Мои слова услышала Матильда. Она швырнула телефонную трубку и воскликнула:

— Что за бред, Полин? Подарки — исключение, их дарят, потому что любят тебя и ценят. Откуда ты взяла, что кто-то когда-то тебя покупал? Разве ты написала хоть одну заказуху?

Нет, признала я, но все равно эти подарки от почти незнакомых мне людей принимать ни в коем случае нельзя, и я собираюсь или отослать их обратно, или передать в какую-нибудь благотворительную организацию. Я больше не намерена быть журналисткой, закормленной подношениями от пресс-служб. И было бы неплохо, если бы моему примеру последовали остальные…

— Ты что, всерьез считаешь, что мы должны отсылать образцы нового стирального порошка и каталоги антицеллюлитных средств из «Ресторанчиков сердца»[27]? — перебила меня Матильда. — Может, хватит придуриваться, Мадам Святая Праведница? А то я начинаю за тебя беспокоиться.

Все бросили работать и застыли, как сурикаты среди саванны.

Я подошла к Матильде, чтобы никто не мог слышать продолжения разговора.

— Не надо на меня нападать. Я не твой бедный брокер, как бишь там его?

— Марк. А он-то тут при чем? — тихо спросила она, пряча глаза.

Я повысила голос:

— При том, что вчера ты его здорово огорчила, когда прямо в лоб, как ты это любишь, заявила, что понятия не имеешь, где и с кем будешь через десять лет. У бедняги уши в трубочки завернулись и покраснели от горя. Ты хоть понимаешь, каким тоном разговариваешь?

Матильда Бургуа сделала медленный вдох.

— Ладно, давай выйдем.

Уподобившиеся жене Лота коллеги не спускали с нас глаз, надеясь, что мы, как и положено в таких ситуациях, вцепимся друг другу в волосы, ведь последняя потасовка в отделе верстки произошла в апреле 2004 года, когда Ирис де Будан обвинила Мими в том, что та похитила ее удостоверение из ксерокса.

Мы с Матильдой переглянулись, подав друг другу знак «держимся в рамочках!». Пока мы шли по коридору к кофейному автомату, я почти успокоилась, чего нельзя было сказать о моей подруге: код моего обычного «одинарного, без сахара» она набрала сцепив зубы.

Когда Матильда не глядя протянула мне чашку, меня накрыла волна любви и нежности. Матильда моя, Матильда, как же я тебя люблю! Мысль о том, что я могу причинить ей боль, показалась мне просто невыносимой! Она была как натянутая тетива, и я тут же сдала назад — принялась осыпать комплиментами ее брокера-охотника. Чего уж там, он, похоже, влюблен, у парня приличная работа, никаких подружек на стороне, а ведь с другими все бывало иначе, может, это именно тот шанс, который не стоит упускать ни ей, ни малышке Моник…

Матильда горько усмехнулась:

— Стоп. Я не собираюсь ВЫХОДИТЬ ЗАМУЖ за человека, который ездит в джипе в твидовой кепке и мокасинах с кисточками, и ты это прекрасно знаешь. Трахается мужик неплохо, он вполне мил, отличный вариант месяца на три — и баста. Знаешь, Полин, от тебя я стерплю все что угодно, только не говори со мной, как моя мама. Умоляю, стань прежней Полин.

Думаю, ясно, почему я сначала задумалась, стоит ли отсылать текст статьи Матильде, а потом решила, что, если не пошлю, она воспримет это как предательство. Я скопировала текст в почту, предварив следующим посланием: «Ты моя подруга на всю жизнь, и это не обсуждается, дурочка!» Я отправила послание Матильде, представляя, как оно летит из центра Парижа на восток, к ее красно-розовому домику. И минуты не прошло, как мой компьютер крякнул, оповещая о пришедшем мне письме. Как, уже?

Увидев подпись, я улыбнулась. Жермена. «Это чтобы идти в ногу со временем, в работе мне часто приходится иметь дело с молодежью, особенно с любителями скутеров, увы», — объясняла она. С невозмутимостью истинной фаталистки и «черной юмористки» Жермена выбрала следующий адрес: [email protected].

