- Спокойно, Агхай. Свои.
Разве оно понимает?
Понимает.
- Груз - туда. Туда, - Урфин указал в сторону лодки.
Существо кивнуло, развернулось и неторопливой, какой-то утиной походкой двинулось в туман.
- Идем. Лошади ждут.
Две. Пегий мерин с впалой грудью и вполне крепкая, округлая кобылка.
- Получше не нашлось? - Урфин осмотрел лошадей придирчиво, хотя было ясно, что с его кирийским жеребцом они ни в какое сравнение не идут.
- Ты сам хотел неприметных, - ответил туман. - В городе поменяешь.
- До города еще доехать надо...
Урфин подсадил Тиссу и, убедившись, что падать она не собирается - в мужском седле сидеть было не в пример удобней, чем в женском - выпустил-таки. Только предупредил:
- Держись рядом. Тут лиг пять до села. Переночуем.
Пять лиг - немного, но Тисса давно не ездила верхом.
Кобылка шла тряской рысью, и подковы звонко цокали по камням. Туман почему-то не спешил проглотить и этот звук, словно им вычерчивая на земле след, по которому двинется погоня.
Например, тот ужасный великан...
Погони не случилось.
Урфин выбрался на дорогу и пришпорил жеребца, который, впрочем, шпоры проигнорировал. Он был слегка сонный и неторопливый, что Урфина злило.
А вот Тиссе было хорошо.
Туман рассеивался, и седоватое еще небо рассыпало звезды. Острый край луны зацепился за вершину ели, и дерево покачивалось, скрипело, словно желая избавиться от нежданного украшения. Лес подбирался к самой дороге, порой приподымая корнями камни или выпуская одичавшую молодую поросль на самый тракт.
Где-то далеко ухала сова.
И Тисса сама не заметила, как путь окончился.
Деревня вытянулась вдоль тракта, но не удержалась на границе, расползлась в стороны: теснили друг друга дома, городились заборами, выставляя на штакетинах глиняную битую посуду, собачьи черепа и белые тряпки-обережцы. Отец говорил, что люди в деревнях суеверны.
Гостиный дом узнали издали - непомерно длинный, с плоской крышей, на которую намело сугробы, он дымил в три трубы. У коновязи вертелись собаки, на лай которых выглянул вихрастый мальчонка. Первым делом он вытянул руку и так стоял, пока не получил положенный медяк. Монета исчезла в рукаве, и мальчишка принял лошадей, буркнув:
- Овсу немашки. Токмо сено.
- Пусть остынут сначала.
Мальчишка кивнул и уставился на Тиссу. Что не так?
- Идем, - Урфин потянул ее в дом.
Пахнуло теплом, сыростью, сытным мясным духом, от которого в животе раздалось неприличное урчание. Но в гомоне, что царил внутри гостиного дома, оно сталось незамеченным.
- Держись рядом.
Тисса помнит. И держится, но удерживается от того, чтобы за руку схватить. Хорош оруженосец будет, который с рыцарем за ручку ходит.
Но до чего странное место!
Зал прямоугольной формы. На полу - толстый слой соломы, и еще ореховой скорлупы, которая хрустит под ногами. Вдоль стен - столы. За столами люди... такие разные.
В дальнем углу на стражников похожи. При оружии и мрачные. Есть почти не едят.
Ученый человек в квадратной гильдийной шапочке и рядом с ним трое мальчишек разного возраста, небось, ученики...
А вот те, в цветных байковых халатах, наверняка купцы. Едут в Город торговать... или из Города? Наверняка. И торговали удачно, если кутят: на столе перед купцами жареный гусь, миска с капустой квашеной, яблоки моченые, печеная репа, ребра свиные... много всего.
И живот снова урчит.
Рядом с купцами кружатся подавальщицы, которые одеты как... как будто и не одеты вовсе. Зачем они юбки подоткнули? Ноги же видно! И грудь тоже...
Одна такая, с грудью, обнаженной почти до сосков, подскочила к Урфину и выгнулась так, что Тиссе тотчас захотелось в волосы вцепиться.
В длинные такие кудрявые волосы.
С красной лентой еще.
- Чего угодно славному рыцарю?
