Я последовала за ним. После нескольких поворотов коридора он привел меня к распахнутой двери, за которой в задумчивости сидел Расмус рядом со столом, на котором стоял обыкновенный чайник. Чайник булькал, а Расмус молчал.

При моем появлении он встал, вежливо склонил голову, предложил мне стул.

– Садись, сейчас закипит, будем готовить чай.

После чего достал из шкафа в стене пару чашек, заварной чайник и банку с заваркой. Все это он последовательно расставил на столе и занялся священнодействием – поливал фарфоровый чайник кипятком, отмеривал заварку, заливал, настаивал, в общем, вовсю развлекался соблюдением инструкции по полной программе.

Я с удивлением наблюдала за происходящим, ибо для меня скрупулезное следование определенным правилам сродни колдовству. Сама я всегда действую на лету, кое-как, удовлетворяясь некоторым достаточным приближением к необходимому результату.

Расмус перехватил мой взгляд.

– Удивляешься? Ну-ну! – хмыкнул он, почесав затылок. – Я, конечно, колдун. Но и просто человек тоже, я однажды напоминал тебе об этом. Может быть, ты не заметила, хоть это и странно, что я еще и обыкновенный мужчина. Впрочем, если уж ты ухитрилась не заметить того, что я человек, меня это не очень удивляет. Я, конечно, выпендриваюсь понемногу, мне нравится поражать твое воображение, думаю, ты успела заметить. Но как видишь, дорогая моя, у меня есть обычный чайник и обычный, хотя и очень хороший чай. И я довольно часто его готовлю, как самый обыкновенный человек, и получается он ничуть не хуже, вот.

Я попробовала. Пожалуй, чуть лучше, чем наколдованный. Расмус был доволен произведенным эффектом. Мне показалось, что его магические способности – не то, чем он склонен гордиться. Наверное, бедолага все-таки устал, что от него народ шарахается. С удовольствием допив чай, я решила, что пора переходить к делам.

– Давай признавайся, где ты ухитрился потерять свою наглость? Что там с тобой происходит?

– У меня проблемы с противоположным полом, – он не смотрел на меня.

Мое сердце царапнула чья-то когтистая лапа. С чего бы это? Он мне, конечно, нравится, но не настолько же, чтобы переживать из-за его амурных дел? Неужели все-таки настолько?

Расмус так и не поднял на меня взгляд, продолжая бурчать себе под нос:

– Мне нужен твой совет. Или твое мнение. Не знаю, как точнее выразиться. В общем, мне нужно с тобой поговорить. Мне показалось, что я тебе нравлюсь. Вначале. А потом перестало казаться. Это так или мне мерещится?

– Так, – неохотно пожала я плечами.

– А почему? – на этот раз он все-таки посмотрел на меня, исподлобья.

– Трудно сразу сообразить.

– А себе ты не задавала этот вопрос? – теперь Расмус пялился на меня в упор, сияя золотистыми искрами из-под нависшей на глаза пряди волос.

Я наморщила нос и возмутилась:

– Слушай, чего это ты вдруг собрался лезть в мою душу?

– Да не нужна мне твоя душа, я со своей хочу разобраться и надеюсь на твою помощь. Не хочешь говорить – не нужно. Я хочу понять, что со мной происходит.

– С душой?

– И с ней, и с тобой, и с окружающим миром, – он не сводил с меня глаз.

– А я тебе зачем понадобилась? – теперь я не выдержала его взгляда и опустила глаза.

– Я же сказал тебе. Ты женщина, я мужчина. Мне нужна помощь, чтобы понять, почему я не имею успеха у женщин.

Меня совсем скрючило, не знаю, почему. Нет, вру, знаю. Мне хотелось самой ему нравиться. Похоже, я к нему действительно неравнодушна. Только с чего-то вообразила, что все в порядке, но ошиблась, как видно. Он со мной носился, возился, я думала, что все эти пассы относились лично ко мне, а оказалось, что вовсе и нет. Вдруг так стало противно и тошно от своего открытия. Хорошенькое дело, и он в этой ситуации просит у меня совета? Дурень…

– Ладно, – отрешенно заметила я, – что тебя интересует?

– Я знаю, что некрасивый…

– Это решительно ничего не значит для мужика. Отбор по мужской линии явно шел не в эту сторону. Поэтому я вообще не понимаю, причем тут твоя морда. Даже среди женщин настоящих красавиц мало, и человека украшают вовсе не правильные черты лица. Что-то внутри, внутренняя красота, – невнятно сформулировала я свои смутные ощущения.