В послании, написанном на классическом французском языке, она отвечала на мое утреннее письмо-отчет.

Дорогая Полин, я в ужасе от прочитанного. Насчет того, чтобы «придумать что-нибудь превосходное, но не безнравственное, чтобы пришить телку, вздумавшую клеить моего мужа», я вам не помощник. Прислушайтесь к голосу сердца, поймите и, возможно, простите. Мужчины такие слабые существа, а ваш муж — самое яркое тому подтверждение!

Мне совершенно ясно, что муж вас провоцирует! По-моему, он пока не верит в искренность ваших устремлений, и его поведение являет собой попытку применить своего рода «тест», который он для вас придумал. Думаю, вам следовало бы ответить решительным поступком, чтобы он понял всю глубину вашей приверженности красоте, добру и праведной жизни. И присоединился к вам в ваших устремлениях. Позволю себе дать вам адрес сайта филиала общества католического Содействия: www.moi-drug-bezhenets.com. Я много с ними работаю и могу рекомендовать их с полной ответственностью. Они пристраивают беженцев, очень достойных людей, в семьи французов, согласных приютить тех на несколько недель. Все их подопечные — в основном это беженцы из Колумбии — очень приличные люди. Как знать, возможно, это станет тем благим, полным смысла делом, которым вам стоит заняться?

P. S. Я очень рада, что вы снова обрели вдохновение. Не скрою, что с нетерпением жду момента, когда смогу насладиться вашей передовой. То, что вы рассказали, звучит многообещающе!

День четырнадцатый

Если Матильда звонила мне в 8.12 утра, это никогда не предвещало ничего хорошего. Когда ее номер высветился у меня на мобильнике, я испугалась, не случилось ли беды с малышкой Моник, как в то злосчастное утро, когда моя подруга, не найдя в доме розовых колготок, подходивших к юбочке дочери, вызвала на мой адрес такси, чтобы я отправила ей все вещи Адели, из которых она выросла.

— Полин, скажи, что пошутила.

— Ты о чем?

— О твоей статье. Немедленно скажи, что нашла этот кусок прикола в сети, чтобы нас повеселить. Кто это написал? Может, Бенедикт XVI?

— Матильда, я обижусь. Что не так с моей статьей?

— Черт, это не шутки, Полин! Ты правда назвала ее «На пути к миру без моды»?

— Ну да. Никто ведь не рассматривал проблему под таким углом, вполне современный взгляд, ты не находишь? — Мой голос звучал все менее уверенно.

— Полин, ты НЕ МОЖЕШЬ в журнале с названием «Модель» призывать читательниц — цитирую: «…выбрасывать. Выбрасывать все. Сложить огромный костер из своих юбок и сумок, из губной помады и кремов для лица. Спалить в нем фирменные сапожки, порвать на куски топики от известных модельеров, растоптать ногами тряпье, в котором мы были кокетливыми и поверхностными пустышками. Выбросить все наносное, ненужное, да что я говорю — просто недостойное! Чтобы постичь суть красоты, величия и благородства и служить ей из последних сил».

— Что тебя смущает, Матильда? А, поняла. «Постичь суть» — не слишком благозвучно, да?

— Ладно, заброшу малышку в школу и мчусь к тебе. Только не вздумай посылать этот текст Раф и Мими. Ни к чему не прикасайся, думать тоже ни о чем не надо, сейчас буду.

Я покачала головой и повесила трубку. Какая же Матильда брюзга. Стоит сделать полшага в сторону, тут же впадает в коматозное состояние. Я, конечно, догадывалась, что мой крестовый поход потребует терпения и дипломатичности, но сейчас в первый раз ощутила колоссальную силу инерции, которую мне придется преодолевать.

В ожидании Матильды я приступила к «экуменическим духовным практикам», уже неделю я предавалась им с 8.30 утра до полудня. Я успела проглядеть шесть страниц увлекательнейшего эссе о буддизме с предисловием Ричарда Гира — текст актера, на мой взгляд слабовато разбиравшегося в эпистемологии основ дзен-сото, я прочла по диалогам, — и тут явилась моя лучшая подруга.