с окнами, смотрящими на бухту.

На втором этаже дома №5967 горел свет, остальные окна были темными. Малко осмотрелся. Никого. Он оставил «форд» в стороне и запер дверцу на ключ, затем вошел в темный коридор.

Глава 7

Несколько розовых слонов прошли в глубь комнаты, радостно поднимая хобот для приветствия. По мере того, как они исчезали в стене, Малко думал, что дом действительно был крепким.

Животное неопределенной породы, очень красивый хищник, показалось на мгновение и исчезло так же внезапно, как появилось.

Его сменило необыкновенное создание: тонкая и гибкая, как лиана, женщина с эротическими чертами азиатской принцессы подошла к Малко волнистой походкой и неподвижно застыла, выставив вперед точеное бедро, приоткрытое разрезом китайского платья.

В дальнейшем все проходило в туманной и разноцветной нирване. Две удлиненные руки, заканчивающиеся загнутыми красными ногтями, кружились вокруг Малко в эротическом танце, оставив его чудесным образом без всякой одежды. Они кружились и порхали, вызывая при каждом прикосновении мурашки на коже. Когда все мышцы Малко были напряжены как струна, видение резко повернулось, обронив платье. Прекрасное тело растворилось в вихре искр нереальных цветов.

Прошли века, прежде чем Малко открыл глаза. Ему потребовалось еще несколько минут, чтобы обрести контакт с реальностью. Ему помогло в этом шелковое теплое тело Лили, лежащее рядом с ним. Не считая новых туфель, на ней ничего не было. Лампа подчеркивала медный отблеск ее кожи и округлость груди.

Он провел рукой по груди. Лили открыла глаза. Ее тело дрожало.

Опиум продолжал свое действие, но, по мнению таитянки, недостаточное.

Лили Хуа скатилась с кровати и присела на корточках перед подносом с опиумом. Маленькая лампа продолжала гореть. Лили взяла длинную серебряную иглу, поднесла ее к лампе и быстро обмакнула в коричневую массу.

Шарик захрустел над пламенем и раздулся.

Лили опустила пузырь с опиумом в трубку.

— Держи, — сказала она, протягивая ее Малко.

Он взял обеими руками отшлифованную слоновую кость, приложил рот к наконечнику и вдохнул, удерживая дым как можно дольше. Закрыв глаза, отстранил трубку. Лили Хуа смотрела на него с умилением:

— Ты прекрасно куришь, — отметила она.

Малко, польщенный, улыбнулся. Он редко курил опиум, но с удовольствием. Он был достаточно сильным, чтобы не поддаться искушению наркотика.

Ободренная Лили приготовила ему еще одну трубку. В комнате слышалось теперь лишь потрескивание опиума и стук иглы. Они унеслись далеко, в глубину Китая.

Закрыв глаза, Малко расслабился.

Все было чудесно. Он позвонил в дверь второго этажа. Дверь сразу открылась. Лили Хуа стояла перед ним, приложив палец к губам, одетая в китайское платье кораллового цвета с разрезом до середины бедра. Ее волосы были аккуратно уложены, а на ногах надеты туфли из крокодиловой кожи. Она поцеловала Малко и, взяв его за руку, повела по темному коридору до маленькой комнаты с красными стенами, в которой стояла одна–единственная низкая кровать и комод.

— Это моя комната, — сказала Лили.

Немного смутившись, Малко сел на кровать.

Лили скрылась в коридоре и минуту спустя вернулась с маленьким серебряным подносом, который она осторожно поставила на пол.

— Дедушка вышел, — сказала она. — Но он никогда не заходит в мою комнату, когда возвращается.

Малко снял куртку и вытянулся на кровати.

Дальше был сплошной эротический фестиваль, из которого Малко с трудом выплывал.

Прежде всего Лили приготовила ему несколько трубок. Он закашлялся от терпкого вкуса опиума, но потом коричневый дым привел его в оцепенение. Постепенно у него возникло ощущение, что нервы оставляют его тело, а чувства в десять тысяч раз обострились. Лили следила за действием наркотика по золотым глазам Малко. Она протянула ему последнюю трубку и принялась раздевать его с легкостью феи, затем вытянулась возле него. Каждый курильщик опиума знает, что во время интоксикации есть момент возбужденности, за которым следует нирвана. Лили знала об этом.

Постепенно возвращаясь к действительности, Малко слушал щебетанье Лили.

— Жаль, что ты не знаком с моим дедушкой, — сказала она. — Он очень умный и ученый человек. В Китае до побега он занимал важное положение.

Малко насторожился. Его осенила безумная идея.

— Он хорошо владеет языком?

Лили с гордостью кивнула.

— Конечно. Я никогда не встречала более знающего человека. В его комнате полно книг. Он умеет даже писать кистью на рисовой бумаге.

— Я мог бы найти работу для твоего деда, — сказал Малко.

Лили припала щекой к его груди.

— Это очень любезно. Опиум стоит дорого, а у дедушки мало денег. — Она спросила заинтересованно: — Значит, ты очень богат?

Малко улыбнулся:

— Не я, но люди, на которых я работаю.

— На большой фотографии в твоей комнате изображен замок. Ты там работаешь?

— Нет, — ответил Малко с чувством гордости. — Там я живу.

В последующие пять минут пораженная Лили не могла вымолвить ни единого слова.

— Я даже не думала, что у одного человека может быть столько денег.

Знала бы она!..

Некоторое время они неподвижно лежали. Лили Хуа рассказывала о Таити, о солнце, о жизни без проблем, какой она жила на острове. Малко слушал ее с некоторой грустью. Все это было так далеко от опасностей, которым он подвергался без конца, а свежесть Лили была столь трогательна…

Она взяла в темноте его руку и сжала ее.

— Я отвезу тебя на Таити, — прошептала она. — Я научу тебя ловить огромную рыбу. К твоим светлым волосам пойдет загар. Ты станешь очень красивым, но не стоит меня часто обманывать…

Жизнь, настоящая жизнь, без комплексов и без осложнений… Малко поцеловал плечо Лили и встал с тяжелой головой, но поразительно легким телом.

— Ты уже уходишь? — вздохнула Лили.

— Мне нужно поработать, — сказал Малко. — Я предпочел бы встретиться с твоим дедушкой в другой раз.

Она помогла ему одеться, даже завязать шнурки, застегнула сорочку. На ней по–прежнему ничего не было, кроме туфель. Когда он оделся, она прижалась и поцеловала его.

— Ты меня немного любишь? — спросила она обеспокоенно.

Малко поцеловал ее, обхватив за бедра. Он испытывал к Лили необыкновенную нежность. При соприкосновении с ее кожей по его телу вновь пробежала приятная волна. Он чуть не задушил девушку в объятиях. Однако вспомнил о двух гориллах, дожидающихся его у «Марка Хопкинса», и высвободился из рук Лили. Она проводила его до двери. Малко снова ее поцеловал.