Дмитрий Ильич догадался, что вопрос задан не из любопытства, и потому постарался ответить, почему понравился ему начальник политотдела, что привлекало в нем.

Возможно, адмирал сталкивался с разными мнениями и ему хотелось еще раз проверить, уточнить. Голояда прочили на повышение. К тому же Максимов перед заходом сюда побывал в политотделе и, судя по некоторым намекам адмирала, информирован о разговоре с Голоядом.

После ухода Максимова стало грустно и пусто.

Администратор теперь обратил внимание на Дмитрия Ильича, допил остаток водки, похрустел леденцами. Он обнаружил поразительную осведомленность о многих делах, хотя и пробыл здесь «всего ничего».

— Какие могут быть секреты! — воскликнул он. — Здесь все на виду! Слыхали уже и про вас. Зря вы лезете в эту посудину. Кому-то по приказу, по присяге, а вам-то чего искушать злодейку-судьбу? — И он рассказал несколько случаев, возможно и придуманных молвой, отчего у робкого человека зацарапали бы кошки на душе.

8

Татьяна Федоровна оказалась верна своему слову. «Молодушка» грубовато вызвала к телефону и, усевшись возле него, не отошла, пока разговор не был окончен. Как ни отнекивался Дмитрий Ильич, пришлось согласиться, и не только потому, что у Лезгинцевых будут сегодня «интересные люди». В конце концов деваться некуда. Тратить вечер с Белугиным и вовсе ни к чему.

До назначенного часа оставалось немного времени. Следовало бы отутюжить брюки, да и пиджак нуждался в освежении. Белая рубашка, старательно выглаженная женой, измялась. Вернувшись из гладильни вспотевший, Дмитрий Ильич застал у себя Белугина, которому уже все было известно.

— Банкет затеян ради Ваганова, как я и предугадывал. Приглашены только именитые. Возможно, будет сделано исключение для штурмана Стучко-Стучковского. Ни Волошина, ни Гневушева, ни Куприянова не будет. Паратов и адмиралы.

Белугин был явно расстроен, и раздражение против Лезгинцевых выразилось в ядовитом наборе колких замечаний, где в первую очередь доставалось «дамочке».

— Пойдемте запросто, — предложил Дмитрий Ильич, — вы же друзья.

— Святой вы человек. Званые ужины есть званые ужины. Я не какой-то там… м а р ц и п а н. Вот когда там драка начнется, Белугины — как пожарная команда или народная дружина. Кстати, к чему вы расфуфыриваетесь? Могу вторично подтвердить, на заглавную роль приглашен Ваганов, а вы все — статисты, заполнение пустоты…

— На мой взгляд, просто чашка чаю, — пробовал возразить Дмитрий Ильич, — общение сослуживцев.

Белугин категорически восстал против такого упрощенчества.

— Не вздумайте прославлять в печати эту самую пресловутую чашку чаю. Закадычных отношений между адмиралами и офицерами не существует. Чтобы к командиру боевой части вот так, запросто, пожаловали адмиралы, извините, наивный вы человек. Командир соединения и то в редчайших случаях пригласит к себе подчиненного. Ему кажется, что если подчиненный с ним выпил рюмку водки, то он не имеет права вздернуть его на рею… — Белугин возмущался искренне. Выяснилось, что и сам он не сядет за стол с лейтенантами и не введет их в дом, если только не будет особой на то причины — дочки на выданье.

В заключение своего страстного монолога он попросил не отказать в глотке спиртного, чтобы навести глянец на натруженные голосовые связки.

— Не отнекивайтесь. Я слышал, как булькало в чемодане, когда вы разыскивали галстук.

— Нюх у вас действительно кавалергардский. — Ушаков вытащил плоскую стеклянную флягу, нарезал лимон, потребовал чайник. — Пойдемте к Лезгинцевым, товарищ Белугин, — вновь предложил Дмитрий Ильич.

— Во-первых, я давно хотел попросить вас иногда и меня называть по имени и отчеству. Меня величают Федор Федорович, легко запоминаемые координаты. — Белугин морщился от лимона, выуженного им из чайной чашки. — Во-вторых, понимаю без намеков: ваше время на исходе. Я провожу вас до аптеки и дальше ни-ни… Коробку шоколада советую спрятать. Юрий поймет по-своему. А дамочку не удивишь…

Они вышли на улицу и зашагали вдоль нее, придерживая друг друга на обледенелых тропках. Мороз не позволял разговаривать — Белугин по-прежнему опасался за свои ненадежные бронхи. Впереди не предвиделось ничего приятного, особенно после наговоров Федора Федоровича: его именно так старался называть теперь мысленно Ушаков, чтобы привыкнуть.

