Повторившееся еще раз движение к двери, разделявшей два кабинета, напугало ее. Она едва уловила легкое скользящее движение по ту сторону стены, и вместо того, чтобы тотчас превратиться в неподвижную статую, от неожиданности наоборот, дернулась спиной и задела подпиравший ее бок буфета. Но человек за стеной почему-то не услышал этого в действительности совершенно неуловимого шороха. Его шаги вновь послышались в безопасной для Жекки глубине кабинета. «Хоть в чем-то повезло», — решила она, испытав нечто вроде благодарности невидимому покровителю.
В бесплодном ожидании названия места или какого-либо намека на это название прошло не больше пяти минут. Из-за стены вслед за надрывным кашлем послышались звуки отодвигаемых стульев и стук удаляющихся шагов. Наступило оглушительное безмолвие, за которым угадывались все более и более отдалявшиеся шарканье и топот. Она с нетерпением прислушалась к этим замирающим звукам.
Как только шаги за стеной, удаляясь по лестнице, затихли, Жекки в изнеможении вышла из-за пыльных портьер и заглянула за дверь. В смежном кабинете еще горела лампа под красным абажуром…
XXXVII
Ее уже начинало беспокоить затянувшееся отсутствие извозчиков, как вдруг изломанная тень протянулась от уличного фонаря к палисаднику. Жекки вскочила, похолодев от испуга. Через секунду тень обрела вид пошатывающегося господина с опухшим лицом и блуждающими красными глазками. Жекки прикусила губу, чтобы не закричать. Господин приблизился к ней и, заглянув в лицо, расплылся в сально-блаженной улыбке.
— Экой розанчик, — выдохнул он на нее вместе с запахом страшного перегара и дурных зубов. — Откуда такие только берутся. А? Почему я тебя раньше здесь не видел? Или ты новенькая? А? Ну, ну, розанчик, верно, меня дожидалась? — Он попытался потрепать ее за руку, но Жекки успела вырвать ее из отвратительно липких пальцев.
— Ты что это? — удивился сальный господин. — Вот это так странно. Ну-ну, зачем нам с тобой тут эти ля-ля кренделя выписывать. Пошли со мной, да и весь сказ.
Он снова попробовал ее схватить. Жекки не стала испытывать судьбу, и с силой оттолкнув дурно пахнущее пальто, выбежала на тротуар. Она надеялась, что господин окажется слишком пьян и неуклюж, чтобы побежать за ней, но ошиблась. Он довольно проворно выскочил на улицу следом за ней и прямо на ходу в очередной раз попробовал схватить ее руку. Жекки ничего не оставалось, как, забыв про всякие опасения на счет нежелательных встреч с инскими знакомыми, броситься со всех ног в сторону Карабуховской улицы. Там она, без сомнения, должна была обрести помощь или, по крайней мере, найти извозчика. Запрыгнуть в пролетку и таким образом избавиться от омерзительного преследователя. Однако до Карабуховской улицы оставалось, по меньшей мере, два или три квартала. Жекки поняла это, когда, выбежав на тротуар, увидела, что игорный дом Херувимова, сверкающий множеством огней, едва заметен за нависающими фасадами длинной и совершенно безлюдной улицы. Время было уже чересчур позднее даже для любителей разгульной жизни, а у Жекки после всех испытаний минувшего дня ноги заплетались не хуже, чем у пьяной.
Сальный господин, не отставая от нее ни на шаг, проявлял завидное упрямство. Жекки спасало лишь то, что она каким-то образом умудрялась уворачиваться от его не совсем послушных рук и замедленных атак дряблого тела. Она бежала так быстро, как только могла, но чувствовала, что надолго ее все равно не хватит. На пересечении с ближайшей улицей, каблук ее левого ботинка застрял между двух крупных булыжников тротуара, и сальный преследователь с застывшей на лице злобой тут же ухватил ее за предплечье.
— Отпустите меня, — крикнула Жекки в отчаянье. Она чувствовала, что ее беспомощность заметна уже и сальному господину, и что он принимает ее как залог несомненной победы.
— Пойдем, — неожиданно рявкнул он и дернул ее так, что Жекки уткнулась лицом в его пальто, пахнущее теплыми помоями.
