Милена прищурилась, глядя в глаза Глебу, потом приблизилась к его лицу, дунула слегка в бровь.

— Мм… Все понятно, — констатировала она.

— Что тебе стало понятно?

— Да, я подумала, тебе снегом что ли через стекло брови присыпало, — она вздохнула. — Нет. Это она самая! Ты, как твой отец, поседел быстро, буквально за три года.

— Угу, так же сразу же после полтинника, — согласился Глеб. — Мать все время говорила: «Вот порода!».

Но все-таки Милене удалось вытащить из себя Глеба, они прошли в большую комнату, где находились все остальные, где играла музыка и надрывался напрасно телевизор, горели свечи и был включен свет, где кричали дети и тостовали взрослые, где закусывали и запивали резвящими напитками съеденное.

— По-твоему это настолько разные вещи? — ни в какую не унимался Захар.

— Конечно разные! Я бы сказал принципиально разные! — настаивал Тим.

— Давай тогда обосновывай.

— Вот, я тебя вовремя вызволила, — обрадовалась Милена услышанному, когда они с Глебом подошли к спорщикам. — Тут сейчас будут что-то обосновывать, ты такие темы любишь.

— Ага, давайте, давайте, подключайтесь. Сейчас мы еще и ваши соображения заслушаем! — поддержал Захар.

— Легко! Например, родине я обязан, а государству нет. Принципиальная разница? Как считаешь? — пояснил Тим свою позицию.

— Это ты считаешь, что не обязан государству! — парировал Захар.

— Если государство считает иначе, то ему от этого не сытнее! Вот если бы оно хотело, чтобы я считал иначе!

Захар переосмыслил эти слова и продолжил:

— Ты говоришь об этом, как будто это не связанные вещи, но это просто две стороны одной медали.

— Ничего подобного! Родина — это люди, которые тебя родили, с которыми ты рос, которые тебя учили, а государство — это машина, которая тебя использует, просто потому, что ты ее часть, которая в случае необходимости просто выплюнет тебя, прожевав. Или еще лучше даже не дожевав. Которая вот так вот тупо улыбается тебе с экрана, — Тим указал на замеченную краем глаза девицу, застывшую в улыбке на телеэкране.

— А тебе хотелось бы, чтобы оно скалилось на тебя с экрана? — предложил альтернативу Глеб.

— Ага, это ты бы назвал заботой о тебе? — поддержал хохму Захар.

Просмеялись и хотели было вернуться к спору, но Милена обратила внимание обратно на телевизор:

— А чего она так старательно лыбится-то?

Тим, Глеб и Захар посмотрели на экран. Ведущая новостного канала, который так и остался включенным после торжественных поздравлений президента Земли, действительно уже с момента, как их заметили дискуссанты, то есть как минимум с полминуты, не меняла выражения лица.

— И долго она уже так? — спросил Захар.

— Она так долго уже мучается? — поинтересовалась Милена у остальных, кто был в комнате.

— А кто его смотрит? — ответил Аким, оказавшийся из танцующих в данный момент ближе всего к Милене и услышавший вопрос.

— Так, понятно! — многозначительно потянул Глеб и явно активизировался на этой нетипичной ситуации. — Или не очень понятно?

— Это ты думаешь об этом, или я? — загадочно посмотрел на него Захар.

Глеб многозначительно поднял палец вверх.

— Не спугни мысль! — медленно произнес он.

Все отупенно смотрели на экран.

— Да это просто картинка залипла, со связью что-то, наверное, — предположил Тим.

Милена схватила пульт от телевизора.

— Нет, не переключай пока, — решительно попросил Захар.

— Да я хочу посмотреть, везде так? — пояснила Милена.

— А ты попробуй, лучше, на кухне посмотреть. Здесь-то тоже интересно, — возразил Захар.

— Интересно? Она же просто застыла! — усмехнулся Тим.

— Это же не может долго длиться, либо отлипнет, либо ситуация будет развиваться, — ответил Глеб.

Милена согласилась и только хотела уйти, но заметила изменения в кадре и осталась. К ведущей подошли две женщины и мужчина.

— Эй, ты здесь? — кричали они ей.