Белугин дальше аптеки не пошел. Распрощавшись, продолжал стоять на виду освещенного зеркального окна в унылой позе, с опущенными плечами и поднятым воротником. Дмитрию Ильичу жалко было этого человека. Впереди у него «ничего не маячило», как он сам выражался. Это не Куприянов и не Голояд. Те двигались, поднимались, этот постепенно спускался. Досадно было, почему Лезгинцевы не пригласили его. В коварные расчеты Танечки не верилось. Вполне вероятно, что она хотела освежить общество и не соблаговолила позвонить к старому другу. С тайными угрызениями совести Ушаков поднялся на третий этаж, позвонил и, не дожидаясь, пока ему откроют дверь, снял шапку и причесался.

— Послушайте, Дмитрий Ильич, — воскликнула Танечка, — вы превратились в ледышку! Немедленно грейтесь. Чем? Не знаете? Хотите чистый спирт? Если не умеете неразбавленный, лучше водка.

— Безусловно, милейшая Татьяна Федоровна, последняя лучше действует на мужской организм, — подтвердил пожилой контр-адмирал, приветливо встретивший Ушакова.

— Пальто бросайте сюда! — приказывала Танечка. — Перестаньте мучить свои волосы. Вам еще рано следить за шевелюрой. С адмиралом знакомьтесь! Наш друг, Лев Михайлович Топорков, гидрограф…

— Ветеран. Окаменелость. Один из бивней мамонта. — Адмирал приятельски подвел гостя к буфету и выпил с ним по самой простецкой стопке «столичной», закусив подмороженной морошкой.

Адмирал оказался милейшим человеком, ныне редкой формации старых ленинградских интеллигентов, с неторопливой обстоятельной речью, лишенной современных вульгаризмов, с предупредительными манерами, приветливой улыбкой, с седыми, коротко подстриженными усиками.

Танечка на минуту забежала из кухни, выкурила сигарету, заочно побранила гостей за опоздание. Досталось и мужу.

— У нас сегодня просто пельмени. Будет Стучко-Стучковский, над ним шефствует Лев Михайлович. Обещал адмирал Бударин. Я пригласила еще одного товарища…

— Ваганова? — догадался Лев Михайлович.

— Хотя бы и Ваганова! — Вызывающе спросила: — А что?

— Бог мой, ничего, ничего, Татьяна Федоровна, — шутливо взмолился адмирал.

— Мне приятней, если вы будете меня называть просто Танечкой, — кокетливо попросила она и позволила ему перецеловать свои пальцы. После рюмочки все выглядело вполне приемлемо, и адмирал проводил хозяйку умильным взглядом, подернутым, банально выражаясь, дымкой давних воспоминаний.

— Немного неудобно, Лев Михайлович. — Ушаков присел на предложенное ему место на диване за маленьким столиком с разложенными на нем курительными принадлежностями. — Находясь среди военных, я явился к сроку, но мы, как видите, исключение…

— Не вам неудобно, а военным, — прямолинейно возразил адмирал. — Причины задержки найдутся, пожмем плечами… Лишь бы в боевой не замешкались… — Он попросил Дмитрия Ильича  п р о и н ф о р м и р о в а т ь  о причинах, заставивших его покинуть белокаменную, отнесся сочувственно к его намерениям: — Правильно поступаете! Заманчиво! Сбросить бы мне хотя бы пятнадцать, сам бы отправился. Подойдет сюда вице-адмирал Бударин, ему под шестьдесят подкатило, а ходил на атомных. Молодец! Подумать только, вся история на моих глазах! От тральщика до атомной подлодки, от пушчонки до ядерной ракеты! — Топорков продолжал рассказывать, почувствовав внимание собеседника. — Мы начинали, когда сосны стояли стеной. Вырубили их во время войны. Строители берут природный лес вчистую, под пилу. Такая же судьба постигла Исландию. Приходилось бывать? Тем более. Абсолютно безлесный остров, если не принимать во внимание кусочек на севере, у Акурери. — Адмирал подвинулся ближе, взял коробку спичек. — Флот начинался с трех эсминцев, — вынул три спички, выложил в ряд, — трех эскаэров, двух-трех тральщиков, — еще спички, — тогда Балтийскому завидовали, а теперь в сравнении с нашим… хотя не будем обижать ветерана. С Балтфлота пошли основные кадры, а с ними — знания, опыт. Балтфлот… Он вынянчил Северный. Теперь Северный флот — чудо! И все на протяжении жизни одного поколения. Я-то, начинавший, еще продолжаю служить, в куклы не играю, стариком меня еще никто не обзывал. Создать такой разносторонний мощный конгломерат с самыми новейшими кораблями могла только власть, концентрирующая все национальные средства, опыт, производственные силы. Я не упоминаю другие флоты, просто я их знаю меньше. Тихоокеанцы, пожалуй, нам не уступят. У них и театр пошире, и глубины поближе. Хотя этот разговор для другого места…