Паутинка белесая осени,
И покой на душе пустоват,
И не то, чтобы грязно,
А как-то набросано,
Откружился, отпел, отплясался
Мой бал-маскарад.
Я иду меж берез,
по тропиночке узенькой,
И шуршит под ногами листва,
Все теперь все равно
Все, что было и не было,
Может быть, может быть
Я была не права'
-----------------------------------------------------------------------------------
* )Кавалерийские звания в ОКЖ, ввели в 1882 г. После чего в русском языке утвердилоь словосочетание 'табуреточная кавалерия', как обозначение чего-либо не настоящего.
**) Во время ПМВ, в Зимнем дворце размещался военный госпиталь.
* * *
По прибытии в Петербург, путешественников встретил на вокзале флигель-адъютант Императора князь Щербатов, и, не мешкая вместе с ними, отправился в Гатчину. Гатчинский дворец Павла Петровича, недавно был перестроен согласно пожеланиям Николая I, главным архитектором императорского двора Романом Кузьминым. Как место для встречи с людьми, существование которых не должно было предаваться широкой огласке, Гатчина подходила идеально.
Встреча Ларионова, Гребнева и Александра II, произошла в башенном кабинете Павла Петровича. Пройдя через вестибюль, нижнюю кавалерскую и секретарские комнаты, офицеры оказались в овальном кабинете имевшем два входа, а уже из него вошли башенный кабинет. Щербатов и Васильчиков согласно полученным ранее распоряжениям остались в овальном кабинете.
Представившись государю, офицеры, получив разрешение, прежде всего, выложили на стол доказательства своей принадлежности к будущему. Александр Николаевич с интересом осмотрел документы, монеты, банкноты с датами, оружие. Пригласив гостей садиться Император, отложил в сторону приготовленные полковником и капитаном доклады, а также пухлый том составленный группой инженера Колмогорова в Северном укреплении.
- Господа, я конечно самым тщательным образом изучу предоставленные документы, но сейчас я хочу именно живой рассказ. Давайте вы вкратце расскажете об истории моего царствования, и событиях воспоследовавших. В протяжении рассказа, я буду задавать вопросы, на которые по мере сил вы постараетесь ответить, согласны?
- Так точно, Ваше величество! - хором ответили оба.
- Начните, пожалуйста, с ваших биографий. Кто первый? - улыбаясь, спросил Александр Николаевич.
- Позвольте мне, Ваше величество. Как младшему в чине, - капитан Гребнев вопросительно посмотрел на Императора.
- Пожалуйста.
Рассказ о своем происхождении, и как они оказались в Крыму, занял у обоих офицеров совсем немного времени. Но вот потом, круг обсуждаемых вопросов значительно расширился. Стоявшие перед Империей проблемы, пути и способы их решения потребовали присутствия при беседе соответствующих министров. Прервавшись на обед, который был проведен тут же в овальном кабинете, Александр Николаевич вызвал пересуды дворцовых служителей этим из ряда вон произошедшим нарушением этикета. На обеде, кроме Государя, князей Щербатова и Васильчикова, обоих 'путешественников во времени', присутствовал только министр двора, граф Адлерберг. Император верил ему как себе, и счел возможным посвятить его в происходящее.
- Владимир Федорович, - обратился к нему Александр Николаевич, - устройте, пожалуйста, наших гостей и их денщиков, во дворце. Что касается моего пребывания здесь, известите кого надо, что я занимаюсь рассмотрением неких реформ, упоминание о которых сейчас преждевременно.
- Слушаюсь Ваше величиство.
- И еще, пригласите завтра во дворец князя Орлова и генерала Дубельта.
- Будет исполнено.
* * *
Из дневника капитана Гребнева.
'Надо многое записать, пока не забылось и пока свежи в памяти детали. Еще в Крыму, при отъезде в Петербург, мы договорились с Андреем, что не будем ничего скрывать о событиях первого марта. Известие о грядущей смерти так подействовало на ЕИВ, что он некоторое время расхаживал по кабинету в сильном душевном волнении. Даже сведения о том, что Россию ожидают очередное польское восстание и очередная, кровопролитная война с Турцией, не произвели на него такого действия.
