Если бы эти женщины стали невидимками, возможно, им удалось бы выжить.

Часом раньше мимо прошел большой сухогруз. Эрнесто потушил огни, и они молча наблюдали за тем, как судно скользит мимо. Прежде чем плыть дальше, они дождались полной темноты. Теперь у них не было необходимости экономить горючее. Эрнесто запустил огромный двигатель. Лодка взревела и мгновенно оказалась рядом с «Опусом».

— Мне кажется, это не бедные рыбаки,— прошептала Трейси, обращаясь к Кэмми через открытую дверь кубрика.

— Кто знает. Лодка у них дерьмовая, но двигатель... — отозвалась Кэмми.

Эрнесто был доволен. Такая яхта была редкой добычей.

Теперь он находился достаточно близко, чтобы при свете фонарей, включенных женщинами, определить, что на судне уничтожен только грот. Судя по всему, эти женщины слишком тупы, чтобы запустить двигатель. Он чуть не расхохотался. Американцы действительно тупые, но богатые. Он не сомневался, что на этом судне много интересного. В их лодке тесно, их одежда стоит коржом от грязи и пота. Они не возражали против грязи, но были сыты по горло жесткими безвкусными лепешками, которыми им приходилось питаться. На этой яхте, вероятно, есть бифштексы и шоколад. На попавших в беду судах часто можно было обнаружить часы, вина и женщин, съежившихся рядом с бесхребетными, безвольными hombres[44]. Возможно, мужчины работают где-то внизу. Этих слизняков можно быстро убить или связать, а затем заставить смотреть, как они будут трахать их женщин. Когда Эрнесто увидел девушку, которая ранее размахивала фонарем и запускала ракеты, рассмотрел ее гибкое, будто струящееся под легкой одеждой тело, он почувствовал себя намного лучше. Еще один подарок, которым будет приятно владеть и еще приятнее продать. Возможно, за nee дадут больше, чем за яхту. Если даже оставить в живых этих старых сук, они вряд ли потом смогут его опознать.

Эрнесто давно понял, что для американцев все, кто говорит на его языке, были на одно лицо. Он подвинулся, чтобы не мешать Карло управлять лодкой, и принялся пыхтеть, бормоча и жестами показывая молодому человеку, чтобы тот вынул из кобуры пистолет, но держал оружие внизу, под сиденьем. Подумав, Эрнесто поднял руку и помахал ею в воздухе, объясняя молодому человеку, что нет необходимости заряжать автоматическую винтовку. Боеприпасы им могут понадобиться позже, для чего-нибудь более серьезного. Сейчас же будет достаточно просто держать в руках большую блестящую, отливающую синевой винтовку.

Однажды, за много лет до того, как к ним присоединился молодой человек, Шеф заплатил им наличными за холщовую сумку с наручными часами с огромными циферблатами и металлическими браслетами. Такой человек, как он, ни за что не стал бы носить такие часы. Их лязгающий браслет кого угодно выдал бы с головой. Но американцы своими ослиными воплями и звоном побрякушек напоминают животных на ярмарке. Все же Шеф предупредил их, чтобы они не убивали американских граждан. И хотя это было для Эрнесто пустым звуком, он почему-то об этом вспомнил, решив, что как-нибудь подумает над словами Шефа. Длинноволосая девушка была очень красивой, впрочем, как и стоящая рядом с ней женщина.

Они могут себе позволить потратить на них несколько часов.

Они хорошо поедят, а может, даже выспятся и потрахаются. Затем они помчатся на встречу с Шефом и объяснят причину своего опоздания, сославшись на плохую погоду.

Кэмми помахала людям в лодке, чтобы они подошли ближе к борту яхты, прежде чем успела заметить, что их лодка скорее измазана, чем выкрашена черной краской. Пятна и полосы на ее борту напоминали домашнее задание незадачливого малыша. Но юноша приветливо улыбнулся ей. Белокурый и юный, он, наверное, был не намного старше ее. Кэмми растерялась.

Все-таки рыбаки, решила она и протянула ему руку, которую он с готовностью пожал.

— Слава Богу, что вы появились, — обратилась Кэмми к юноше, когда лодка прижалась бортом к яхте. — Мы торчим здесь уже целую вечность. Сухогруз только что прошел мимо. Я до сих пор не могу поверить, что он нас не раздавил. Я из Иллинойса. А ты откуда? У вас есть передатчик? А то наш сломался. Он только посылает сигнал, и мы вообще не можем ответить... И у нас только один УКВ-передатчик... — Она зацепила лестницу за борт и опустила ее. — Может, ты поможешь мне его починить? Обычно я хорошо разбираюсь в таких вещах...

