- Папа, что хотела бы Джиллиан на Рождество? – спросила его я, когда не придумала ничего сама. Я подумывала о том, чтобы купить ей одну из новых картин Алек, но по какой-то причине мне показалось, что этот жест от меня будет выглядеть как пощечина. Джиллиан покупала картины Алек, но подарить ей одну из них самой казалось насмешкой.

Рейнер раздраженно вздохнул.

- Ничего. Я понимаю, что Рождество вызывает у нее неприятные воспоминания, но теперь настала пора для новых счастливых воспоминаний. Она становится замкнутой и отстраненной. Если честно, мне кажется, нам нужно уехать на некоторое время.

- Куда? – Мысль остаться на Рождество совсем одной казалась мне ужасной.

- Я подумывал о Моргрув Хаус. Если я все устрою, ты поедешь с нами? Тебе понравится Корделия, она прекрасная женщина.

Я уже знала, что Корделия Чейзн была прекрасной женщиной. По крайней мере, должна была быть, раз провела Алек через все ее детство.

- Не знаю, пап.

Что бы почувствовала Алек, узнав, что я поехала в Моргрув Хаус? Я увидела бы ее комнату, ее детские фотографии. Не знаю почему, но мне казалось, что Алек не хотела бы, чтобы я была там. Как и не хотела, чтобы там была Джиллиан.

- Подумай об этом. Сегодня я подниму эту тему в разговоре с Джиллиан.

Рождество в Англии. Я бы предпочла провести его в Обри.

Алек позвонила в четверг вечером.

- Есть планы на выходные?

Я была в замешательстве от ее приветствия, пока не поняла, что это значило – Господи, пусть значит – что я буду в аэропорту Лос-Анджелеса в пятницу.

- Нет. А что? Они есть у меня сейчас?

Алек почувствовала ноту раздражения, прячущуюся за энтузиазмом в моем голосе. Я хотела, чтобы она приехала и злилась на себя за то, что меня было так легко подкупить. Три недели без единого уикенда вместе, три недели без всякого объяснения и я уже была не в состоянии волноваться по этому поводу. Я хотела, чтобы она приехала, пусть это даже будет всего на один день.

- Тори, не сердись на меня. У меня есть подарки под твою елку.

Подарки? То есть, рождественские подарки? Хорошо, теперь я действительно подозреваю, что Алек Чейзн мертва, а ее тело захвачено пришельцем. Алек не дарила подарки и тем более не ожидала их от других.

- Я не понимаю.

- Рождество, Тори. Ты ведь поставила уже елку, да? До Дня Благодарения осталась неделя. Разве не в это время ты всегда ставишь елку?

Алек звучала почти взволнованной предстоящими праздниками.

- Я собиралась сделать это на следующей неделе. Обычно я жду до недели после Дня Благодарения.

- Отлично. Я смогу помочь. Я никогда раньше не наряжала елку.

Когда я положила трубку, я была одновременно и в замешательстве и в приятном волнении. Мне казалось или Алек действительно планировала отметить со мной Рождество? Должно быть, я читала слишком много в этих «подарках» чем то, что на самом деле имела в виду Алек. Наверное, она привозила мне подарки, чтобы я открыла их одна, в рождественское утро. Она же будет в Обри, делая, что она обычно делает, чтобы заглушить воспоминания о том последнем Рождестве с Джиллиан и Брайаном.

Я набрала номер Виндчейза, но повесила трубку, прежде чем кто-то ответил. Я не хотела отменять свои планы с ними до тех пор, пока не была уверена в планах Алек. Я придавала слишком много значения паре подарков. Несколько подарков не значили, что Алек собирается переехать в Лос-Анджелес, простить свою мать и что отныне мы заживем долго и счастливо.

Алек шла по коридору, в руке она держала лишь одну легкую сумку. Ее улыбка была яркой, а глаза счастливого серебряного цвета. Я удивилась, заметив, что ее, совсем недавно короткие, волосы касались ворота рубашки и завивались за ушами. Она отращивала волосы. Я не думала, что будет мудро сообщить ей, что это только усиливало ее сходство с Джиллиан.