'Что они имеют против меня, эти несчастные? Почему они затравят меня, словно дикого зверя? Ведь всегда стремился делать все, что в моих силах, для блага народа! Чем больше свободы, тем больше ожесточения! Отчего так?' К глубокому нашему сожалению, мы не могли дать ответа на эти вопросы. Армия вне политики!
Единственно, чем смог Андрей успокоить ЕИВ, это тем, что большинство заговорщиков пока находятся в нежном возрасте. А от тех, кто уже достиг совершеннолетия и злоумышляет, защиту и предупреждение покушений должна осуществлять специальная служба охраны. Упомянут, был капитан Степанов, как самый информированный в этом офицер.
Уже улыбаясь, Государь, сказал, что вопросы охраны и предупреждения покушений, он обсудит позже, а капитан Степанов, это просто кладезь полезных знаний и умений. Офицер, железнодорожник, понимает в разведке и в контрразведке, еще и исторические знания в такой специфической области.
'Но господа сейчас самый главный вопрос это победоносное завершение войны. Что вы имеете сообщить?'
План, который изложил Андрей, заключался в нанесение наибольших потерь французам, как наиболее многочисленной части армии союзников и понуждение Франции к выходу из войны, вплоть до сепаратного мира. Задача эта по нашему мнению, должна решаться как военными средствами, так и средствами дипломатическими. Что касается военных мер, то снарядов для нанесения еще двух, трех чувствительных и очень чувствительных ударов в Крыму у нас пока достаточно, а вот что касается дипломатии, то Карл Васильевич как канцлер, для этого не годится. Его отношения с Меттеринхом, и оглядки на Буоля ... Государь прервал меня.
'- Я понял вас! Кто? Горчаков?
- Да Ваше Величество. В тысяча восемьсот семидесятом, именно Александр Михайлович, добился денонсации Парижского трактата и Россия стала вновь строить на Черном море корабли'.
Вот так 'питомец мод, большого света друг, обычаев блестящих наблюдатель', стал канцлером. Для противодействия давлению Австрии Андрей предложил передать Горчакову сведения о движении к австрийской границе уже не бригады, а Сибирского армейского корпуса.
Несмотря на явно сквозившее в словах ЕИВ, враждебное отношение к двуединой монархии, он тем не менее задал вопрос.
'Уместно ли использовать обман в международных делах? Не имею никакого желания прослыть лжецом'.
Тут вступил уже я: 'Никто не говорит об обмане. Слухи о Сибирской бригаде уже наверняка разошлись по Европе. Вооружение, тактика, наконец осколки снарядов, вызывают недоумение и горячий интерес не только во Франции, Англии и Турции. Надо только пять-шесть батальонов внутренней стражи и с оренбургской линии переименовать в бригады, добавить к ним казачий полк и артиллерийскую бригаду, назвать все это Сибирским корпусом и назначить командира. А дальше австрийцы пусть фантазируют и обманывают себя сами. А дабы придать достоверности, напечатать в газетах о том, что обученные по новому регламенту войска выдвигаются к границам Империи. Сейчас не принято хранить в секрете сосредоточение войск, этим надо воспользоваться'.
ЕИВ расхохотался, ему очень понравилась эта идея. Зная из курса военной статистики о положении Австрии в 1856 году, когда она, будучи совершенно не готова к войне, ультиматумом вынудила Россию принять условия союзников в Париже, мы начали уговаривать ЕИВ в правомерности блефа.
'- Хорошо! Вы меня убедили! Но сформируем не один армейский корпус, а два. Пока один будет пугать австрияков, второй должен очистить Крым. Как говаривал мой предок, быть по сему!'
Для ЕИВ рассказ о том, что в дальнейшем появится Германская Империя, и это государство во главе с императором Вильгельмом Вторым будет угрожать России и Франции, показался фантастическим. В 1855 году есть Пруссия и Австрия, нет даже предшественника Империи - Северогерманского Союза. Даже Вильгельм Первый еще не король Пруссии. Но информацию Государь принял к сведению.