– Следовательно, внутренней красоты во мне ты не видишь, так тебя следует понимать? А? – Расмус даже привстал со стула.

– Что ты на меня наскакиваешь? Я не задумывалась над такими вопросами.

– Почему?

Вот привязался, черт бы тебя побрал!

– Надобности не было. Или не хотела, – отрезала я.

– Мне кажется, что ты обиделась, – заинтересовался он, – или ты на самом деле обиделась?

– Какая тебе разница? Разве тебе не все равно? Ведь не я являюсь источником твоих проблем.

– Ох, Холли, именно ты, – вздохнул Расмус.

– Надеюсь, хоть не в любовной сфере? – сдавленно спросила я.

– Надеюсь…

– Что это значит? – я удивленно вытаращилась на него. – Ты опять темнишь?

– Холли, – он встал со стула, подошел, и мне пришлось задрать голову вверх. – Я задал тебе вопрос – почему перестал тебе нравиться? А ты начинаешь обижаться. Что я не так сделал? Чем тебя задел?

– Ничем, – недовольно фыркнула я. – Я не чувствую, что мы с тобой наравне…

– Но сначала чувствовала? – Расмус подошел совсем близко, голову стало неудобно держать задранной вверх, пришлось ее опустить. Черт с ним, пусть смотрит на макушку, раз так.

– Да, – сказала я полу.

– А потом перестала, видимо, – наступал он. – Почему?

– Не знаю. Не могу сейчас объяснить, – уперлась я.

– А когда сможешь? – Расмус присел на корточки, пытаясь заглянуть мне в лицо.

Черт, когда он от меня отвяжется?

– Не знаю, – я отвернулась в сторону.

– Холли, прекрати на меня дуться, – он пальцем развернул мое лицо к себе. – Разве я чем-то тебя обидел? Я не сказал тебе ничего плохого и ничего плохого не сделал. Или ты считаешь, что это не так?

– Не знаю, – я снова отвернулась.

– Черт тебя дери, Холли, – Расмус вскочил на ноги, – что ты заладила одно и то же – не знаю да не знаю. Что мне сделать, чтобы ты успокоилась? А?

– Ничего не нужно. Сначала мне казалось, что я тебе нравлюсь. А потом выяснилось, что тебе нужна вовсе не я, а некие принадлежащие мне гипотетические качества. Я тебе была нужна как вещь, а не как человек, – я поняла, что еще немного, и зареву.

– Как человек или как женщина?

Когда прекратится этот кошмарный допрос?

– Не знаю.

– По-моему, твое «не знаю» означает «отстань от меня», – он снова плюхнулся на стул.

– Именно, – я была с ним совершенно согласна.

– Из нашего разговора я вынес убеждение, что женщины сами плохо себя понимают, – Расмус протянул руку и включил чайник.

– К чему обобщать? – мрачно возразила я. – Может быть, только я сама себя плохо понимаю, причем не как женщина вообще, а как конкретная женщина.

Он снова улыбнулся своей бессовестно-счастливой улыбкой.

– Холли, дорогая! Я чувствую, что нравлюсь тебе намного больше, чем ты пытаешься продемонстрировать. Почему ты скрываешь свои чувства?

– Не знаю.

– Ты боишься меня? – и он возобновил свои манипуляции с заваркой чая.

– Возможно…

– Потому что я колдун? – на секунду прервавшись, Расмус бросил на меня мерцающий пристальный взгляд.

– Потому что ты мужчина…

– И чем же это мое свойство тебя раздражает? – он пододвинул мне чашку.

– Не раздражает, а пугает. Возможностью грядущих разочарований. Такой же неизбывный страх, как и у тебя, хотя я не знаю, в чем заключается твой. Судя по твоим разговорам, он тоже где-то рядом или, по крайней мере, в той же плоскости.

– Увы, Холли, ты права.

– И ты меня тоже боишься?

– Не тебя… Не совсем тебя…

– Расмус, черт тебя дери, скажи откровенно – сам-то ты ко мне как относишься? Я чувствую в твоем отношении ко мне что-то непонятное. Такое ощущение, что ты держишься от меня на расстоянии. Почему? Почему ты сам меня боишься? – Мне внезапно захотелось вылить проклятый чай ему на макушку, я едва сдержалась. – Все, с меня хватит! Наклони голову.