- Дворец проектировал мой прапрапрадед, - Ллойд всегда точно ловит момент, когда я готова расклеиться. Благо, за две недели морского пути - он выбрал дорогу более длинную, но более безопасную и комфортную - мы неплохо поладили друг с другом. - И не только его...

   - Он был талантлив.

   - Как и каждый из нас. В чем-то. Это тоже своего рода компенсация. Или побочный эффект? Мнения расходятся.

   Кайя рисует. Во всяком случае рисовал, но теперь, наверное, перестанет.

   - Мне вот нравится работать со стеклом... к сожалению, не хватает времени, но когда-нибудь да появится. Вот Гарт поумнеет, тогда и отдам ему Палаццо. А сам в убежище переселюсь. Займусь, наконец, витражами. Есть пара идей, которые я бы хотел...

   Я уже знала, что Гарт - это сын Ллойда, которому всего-то двадцать два, слишком мало, чтобы доверить серьезное дело. Он и с провинцией, отведенной под опеку, еле-еле справляется.

   Молодой. Несдержанный.

   Еще лет десять, глядишь, и научится чему-то.

   Самому Ллойду шестьдесят пять, хотя выглядит он много моложе.

   Протекторы вообще взрослеют медленнее обычных людей. Кайя - исключение. Хотя Ллойд не уверен, можно ли его считать взрослым. Нет, мне ничего такого не говорили, но я уже умею слышать и то, что не было сказано.

   - Мозаику пришлось перекладывать. К сожалению, изначальная была повреждена при пожаре. А фрески требуют регулярного обновления. Увы, сырость...

   Ни гобеленов. Ни оружия.

   Ни звериных голов.

   На полу разворачивается карта мира, выложенная из цветного стекла.

   - Сто сорок семь оттенков, - Ллойд любит свой дом и не скрывает этой любви. - Семь лет работы...

   А мне слегка странно идти по морям, континентам и островам. По кораблям, развернувшим паруса, по спинам морских чудовищ. По нитям меридианов и даже звездам, короны которых обрамляют мозаику.

   Созвездия знакомы.

   - Позже я покажу вам все. А сейчас вам следует отдохнуть.

   Спорить с ним бесполезно, да и не хочется. И Ллойд передает меня в руки горничных, заботливых, суетливых и говорливых. Щебечут они одновременно, и охая сочувственно - кажется, история моего здесь появления уже многожды переврана и превращена в легенду - сыплют вопросами. Сами же на них отвечают, спорят...

   Я теряюсь.

   Мои комнаты роскошны и светлы. Шелковые обои. Лепнина. Зеркала и мраморные вазы с живыми цветами. Куполообразный потолок, со вставками из витражного стекла, окрашивает внутреннее убранство солнечной акварелью. Огромные, в пол, окна открываются на террасу, куда, впрочем, меня просили не выходить. Зима. Ветрено. И морской ветер коварен...

   Соглашаюсь.

   Мне сейчас очень легко со всем соглашаться.

   Ванна? Я рада принять ванну. Здесь она вырублена в полу. Или же пол приподнят так, что в ванну приходится спускаться. Теплая вода. Соль. И запах лаванды.

   Слабые попытки отказаться от помощи.

   Появление донны Доминики, солидной, как по габаритам, так и по манере держаться дамы. Это моя камеристка. Для нее большая честь позаботиться о леди... леди многое пережила и донна Доминика постарается сделать все возможное и невозможное, чтобы леди чувствовала себя как дома.

   А я вдруг понимаю, что дома больше нет.

   И каждый прожитый день лишь укрепляет в этом мнении. Палаццо великолепен, но... я тоскую по Замку с его многовековой мрачностью, сквозняками и темными коридорами.

   Я вернусь туда.

   Если сумею.

   И в тщетной попытке побороть тоску, ищу себе занятия. Точнее, не отказываюсь от тех, которые предлагает леди Луиза. С ней мы познакомились на следующий день по прибытию.

   Ей пятьдесят, но опять же, в жизни не дала бы больше тридцати. Она высокая и крупная, привлекающая внимание и статью, и непозволительной прочим свободой манер. Рядом с ней Ллойд смотрится блекло, впрочем, его это ничуть не волновало.

   На жену он глядит с нежностью.

   Остальные - с почтением.

