– Зачем?

– Хочу убедиться, что у тебя не растут рога…

– А ботинки не снять? – расхохотался Расмус. – Чтобы доказать, что у меня нет копыт? Холли, ты могла бы меня полюбить?

– Стать твоей любовницей? Мне этого мало, – я вздохнула, по-моему, следовало заканчивать этот натужный разговор.

– Почему? Чего тебе еще нужно от любви? И потом, я не хочу, чтобы ты была только любовницей. Я хочу, чтоб ты меня любила.

– Что ты под этим подразумеваешь? – Я встала, повернулась к дверям. – Мне мало одной любви, понимаешь? Сверх того должно быть что-то еще. Любовь – это только чувство. Сейчас оно есть, а потом его нет. К чему все это?

– Ты хочешь чего-то сверх любви? – он подошел ко мне. – Чего? Полного понимания? Оно невозможно в принципе. Какими качествами должен обладать мужчина, чтобы быть с тобой рядом?

– Он должен меня принимать целиком, – я взялась за ручку двери. – Хочу всегда и полностью быть уверенной в нем, хочу чувствовать себя рядом с ним свободной, в том числе от любых сомнений.

– Пощупай свою голову, – посоветовал мне на прощание этот злыдень.

Ах, так! Я больше не желала держать себя в руках, поэтому над головой Расмуса решительно воздвиглась чашка с недопитым чаем. Краем глаза успела заметить, что она начала медленно наклоняться и, не дожидаясь, чем все закончится, захлопнула за собой дверь. Как жаль, что выразить свое раздражение таким вещественным способом можно только во сне…

– Проснулась наконец-то, спящая красавица, – услышала я рокочущий голос над ухом.

Я потерла опухшие со сна глаза, осмотрелась. Машина стоит, Романа нет, вокруг темно. Вернее, почти темно, недалеко светится тусклая лампочка уличного фонаря, слабо освещая жидким желтым светом деревянный забор, деревянные же постройки за ним и разбитую дорогу перед машиной.

– Почему мы стоим? – от души зевнув, спросила я Форда.

– Хозяина ждем, – он тоже зевнул во всю пасть. – Слушай, я тебя все хотел спросить. Куда ты деваешься, когда спишь?

– Никуда не деваюсь, – я повозилась на сиденье, пытаясь вытянуть затекшие ноги. – Ты что, хочешь сказать, что меня здесь не было?

– Нет, ты была, но спала неправильно, – ответил пес.

– Интересно, – я открыла дверцу машины, высунула ноги наружу.

Хорошо-то как, только холодно. Промерзший свежий воздух хлынул в душное пространство машины. Я выскочила наружу, попрыгала на подмерзшей земле.

– Что в твоем понимании значит спать правильно?

– Мне трудно объяснить, – осторожно заметил он, уложив голову на спинку переднего сиденья, чтобы лучше меня видеть. – У меня словарный запас слабоват еще.

– Ну, попробуй все-таки, – я поняла, что с меня достаточно закаливающих процедур, и забралась обратно в машину. – Ты меня заинтриговал.

– Ты спишь не как все люди. Они целиком спят здесь, а ты нет. Какая-то твоя часть исчезает, когда ты засыпаешь, – попытался объяснить он. – А ты помнишь, куда ты уходишь во сне?

– Не-а, – легкомысленно ответила я. – Помню, что мне снится что-то странное, а что и где – нет, не помню. Разве это важно?

– Не знаю, – он старательно поскреб лапой ухо, едва не свалившись с сиденья. – Просто я еще не видел, чтобы люди так спали. Мне становится немного страшно и иногда хочется повыть.

– Ничего себе, – мне стало не по себе. – Ты меня пугаешь.

Я закурила и задумалась. Натужный свет снаружи усилил неприятные ощущения от слов Форда.

Что чувствует собака? Что со мной происходит? Странные незапоминающиеся сны, разумная кофта, сбежавший от всех эльф, говорящая собака, непонятный мужчина, везущий меня черт-те куда? Но ведь такого не бывает, пронзила поразившая меня мысль. Я с этим живу уже некоторое время, сжилась, привыкла, но такого не бывает, не может быть по определению! Может, мне все это снится? Я щипнула себя за руку. Больно. Повторила эксперимент. Снова больно. Черт, я совсем с ума сошла, что ли? Сижу здесь одна, рядом рассуждающий о скользких материях кобель. Темно, противно…

– Шуба! – тоскливо взвыла я. – Что со мной творится?

