Хозяйка квартиры недоверчиво посмотрела на Шатохина.

— Неужели матушке даже в этой ситуации понадобилось выгораживать сына?

— Ошибаетесь. Никто не пытается.

— Не ошибаюсь. Дело закончено. Виновность одного Виталия Васильевича доказана безусловно, родители этой несчастной Вики смирились. И вот — вы. Словно у милиции нет других забот, как копаться в очевидном.

— Просто еще раз потребовалось перепроверить, — попытался возразить Шатохин.

— По заявлению Елены Викентьевны. — Вдова поглядела мимо Шатохина. — Неужели до нее до сих пор не дошло, что она хоть косвенно, но причастна к гибели сьша. Подготовила эту гибель.

— Как?

— Сколько Виталию Васильевичу лет было? — тоном экзаменатора спросила Тандетникова.

— За пятьдесят, — ответил Шатохин.

— А его подружке?

— Девятнадцать.

— У нас дочери двадцать семь… Кроме погибшей Вики, у Виталия Васильевича были и другие. Такие же молоденькие. При его внешности — дорогое для него удовольствие. Мотели; бордели, подарки. Получай он в десять крат больше — все бы не хватило. Матушкины щедрые дары питали «молодую» любовь.

— У него состоятельная мать?

— Наверно, если могла давать сыну. Ничего о ее доходах не знаю. С первых дней знакомства с Виталием сторонилась ее. Ни ее, ни от нее мне ничего не нужно было. Она кичилась своим происхождением.

— То есть?.

— Не из простых. Отец с размахом занимался фрахтом судов на Черном море. До революции. Потом все рухнуло. Было, может, припрятано что-то от того времени. Не интересовалась. Это их с сыном тайна.

— Дадите мне адрес Елены Викентьевны, телефон, если есть? — попросил Шатохин.

— Телефон? — раздельно, по слогам проговорила хозяйка. — Вы серьезно?

— Вполне. А что?

— У нее ни адреса, ни тем более телефона.

— Как?

— Вышла на пенсию и удалилась от мира, поселилась в немыслимой глуши. Вместо Елены Викентьевны появилась Великонида.

— Великонида? — Шатохин кашлянул в кулак, чтобы не выдать волнения.

— Да. Старуха с причудами. Все у нее не просто. Из Москвы — на самый край света, в таежный тупик…

Тандетникова о свекрови говорила едко, зло и охотно. Можно было расспрашивать еще и еще. Но довольно. Пришел получить дополнительные сведения, касающиеся автомобильной катастрофы. Шатохин перевел разговор на это.

Две новости ждали Шатохина в Твери. На лике Софии-Премудрости криминалисты обнаружили отпечатки паль» цев. Они совпадали с теми, что оставлены на пустой консервной банке и на расколотой пополам деревянной чашке. Один и тот же человек — не Игорь Кортунов, не Петр Зи~ маев — прикасался ко всем трем предметам. По-прежнему оставалось загадкой — кто? Ни в коем случае не Л оскутов. Учитель рисования с начала отпуска поселился и безвыездно по ^ей день живет в двадцати километрах от Коломны, в дачном местечке на речке Северке помогает строить дом приятелю-москвичу. Это абсолютно точно, в перепроверке не нуждается.

Еще недавно такая стройная цепочка выстраивалась! Едва ве каждое звено в ней высвечено. Фотоиндивидуал и гравер — друзья: родители Зимаева давным-давно в разводе, и он с детства попеременно жил то у матери в Коломне, то у отца в Вышнем Волочке. Зимаев в свою очередь связан с учителем рисования, а тот — судить по публикациям — тонкий знаток старообрядчества, иконописи, пути в глухие таежные скиты для него не заповедны, бывал не однажды.

Совсем недавно Шатохин был убежден, что дело подвигается к концу, остается лишь найти Лоскутова, теперь недоумевал, как ему могло прийти в голову посчитать учителя рисования главарем разбойной группы. Изобретательный мошенник — да, ни в коем случае не вооруженный налетчик.