   Луиза, пожалуй, именно такова, какой должна быть королева в моем представлении. И ей не нужна корона и скипетр, чтобы обозначить свой статус. Он прописан в чертах лица, в манере держаться, в каждом движении, преисполненном величавой неторопливости.

   И рядом с ней я понимаю то, что видели остальные: я - самозванка.

   - Так было не всегда, - сказала леди Луиза, когда мы остались наедине. - Не слушай Ллойда. Это он у меня сейчас поумнел. Советы давать начал. А в свое время... Я тоже родом издалека. Есть на севере острова, этакие клочки суши, затерянные в море. На некоторых только птицы и селятся. На других и людям место находится. Каждый остров - община. Живут с моря. Мой отец был старейшиной в деревне. Уважаемый человек.

   Белая кожа. Светлые волосы. Синие глаза.

   И вправду северянка, из тех, которые способны превратиться в валькирию. Или белую королеву.

   - Я - завидная невеста. И долго выбирала, пока не выбрала того, к кому, казалось, лежало сердце. Хороший был. Быстрый. Сильный. Выносливый. Кашалота бить ходил и отцу принес язык в подарок. Кто ж от кашалотьего языка откажется.

   Она улыбалась тем, давним воспоминаниям, словно удивляясь, что такое и вправду с нею было.

   - А за день до свадьбы я в море вышла... море оно любит шутки с людьми шутить. Подбросило мне чужака. Корабли-то часто на мель садились, только к нашим берегам все больше мертвецов выносило. Тут вот и живой. Не подбирай, деточка, незнакомых мужчин в открытом море...

   ...или чужие кольца на тропинке.

   - Не было у меня свадьбы. Этот даже драться не стал, как помеж приличными людьми заведено. Предложил моему жениху откуп - два железных ножа и десяток гвоздей из досок, на которых он плавал. А жених и согласился. Ох и зла я была на обоих!

   Представляю.

   Одно дело - благородная схватка за руку, сердце и прочие части тела, и другое - деловая сделка. Два ножа и десяток гвоздей.

   Нет, золотом оно приятнее.

   - А потом сюда попали и... совсем никак стало. Ты же видишь... - она обвела рукой комнату.

   Кисея на окнах. Шелковые портьеры. Мраморный вьюнок и виноградная лоза с нефритовыми листьями. Тяжелые гроздья топазов горят в полуденном солнце, манят попробовать.

   - И я... умею лодку строить. По звездам путь искать. Волны читаю. В море без еды и воды выживу. Ветер на голос до сих пор откликается. К свободе привыкла, к тому, что во всем первая. Самая сильная. Самая быстрая. Самая... для них же - дикарка, которую привезли забавы ради. Нет, Ллойду-то поперек слова сказать никто не осмелится. Но я ж - другое. Сперва и не понимала, что надо мной смеются. Расспрашивать начинают то про одно, то про другое. Рада говорить, отчего б с людьми знанием не поделиться. А они хихикают.

   Ей было хуже, чем мне.

   Меня недолюбливали издали, да и... Ллойд прав. Я превентивно закрылась от всех, тем самым избавив себя от негативных эмоций.

   И возможности что-то изменить.

   - Первые полтора года... это был кошмар. Сейчас-то вижу, сколько глупостей делала, а тогда все казалось, что вот-вот и с ума сойду. Пыталась стать, как они. Одеваться. Ходить. Разговаривать. Задыхалась. Ни шагу ступить, ни вздохнуть, ни сказать то, что думаешь. Правила, правила... и насмешки. Ллойд не вмешивался. Для него это все - пустяки, так, детская возня. Сам-то вечно занят. Ну и когда не занят, не хотел. Мое уважение я сама должна была заработать.

   Полтора года... выдержала бы я полтора года насмешек?

   - И когда все изменилось?

   - Однажды шутки перестали быть смешными, хотя и прежде-то не были, но... везде есть черта. Я ушла. От них мне ничего не надо было. А море - дом родной. Тысячи дорог и все открыты. Я нашла ту, которая к островам вела. И остров свободный... их же сотни. Остальное - просто, были бы руки целы.

   Почти сказка.

   Интересно, останься я в Городе, тоже дошла бы до побега?

   Вряд ли. У меня были собственные цели, и я не слишком-то замечала, что происходит вокруг.