– А что случилось? – ее голос был абсолютно спокоен. – Ты чего разволновалась?

– Ты что, не слышала? Что мне сказал Форд? – мне стало совсем страшно, может, все эти голоса звучали только в моем несчастном черепе?

– Нет, – зевает она, что ли? – Я спала. Мне такой чудный сон снился…

Черт возьми, какой чудный сон может сниться кофте? Что она получила очередную первую премию на очередных модных подмостках? Или что она снова стала овцой и мирно пасется в зеленой травке под теплым солнышком? Или что она превратилась в боевой комбинезон и спасает мир от страшной напасти?

Я в ужасе обхватила голову руками. Точно свихнулась, никаких сомнений. Я остро почувствовала, как мне хочется обратно на привычные рельсы прежней тихой, почти одинокой жизни. Ведь там у меня с головой было все в порядке… кажется… И как меня сюда занесло?

Калитка в заборе приоткрылась, за ней послышались неразборчивые мужские голоса. Постепенно она отворилась полностью, за ней оказался Роман, а за его спиной – шатающаяся мужская фигура незнакомых очертаний. Роман, похоже, пытался отправить своего спутника обратно, но тот, судя по всему, рвался на свободу. Роман махнул рукой и подошел к машине. Открывая ее, он усмехнулся:

– Вы проснулись, наконец, Оля? К сожалению, вам придется познакомиться с нашим будущим спутником в его нынешнем состоянии. Он не может дождаться утра, чтобы прийти в форму.

Роман сел в машину, следом за ним просунулась всклокоченная голова с мутными глазами.

– Р-ром-ма! Представь м-меня, – мне показалось, что такую струю перегара вполне можно было поджечь спичкой, и фокус с выдыханием пламени оказался бы в высшей степени удачным.

– Оля, – вздохнул Роман. – Это Юрий, будьте знакомы, наш гидрохимик.

Мне показалось, что эти бессмысленные глаза в обычном состоянии должны быть голубыми. Впрочем, в настоящий момент цвет его глаз интересовал меня меньше всего. Гораздо больше меня волновал вопрос, сколько сейчас времени и где мы находимся.

– Очень приятно, – неприветливо буркнула я. – Ольга.

– Ольга, – озадачилась пьяная морда. – Вып-пить хотите?

Я посмотрела на Романа в надежде, что он спасет меня от этой рожи, терпеть не могу объясняться с мужиками, когда они под таким градусом.

Он рассмеялся:

– Держитесь, Оля. Юрик, я тебе уже сказал. Мы отправляемся на судно.

– Я с в-вами! – Юрик выразил желание немедленно влезть в машину, безуспешно пытаясь открыть заднюю дверь.

– Там Форд, ты забыл? Иди спать, утром заеду за тобой пораньше, – Роман решительно, но осторожно отпихнул нашего будущего спутника.

– Х-хорошо! – согласно закивал головой Юрик, делая неустойчивый шаг назад к калитке. – К-как с-скажешь!

Машина медленно тронулась, я оглянулась. Колеблющаяся тень под фонарем, отбрасываемая раскачивающейся фигурой, медленно размахивала верхними конечностями – то ли пытаясь сохранить равновесие, то ли взлететь.

– Пьяница! – рявкнул Форд. – Почему ты его не выгонишь?

– Кто еще с ним возиться будет? – невозмутимо откликнулся Роман. – А специалист он классный.

– Классный, – передразнил его кобель. – Пока до бутылки не доберется. Имей в виду, я за себя не ручаюсь, если он снова полезет целоваться.

– Оставь мои проблемы мне, – сердито заметил Роман и повернулся ко мне: – Оля, вы расстроились?

– Бросьте, Рома, я человек привычный, лишь бы он свои лапы не распускал, – рассудительно ответила я. – Потому что я, как и Форд, в таком случае за себя тоже не ручаюсь.

Роман захохотал:

– До сих пор в распускании лап он замечен не был. Но чего у него не отнимешь, так это склонности к пьяным излияниям в любви. Пережить это можно, хотя и тяжело. Мне жалко видеть людей, которые могут проявить себя только таким образом.

– Жалелыцик! – снова высунулся Форд. – Опять меня из любви к людям на поводок посадишь?

– Прости уж, что делать, ты ведь его сожрешь иначе, – заметил Роман. – А потом, я помню, как три дня тебя вылавливал, когда ты загулял в позапрошлой экспедиции. Было дело?