Они пощелкали и помахали ведущей перед глазами, похлопали возле ушей. Она реагировала на раздражители, водила глазами, даже немного поворачивала голову, но ничего не отвечала. Ей приподняли руку, но рука плавно опустилась обратно на стол, как только ее отпустили.

Неожиданно кадр быстро поплыл в сторону. Кто-то просто начал разворачивать камеру. В кадре оказались еще несколько человек, таких же замороженных.

— Техники, наверное, какие-нибудь осветители, — предположил Захар.

— Возможно, — согласился Тим. — Слушайте, так вы думаете, что… — просиял Тим и посмотрел на Глеба и Захара.

Глеб тоже исказился в лице. Понять его выражение было не просто. На нем было и удивление, и радость, и неверие, и предвкушение, и лихорадочное размышление, и даже страх.

Он заметил, что часть компании по-прежнему отрывается под ретрогрессивную музыку.

— Аким, ты это видел? — позвал Глеб. — Эй, кабак «Кому за», нон-стоп закончен. Смотрите сюда!

— Вы как хотите, следите здесь, я все-таки посмотрю другие каналы, — заявила Милена. И со словами: — Идем со мною, — схватила под руку Захара и потащила его на кухню.

— Ну, что ж, первый раунд, похоже, за нами, — сказал Аким. — Что нас ждет дальше? Будем уже радоваться или подождем еще полчасика?

— Я бы выбирал между радоваться и бояться, — задумавшись, ответил Глеб.

— Это еще почему? — возмутился Тим.

— Ты же сам только что сказал, что за нами первый раунд! — ответил Глеб.

— Да не грузи! Ты просто прогорклый скептик какой-то! — недоумевал Аким.

— Может он как раз просто дальновидный реалист?! — возразила Милена.

— Реалист смотрит на вещи реально, — не хотел соглашаться Аким. — Если мы победили, то нужно радоваться. А он брови кривит!

— Давайте не будем вдаваться в разницу между скептиком и реалистом, — успокоил их Глеб. — Что меня так тревожит? Просто на данном этапе нам на руку играло то, что мы не вели активного противостояния раньше.

— Как это не вели? — возмутился, было, Тим.

— А что мы вели? Несистемные мелкие вылазки, легко восстановимый урон. А теперь в каких масштабах? Теперь они знают, что мы не смирились, — аргументировал Глеб.

— Кстати о масштабах! А запущены все восемь трансфонаторов? — осознал, что вопросы действительно еще остались, Захар.

— Это наверняка знать невозможно, — ответил Глеб.

— Мы только знаем, что забрали все восемь, — добавил Аким. — Это я проверял. Но кто забрал и куда дел, я не знаю.

— А если следующий раунд будет, то он, как это обычно бывает, будет только сложнее, — продолжал нагонять своего беспокойства на остальных Глеб.

— Ты, наверное, просто привык жить в борьбе и не представляешь себе будущего без ее продолжения, — улыбнулась Милена. — Может, все-таки расслабишься?

— Хотя бы ненадолго! — поддержал Тим.

— Мы не знаем, достаточно ли будет мощности трансфонаторов, — не мог успокоить бег своих мыслей Глеб, машинально выстраивая шаги, которые им теперь будет необходимо предпринять, — чтобы блокировать их деятельность вне пределов Земли.

— Тогда разместим транфонаторы прямо на орбите! — предложил Захар.

— Резонная задача на ближайшее будущее!

«Все детство мечтал посмотреть на тебя вот так вот сверху, в юности понял, что это не реально, эта профессия не для меня, но оставалась надежда на технический прогресс… А теперь вот смотри не хочу, кручу в любую сторону, хочу ближе, хочу дальше…

И что это я опять тебя включил вообще? Что-то ведь дернуло. Может, кто-то еще обо мне изредка вспоминает? — размышлял Авдей, и сам замечал, что мысли ползут настолько медленно, что иногда он может предугадать, какая будет следующая. — Интересно, когда мысль угадывает следующую себя, это Деш специально предусматривал такую возможность, или это мне от скуки мерещится? — Перед его глазами медленно и даже, пожалуй, скучно поворачивался справа налево голубовато-белесый шар. — И как космонавты годами на орбите на это могут смотреть? Наверное, у них много работы, если им это не надоедает».