Далеко в стороны, не на один десяток дней пути, распростер свои могучие каменные корни великий западный хребет, они вспучивали землю громадами холмов, иногда проступали на поверхность, выдавая скалистую основу.

Авеир видел, что из склонов поросших лесом холмов выпирают сглажено-трещиноватые утесы на которых лежал недавно выпавший снег. Между глыбами на их вершинах росли корявые сосны.

Молодой грифон парил в воздухе, выбирая дорогу для отца и рыцаря на коне. Он посматривал вниз находя взглядом тропинку, делал круг чтобы удостоверится, что путники движутся в нужном направлении.

Тропинка так далеко внизу, что показалась бы ниточкой, но грифон видел ее столь отчетливо, что мог бы разглядеть отдельные засохшие былинки на обочине.

Местность становилась выше.

Не всегда идущие пробирались человеческими тропинками, связывающими отдельные полузаброшенные деревеньки или хутора, шли и звериными тропами. Авеир охотился, добывая пропитание для всех.

Снег, заполнявший пространство между глыбами и ложбинки, подчеркивал очертания скал.

Здесь он местами в ложбинах гор не таял до конца и летом, а теперь новый снег ложился на старый, скрывая различия.

Зимой снег делает даже знакомые невысокие холмы загадочными и похожими на далекие вершины. Что уж говорить о незнакомых! Скоро перед путешественниками предстанут настоящие горы с ледниками. Хоть и не сам великий хребет.

Авеир, забывая о собственном усталости, стремился залетать далеко вперед, чтобы наконец увидеть настоящие высокие горы. Они должны быть видны издалека, особенно с высоты полета, но стали мешать низкие снеговые тучи.

Незадолго перед окончанием пути облака начали расходится, проглянуло солнце.

Когда путники наконец достигли башни в долине, вокруг все уже было сплошь белым от снега.

— Дрова почти не заготовлены, придется добывать хворост.

— Да я могу хоть каждый день летать за хворостом, что мне еще делать? — оптимистично отмахнулся Авеир. — Лес не так уж далеко.

— Перед снегопадами заготовляйте больше. И всегда лучше иметь побольше дров на случай сильных морозов. Они здесь бывают лютые.

Перспектива каждый день откапывать лежалые ветки из под снега, а потом сушить и с большим трудом разжигать мало кому покажется приятной. Но молодой грифон был переполнен новыми впечатлениями. Впрочем в лесу всегда можно найти сухостой. Грифону проще взобраться и обломить верхние засохшие сучья и ветви. Они не такие отсыревшие как лежащие под снегом, их ветер обдувает.

Башня когда-то была высотой в несколько этажей, но на верхних теперь жить зимой невозможно. Стены местами обвалились, комнаты через широкие арчатые окна продувал насквозь ветер. Пара нижних этажей кажется пригодной для жилья. На первом окон вообще нет, второй этаж высоко над первым и там только узкие бойницы, забитые досками.

Дверь тоже забита и подперта камнем, очень внушительным. Явно рассчитывали чтобы только грифон отодвинул. Хотя орден забросил башню, но кто-то из грифонариев, в случае надобности, рассчитывал вернуться. Авеир с отцом оттащили валун.

Внутри обнаружилась охапка хвороста, за которую предусмотрительно оставивших стоило поблагодарить. Хорошо, что не сегодня уставшим и промокшим отправляться за дровами. Хворост был отправлен в камин на первом этаже башни.

Грифоны осматривали жилище где им предстояло зимовать. Валер их покинет, постаравшись добраться до ближайшего человеческого поселения до того как снег станет глубоким. За зиму семью, скорее всего, никто не потревожит. В этих долинах и летом человека сложно встретить.

Большую часть нижнего помещения занимала лестница, и пространство под лестницей, по сути, было отдельной комнаткой, так же и на втором этаже. Расположиться есть где. А дверь на верхние холодные этажи закрыта и подперта деревянным хламом.

Так что пока все собирались у огня внизу.

Валер ночью рассказывал, что в великом западном хребте есть такие горы до вершин которых не может долететь грифон. Не хватит воздуха чтобы дышать в полете.