- Комнату. Хорошую. Чтоб матрац без клопов, одеяло теплое. И запор на двери.
Сказал, взгляда от этой груди не отрывая.
- Еды. И передай Завихряю, что старый друг пожаловал.
Монету уронил в вырез. И девица засмеялась.
- Мальчика отправить на сеновал? - голос у нее сделался низким и журчащим. - С остальными?
У Тиссы от злости и обиды в горле запершило. На сеновал? С какими остальными?
- Тебе понравится...
И пальчиком по шее провела.
- Мальчик останется. Показывай комнату.
Пришлось подниматься на второй этаж по скрипучей лестнице. И доски настила прогибались так, что Тисса не могла отделаться от ощущения - еще немного и она провалится. Комната оказалась тесной, но с двумя окнами. Впрочем, сохранения тепла ради окна были закрыты ставнями.
Им оставили свечу в глиняной плошке, пообещали принести ужин и воду для умывания.
Пахло не очень хорошо.
И кажется, за стеной шебуршали мыши.
- Все лучше, чем в стогу ночевать, - оправдываясь, произнес Урфин.
Обойдя комнату, он проверил на прочность ставни, внимательно осмотрел дверные петли, пояснив:
- Иногда они хитро устроены, так, что снаружи снять можно.
Зачем?
- Из некоторых гостиных домов гости не возвращаются.
Ужас какой! И тот стог, о котором Урфин упоминал, уже не кажется столь уж мрачной альтернативой нынешнему ночлегу. Хотя... на улице мороз и волки.
- Ну... здесь одеяло есть, - сказала Тисса, присев на край постели.
Из волчьих шкур, давно не проветривавшееся и впитавшее все запахи, которые только были в этом месте. Раздеваться Тисса не станет.
- Ребенок, - Урфин сел рядом и обнял. Хорошо, теперь мыши точно не нападут. - Дальше будет так же. Или хуже. Я понимаю, что ты к такому не привыкла, но мы не можем позволить себе карету.
...а также шатры и свиту, которая сгладила бы тяготы путешествия благородной дамы. Или хотя бы повозку, вроде той, в которой Тиссу и Долэг везли к Замку. Правда, по повозке Тисса ничуть не скучает.
Верхом - оно куда интересней, только...
- Я мышей боюсь, - призналась она.
- Ну... с мышами я как-нибудь справлюсь.
Еду принесла не девушка, но грузный мужчина с гнилыми зубами. Он молча поставил поднос на единственный стул и дверь прикрыл. На засов.
- Чегой надо? - поинтересовался, разглядывая Тиссу.
- Пару лошадей. Хороших. Таких, которые выдержат дорогу. Еды. И новостей.
Особенно еды. Близость ее манила.
Ребра. Жареные на углях. С коричневой корочкой, с жирным соком, вытекающим на миску. Щедро посыпанные крупной солью и тмином. Ароматные. Уложенные на куски белого, рыхлого хлеба. И квашеная капуста с брусничной россыпью.
- Коней нема.
- Найди.
Гнилозубый кивнул, мол, найдет или хотя бы постарается. Тисса очень надеялась, что этот разговор не затянется надолго и ребра не остынут... леди не должна испытывать такой голод!
А оруженосец приступать к еде раньше рыцаря.
- Слыхать... всякого. Людишек много пообъявилось. Языкастых. И с города потянулися... ходют по вескам, бають байки, баламутят народ.
- И чего бают?
- Да... - опасливый взгляд в сторону Тиссы, видать, не доверяют ей настолько, чтобы разговоры опасные вести. - Бают, что людишки все ровня друг другу, а значится надо у одних взять и другим дать. Тогда и будет шчасте.
- Слушают?
- Ну... по-всякому оно. Еще бают, что честным людям надобно вместе быть. И своего затребовать. С оружьем. Что лэрды совсем страх потерямши. И что припугнуть их надобно.
Ох, от таких разговоров Тисса совсем аппетит потеряла.
Ну почти совсем.
- Только здешний народец себе на уме. Сами на рожон не полезут по-за чужого дядьку. А вот если полыхнеть вдруг, тогда да...
- Ясно.
Урфин посмотрел на Тиссу и вздохнул, ему явно не хотелось говорить при ней то, что он должен был сказать.