- Я люблю тебя, - прошептала она, когда мы обнялись. Теперь она говорила об этом так открыто. Каждый телефонный звонок и каждое пожелание доброй ночи она заканчивала этой чудесной фразой.

Я отступила от нее и заметила молодого человека, облаченного в униформу авиакомпании, старательно избегающего смотреть на нас.

- Мисс Чейзн, если вы готовы…?

Она кивнула, и мы последовали за ним. Он шел на несколько шагов впереди нас.

- Я привезла с собой упаковочный ящик. Я сказала им, что я художница Алек Чейзн и везу с собой ящик с картинами. Они все устроили и теперь мы должны забрать его со склада или откуда-то еще. Разве это не мило?

Я с трудом сдержала смешок, глядя на ее выражение лица. Алек Чейзн не любила, когда ее узнавали. Она чувствовала себя неуютно в ситуациях, когда она была Художником и переставала быть обычным человеком. Сейчас, она пользовалась преимуществом того, что давало ей имя Алек Чейзн.

- Это было невероятно, Тори. Все, что мне нужно было сделать это подписать десяток салфеток и мне показали кабину пилота. Мне кажется, что если бы я позволила им сказать «Мы так безопасны, что Алек Чейзн перевозит с нами свои картины», то они сделали бы меня пилотом.

Ее ироничный тон заставил меня улыбнуться. Она может и использовала свое имя, но не покупалась на то, что это делало ее особенной.

Следующие полчаса стали уроком того как чувствуют себя привилегированные люди. Тим – второй пилот на рейсе Алек – провез нас на моей машине через ворота международного аэропорта с надписью НЕ ВХОДИТЬ. Ящик Алек лежал снаружи открытого ангара под охраной трех официально выглядящих мужчин. Двое из них оказались сотрудниками безопасности аэропорта, все-таки это были оригиналы Чейзн. Третий мужчина представился Питером Олдриджем – официальным представителем USAir.

- Мистер Олдридж, спасибо за вашу помощь, - поблагодарила его Алек.

Питер Олдридж лично проконтролировал погрузку ящика на заднее сиденье моей машины. Он дал Алек свою визитку и попросил обращаться к нему лично, если ей когда-нибудь еще понадобятся услуги его авиакомпании. Алек поблагодарила его, охрану и запасного пилота.

Когда мы отъехали, она откинулась на спинку сиденья и улыбнулась.

- Я бы чувствовала себя ужасно виноватой, если бы там действительно не было ни одной картины. Вся эта суматоха ради рождественских подарков. Ты можешь поверить, что я всего лишь обратилась к кому-то на стойке регистрации. Я и подумать не могла, что они сделают все это.

Мы рассмеялись. Они выглядели так серьезно, стоя на страже у подарков, пока к ангару не привезли Алек на машине, за рулем которой был никто иной, каксам второй пилот. Они и вправду верили, что в ящике находились бесценные полотна Чейзн. Единственной реальностью во всем этом фарсе были автографы Алек, подписанные для всей команды.

Алек не была голодна – «Они заставили меня поесть в самолете» - поэтому мы сразу отправились ко мне домой. Ящик был довольно тяжел для того, чтобы в нем находились только картины. Мы с трудом занесли его в дом, и я вознесла благодарность богу за то, что жила на первом этаже, и бросили его прямо на пороге, оставив только немного места для того, чтобы мы смогли закрыть за собой дверь.

- Сколько у тебя там подарков? – простонала я, падая на диван.

Алек сбросила обувь и стянув с себя свитер, пошла на кухню. Я слышала как она стучала там ящиками и вскоре вернулась с молотком. Она использовала загнутый конец, чтобы открыть крышку ящика.

- Несколько. Он такой тяжелый из-за картины.

Я с интересом наблюдала за тем, как она вынимает яркие, празднично завернутые коробки. Когда у ее ног собралось семь коробок, она попросила меня помочь ей поднять картину. Холст был покрыт тяжелой защитной тканью. Мы прислонили его к стене в углу дивана. Там картина будет в безопасности.

Алек осторожно посмотрела на меня.

- Подарки помечены. Два для твоего отца, а остальные для тебя. Картина для Джилл.

- Джилл? – тупо повторила я. Она дарила подарок своей матери? Алек кивнула и отвернулась от меня.