Тучи чаще ходят по низу их склонов, и только летом самые большие кучевые облака могут подняться до вершин.

Эти вершины в предутренних сумерках становятся видны незадолго до восхода солнца, когда все земли ниже еще в темноте. И горы, светящиеся отраженным ледниками рассветом, кажутся зависшими в пространстве, неземными, призрачными.

Из-за такой высоты там на вершинах редко идет снег, ледники нарастают медленно, но там они и не тают. Сильнее ледники растут на горах пониже, зато и подтаивают летом. Местами ледники похожи на очень медленные ледяные реки.

В великом западном хребте сотни живописных и громадных глубоких долин, в которые спускаются тысячи и десятки тысяч верхних долин поменьше.

Но долина с башней, куда пришли уставшие путники, гораздо ближе этих величайших гор. Она расположена только в ответвлении великого хребта. Высочайшие ледники оттуда, из долины даже еще не видны.

Авеир подумывал, что как-нибудь в ясную погоду совершит полет в ту сторону, на расстояние пять или шесть дней пешего пути, преодолеет перевалы ответвления, чтобы хотя бы издали посмотреть на рассветный призрак гор.

Еще много историй рассказал рыцарь длинными вечерами в заброшенной башне своим друзьям.

Валеру пришлось уехать до того как лег толстый слой снега. Авеир потом слетал на расстояние пяти дней пути на восток и убедился, что рыцарь почти добрался до крохотного поселка, от которого не так далеко до нидербергской дороги. Но поедет Валер по ней, разумеется, не в Нидерберг, а на юг в обитаемые районы Фирнберга.

Впрочем, в это время года торговые обозы на дороге в Нидерберг встречаются реже, хотя шанс их встретить все равно есть.

Валер успел рассказать и об этой стране, еще более северной чем Фирнберг.

Владения города Нидерберг тоже назывались герцогством. В этих суровых краях никто уже не помышлял о земледелии, отдавая предпочтения морю и торговле.

С северных предгорий великого западного хребта с нечеловеческой медленностью ползли курумы — каменные реки. Только кажущиеся неподвижными потоки из полуутонувших в глинистом гравии замшелых каменных глыб, на которых местами даже росли кусты или корявые деревья. Грунт под ними то промерзает то протаивает, валуны проползают за весну и осень расстояние не больше одного человеческого шага.

Начиная от границ Нидерберга земли становились все более промерзшими, мерзлота, скрывающаяся под почвой не таяла за лето, хотя летом на ней росла трава и чахлые хвойные леса все еще покрывали склоны сглаженных приречных долин.

Но вот еще дальше к северу от Нидерберга дела обстояли иначе.

Там за сумрачными горами распростерлось холодное и мрачное Скалистое море. Дни, когда к нему пробивались сквозь взлохмаченные тучи лучи солнца, можно было пересчитать по пальцам за десяток лет.

Его угрюмые темные волны перекатывались и разбивались между изрезанными ущельями и фьордами, оскалившихся утесами берегов. Оно вечно скрыто туманом.

В этом море много крупных островов, таких же каменистых.

За ними простирались мрачные пространства, где в забытых заливах колыхалась стылая серая жижа. Снег не таял в слишком холодной воде. Для замерзания морской воды нужны морозы посильнее чем для пресной и она нередко бывает холоднее чем мокрый снег, который вязким месивом покрывает поверхность моря под таким же серым небом среди серых скал.

Говорят, что когда-то некоторые грифоны из любопытства летали за Скалистое море зимой, когда оно меняется, в заливах поспокойнее ровные ледяные поля сковывают плавучие горы айсбергов и те становятся такими же неподвижными как каменные утесы рядом. Но в самое холодное время года день там короткий и не долго можно любоваться сиянием белых полей, сменивших вечную серость. Так что море упорно хранит свою унылую мрачность.

Но это совсем далеко.

Необитаемая долина с башней пока казалась самым дальним уголком известного мира. К этому они начали привыкать, но молодой грифон знал, что это не так.