В эту секунду она поняла, что погибла. Она уже приготовилась вцепиться зубами в омерзительную физиономию, потянувшуюся к ее губам, как что-то невидимое беззвучно отбросило сального господина на целую сажень. Точно резиновый мяч, он отлетел, хлестко припечатав спиной бревенчатый выступ дома позади тротуара. Жекки в изумлении подняла глаза.
— Приятный вечер, Евгения Павловна, не правда ли? — поприветствовал ее Грег.
Он стоял в двух шагах, слегка подтягивая перчатку на правой руке. — Судя по времени, ваша прогулка слегка затянулась?
В его голосе как всегда звучала насмешка и одновременно какие-то холодные язвительные нотки. Жекки почему-то почувствовала, что ноги ее сделались ватными, руки опустились сами собой, и что она вот-вот упадет в свой законный обморок.
— Идемте, — сказал Грег, уже без оттенка язвительности, и Жекки ощутила, как мощная рука, с железной уверенностью обняв ее сначала за плечо, а потом, мягко переместившись на талию, направляет ее прочь от тротуара.
— Куда? Я не могу… позвольте…
Жекки никогда не испытывала такого жесткого и одновременно бережного давления. Увидев стоящий по правую сторону мостовой знаменитый грэф и штифт, она уперлась уже не на шутку. «Что он, в самом деле, о себе возомнил? Уж лучше я попаду под нож здешнему убийце, чем сяду в его автомобиль».
— Неужели вы думаете, — сказала она, упрямо отказываясь повиноваться, — что после того, как вы поступили со мной сегодня, я вообще захочу с вами разговаривать?
— Что же я такого натворил? — наигранно удивился Грег. — Набил физиономию вашему поклоннику?
Жекки почти не смотрела на него, но по его тону, в котором кипела и сдерживалась какая-то необъяснимая, ликующая радость, она понимала, что, поддразнивая ее, он наслаждается.
— Вы прекрасно знаете, о чем я.
— А это маленькое происшествие в банке? — догадался Грег. — Но в этом происшествии виноват не я, а то злонамеренное лицо, которое заставило вас обратиться к подлогу, очевидно шантажируя вас или угрожая какой-нибудь страшной карой. Ведь иначе вы ни за что не согласились бы совершить нечто подобное, или я ошибаюсь?
— Вы ошибаетесь, — отчеканила Жекки, чувствуя, что заливается густым румянцем. В ту же секунду направленный на нее взгляд загорелся с новой энергией, как костер от свежей порции хвороста.
— Вот как? — Грег подвел ее к левой дверце автомобиля. — Обещаю, что довезу вас до города и, совершенно точно, не потребую ничего взамен.
Тон, каким были произнесены последние слова, не позволял усомниться в очередной дерзости. Жекки не сдержалась.
— Пожалуйста, уберите вашу руку, — выпалила она. — Я благодарна за ваши боксерские способности, однако, они не дают вам никакого права распоряжаться мной. Дорогу до города я найду сама.
— Полноте, Евгения Павловна, по этим улицам ходят толпы мерзавцев, вроде меня. Не думайте, что они окажутся более великодушными, чем тот лапчатый гусь, который чуть было, не утащил вас в подворотню.
— Благодарю, что предуведомили. — Жекки вновь почувствовала себя свободной — Грег перестал придерживать ее талию и отстранился. — Здесь недалеко стоянка извозчиков, — добавила она. — Всего доброго. — Она оправила сбившуюся шляпку и, неоглядываясь, пошла по тротуару.
И снова каждая точка ее тела замерла в напряжении под обводящим ее с головы до пят, пронзительным взглядом. Пришлось невольно ускорить шаг.
Она видела — до Карабуховской улицы осталось совсем немного. Искренняя признательность Грегу быстро затушевалась, и Жекки заторопилась прочь, совершенно довольная собой и тем, с каким достоинством поставила его на место.
«Подумаешь, рыцарь. Видно, надеялся, что я сразу кинусь ему на шею и залью потоками благодарных слез. Дудки. Пусть не надеется».
Занятая этими горделивыми помыслами, Жекки не сразу обратила внимание на звук приближающихся сзади шагов. Шаги показались ей знакомыми. Оглянувшись, она с изумлением и ужасом увидела давешнего сального господина, в дополнение ко всему обезображенного массивной ссадиной, которая, расплывшись, закрыла почти всю правую нижнюю часть его рассвирепевшей физиономии.