То, что получилась ошибка, сейчас, после встречи с Тандетниковой, однако, не намного, по мнению Шатохина, усложнит дело. Безусловно, связь Кортунова с погибшим сыном Елены Викентьевны Тандетниковой — Великониды — не случайна. Но фотоиндивидуал, скорее, лично даже не был знаком с погибшим, а вот третий, Роман, чьи отпечатки так щедро представлены, — этот третий не мог не быть в кругу тех, с кем более или менее регулярно общался владелец «Волги». Роман — фигура колоритная, наверное, заметен в кругу знакомых погибшего преподавателя института.

…Полковник Пушных выслушал короткий доклад о разговоре с Тандетниковой.

Имя Великонида он услышал сегодня второй раз. Лейтенанту Хромову удал ось-таки отыскать свидетеля, который накануне ограбления скитов видел, как по охотничьей тропке, пересекающей район с востока на запад, шли четверо. Откуда и куда — неведомо. Свидетель узнал в рассветных сумерках одну лишь старицу Флору. При чем Флора? А при том, что делит кров с Великонидой. Другого пока Хромову выведать не удалось, но шатохинский рассказ о Елене Викентьевне Тандетниковой, о ее сыне, о какой-никакой, но его связи с Кортуновым, вносит существенное дополнение. Есть о чем подумать.

— Считаю, товарищ полковник, выбрались они из наших краев налегке. Основную часть добычи спрятали до лучших дней. Решили вернуться, когда многолюднее на пристанях, станциях будет. Ягодники, грибники наедут.

В подкрепление своих слов Шатохин передал разговор с фотоиндивидуалом в ресторане.

— Резонно. Что про автомат думаешь?

— Не знаю. Тоже, считаю, не рискнули брать с собой.

— Какие у тебя еще дела с Кортуновым?

— Пока все. Распрощались вчера. На восемнадцать дней. Завтра могу приступить к поискам Романа.

— Нет. Другие этим займутся. Возвращайся.

— Вас понял, — ответил Шатохин. — Выезжаю.

Часть третья

1

Поездка в Коломну, как оказалось, была хоть и необходимой, но совершенно напрасной. Вслед за Лоскутовым отпал, как участник ограбления, гравер. У Зимаева, как и у учителя рисования, твердое алиби.

А подлинные имена тех, кого во время налета на староверческие домики называли Романом и Климом, установили пока предположительно. Роман — это Игольников Ефим Александрович. Тридцать два года, архитектор Союзкурортпроекта, выпускник института, в котором работал погибший Тандетников. Мастер спорта по самбо и кандидат в мастера по легкой атлетике. Клим — двадцатипятилетний без определенного рода занятий Могнолин Сергей Юрьевич.

К снимкам Могнолина и Игольникова был приложен цветной фотобуклет под названием «Знаменитости на Ваганьковском».

— Обратите внимание на авторов, — сказал Шатохину и Хромову начальник уголовного розыска. — Похоже, и десантники за иконами — они же. В полном составе.

На обороте буклета внизу мелкими буквами было написано: «Текст и худ. оформление Е. Игольникова. Фото И. Кортунова, С. Могнолина».

— Неудачная попытка заработать, так сказать, травоядным способом, — добавил Пушных. — Могнолин продает буклеты.

— А отпечатки? На миске, банке, «Софии…»? — спросил Шатохин.

— Не кладбищенского продавца. А архитектор в недельной командировке, — ответил полковник.

Шатохин взял снимки предполагаемых налетчиков.

— С Агафьи запреты не сняты? Не согласится говорить? — спросил у Хромова.

— Бесполезно. Не подступиться к ней, — ответил лейтенант.

— Красников?

— Не помощник.

— Жаль. Может, Иона Парамонович возьмется быть посредником?

— Ну, это реальнее, — Хромов кивнул.

— Мы слетаем завтра в Уртамовку? — спросил Шатохин разрешения у полковника.

— Не возражаю, — сказал Пушных, — И не лишне побывать в обители Елены Викентьевны Тандетниковой, — Великониды.

— Повод?

— Профилактика. Предупредить: соседей ограбили, и вы начеку будьте. Культовые свои предметы не раскладывайте особенно. Снимки заберите, отдайте размножить.

Уртамовский фельдшер Корзилов помочь милиции согласился охотно; безотлагательно отправиться в скиты он, однако, не мог, его ждали больные.

Шатохин решил перед поездкой в скит Великониды и Флоры предъявить для опознания фотографии Захару Магочину, подвозившему Агафью на мотоцикле до поселка, и сотрудникам Нетесовского и Назарьевского райотделов.