— Они не понимают всего, что я говорю, — тихо, но решительно оборвал ее молодой человек. Его голос звучал мрачно, как будто предвещая беду. — Особенно сложных предложений. В точности выполняйте все их указания, и, может быть, мы скоро покинем вас.

Кэмми отдернула руку.

Она увидела, как крупный смуглый мужчина тяжело поднялся со скамьи в лодке. Он потянул за полы рубашки, чтобы прикрыть свое огромное брюхо, и сделал знак молодому человеку. Тот подал ему огромную блестящую винтовку.

Кэмми потянула на себя лестницу, пытаясь втащить ее обратно на «Опус». Но мужчина, похожий на жирную акулу с разверзнутой пастью, был уже на палубе. Он с силой оттолкнул ее, и она отлетела к стене салона, ударившись головой. Велев юноше присмотреть за ней, он повернулся к другому мужчине, пониже ростом, но уже немолодому, который оставался в лодке, описывающей круги вокруг «Опуса». Тот бросил веревку, и толстый, поймав ее, закрепил на борту яхты.

Карло взобрался на «Опус».

Эрнесто по-испански приказал молодому человеку поприветствовать женщин на их родном американском языке и сказать им, что никто не пострадает, если они будут вести себя con mucho cuidado[45] .Молодой человек сказал:

— Слушай его. Будь осторожна, иначе он убьет тебя. Ты должна делать то, что я скажу, даже если мне придется делать вид, что я причиняю тебе боль. Я стараюсь использовать предложения, недоступные их восприятию.

— Что им нужно?

— Надеюсь, яхта.

— Ты надеешься? — воскликнула Кэмми.

— Они также желают тебя, — сказал молодой человек.

— Что? Почему? Вы бандиты? Кто вы такие? Почему ты мне улыбнулся?

— Потому что я не хочу недоразумений. Я не злой человек. Пойми, я пытаюсь использовать слова, смысл которых им недоступен. Они отчасти воспринимают на слух английскую речь, но простую, не идиоматическую. — Он взглянул через плечо на Эрнесто, который изучал царапину на руке, и тревожно зашептал: — Каким длинным словом можно назвать... э-э... изнасилование?

— Вынужденное сношение... — ответила Кэмми.

— Сексуальное насилие, — добавила Оливия.

— Этот человек способен применить сексуальное насилие к деве Марии, — сказал он.

— О Боже, нет, — прошептала Кэмми, — пожалуйста, помоги мне.

— Я... прилагаю усилия, направленные на это.

— Кэмми? — позвала снизу Трейси. Она поднялась в салон, на ходу застегивая рубашку, надетую поверх купальника. От вида грязных мужиков и съежившейся рядом с ними Кэмми Трейси едва не лишилась дара речи и застыла на месте. Оливия стояла на корме, прижавшись спиной к двери своей каюты. Ее глаза были широко раскрыты.

Эрнесто развалился на одном из сидений салона и, схватив Кэмми, усадил ее к себе на колени.

— Mi hija,[46] — вскрикнула Трейси.

Эрнесто пробормотал что-то, обращаясь к молодому человеку, и взгромоздил свою лапищу на плечо Кэмми, стягивая бретельку ее лифчика.

— Это мой ребенок! — заплакала Трейси.

— Он знает, что это ваша дочь, — сказал молодой человек. — Вы не могли бы... не могли бы чем-нибудь их отвлечь, чтобы я мог сосредоточиться? Иначе он изнасилует ее прямо здесь. — Он выразительно посмотрел на Трейси, которая чуть было не взвыла, но взяла себя в руки и подавила рвущийся крик. — Хорошо, хорошо. Вы должны вести себя так, как будто я здесь распоряжаюсь. У вас есть выпивка, еда?

— Немного, — жалобно прошептала Трейси. — Но есть. Здесь и... здесь.

Кэмми стонала, обхватив себя руками и раскачиваясь из стороны в сторону. Когда Эрнесто поддел рубашку Кэмми рукояткой ножа, к ним подошел Карло и, осклабившись, потянул за лифчик. Обнаженная грудь девушки как будто засветилась в полумраке. Но Эрнесто направил на Карло нож, приказывая тому убираться.