— Верно, если я сбегу то ты останешься без прибыли. Но я не прошу тебя помогать мне в побеге. От тебя не потребуется никакого риска. Просто ты мне будешь рассказывать каждый день что происходить за пределами этой темницы. В замке, в городе. О чем говорят, что случается.

— Просто сплетни? Ну, это не запрещено, это можно…

Итак, у меня появился в крепости первый собственный шпион. Каждый день, собственноручно принося мне еду, он будет пересказывать мне что творится в округе.

В темнице я, как выжидающий в норе змей, временами позволял себе быть немного холодней. В этом состоянии время тянется не столь медленно.

Ограничивало меня то, что будучи холоднокровным, становился немного тугодумом. Ну и пусть. Главное чтобы мысли шли в нужном направлении, даже если медленно.

Вот пернатые мыслят быстрее людей, но все равно вынуждены служить людям. А я и не спеша могу какую-нибудь хитрость придумать.

Отстраненно наблюдаю как около моей темницы уже час топчется малознакомый грифон очень унылого вида. Такое впечатление, что он в глубокой депрессии.

— Эй, что тебе надо?

— Я собираюсь умереть, — произнес он повесив голову. В его голосе чувствовалась глубокая обида, — я прыгну в твою клетку.

— Почему ты выбрал такой странный способ?

— Когда ты меня сожрешь, я хочу, чтобы они увидели мои растерзанные останки и поняли какими были несправедливыми и бесчувственными, — голос его дрожал от обиды.

Всхлип.

— Я докажу им, какие они на самом деле, — продолжил он после глубокого молчания. — Никто меня не любит…

Я подумал, что высказавшись пернатый успокоиться и передумает, но видимо ему на самом деле плохо. Грифон действовал решительно, а я не мог его остановить. Открыв люк в решетке на потолке, крылатый прыгнул туда вниз головой. Но мягко опустился на лапы, оказавшись в клетке.

— И что дальше? — спросил я его.

Грифон сжался и закрыл глаза, ожидая моего удара.

Я подхватил его и попытался взять на руки. Он слабо вскрикнул, непроизвольно вырываясь. Поглаживая его, я слышал, как он всхлипывает. Грифон на самом деле плакал.

Устроившись на моих руках он постепенно успокаивался.

— Все еще хочешь умереть?

— Не знаю… — вздохнул крылатый.

— А почему ты хотел погибнуть в моей пасти?

Глаза грифона зажглись обидой. Он надулся, взьерошился.

— Меня изгнали из семьи.

— А за что? — почувствовал я интерес. — Ты чего-то натворил?

— Нет. Я просто… не такой… Они считают, что я не достоин быть грифоном.

— С виду вполне нормальный пернатый. Симпатичный даже.

Грифон не стал рассказывать и снова замкнулся.

— Зачем скрывать? Все твои и так уже знают. А я пленный дракон. Считаюсь врагом вашего клана. Просто ящер с крыльями. Меня то зачем стесняться?

— Я буду изгнан, чтобы не позорил своим присутствием клан.

Грифон остановился, ожидая что я оттолкну, ждал отвращения. Но я не понимал.

— Ты о чем?

Сколько я ни расспрашивал, грифон отвечал только ему одному понятными намеками. Говорил что-то о несчастной неправильной любви.

Но мне как-то не было дела до грифоньих странностей.

Сам удивляюсь какие эти пушистые иногда причудливые попадаются. Наверное нам, ящерам, не понять.

Потом, когда стало ясно, что дракон его разрывать точно не собирается, а наоборот проявил сочувствие, к грифону вернулось желание жить. Но вместе с тем понимание, что ему страшно влетит за то, что залез в темницу к ящеру.

Мне пришлось помочь ему выбраться. Подтолкнуть снизу, чтобы он пролез в решетчатый люк на потолке. Жаль, что сквозь него дракону не пролезть.

Да, странные порой бывают эти теплокровные…

Впрочем, я этого странного видел еще не раз. Похоже его никто все же не изгнал, зря он беспокоился.

Наступал очередной рассвет долгой осени.

От дубов на холмах тянулись длинные тени, солнечные лучи пробивались сквозь раскидистые кроны и позолоченную временем листву, подсвечивая легкий туман, слегка пахнущий дымом.

Много тающих дымков тянулось от города, где утром готовили еду.

Осень в Фирнберге настолько длинная, что в такие утренние часы создается ощущение соприкосновения с вечностью, но какой-то странной вечностью, не желающей забывать про жизнь.

Солнце временами заслоняли уже ощутимо осенние тучи, которые медленно волнами наползали на город с востока, и на их фоне громады замка и башен Фирнберга обретали какую-то возвышенную мрачность.

Вдоль дорог и тропинок ведущих к городу до сих пор цвел цикорий. Его голубые цветы почти повсеместно в герцогстве можно видеть до самой поздней осени, когда другие травы уже пожухли.

Из линялой травяной шкуры холмов местами выпирали серые сглаженные громады валунов, слегка влажные от росы или недавнего легкого дождя. Летом эта травяная шкура издали казалась бархатной, и было приятно лежать под могучими бугристыми ветвями дуба или на нагретом камне, смотря на город и его замки.

Летом в вышине над раскидистым дубом громоздились невероятные кучевые облака, вздымающиеся белоснежными загадочными горами.

Юный грифон любил развалится кверху пузом на траве и смотреть на эти парящие в небе облачные громадины, из которых поднимались эфемерные башнеобразные выступы. Их вершины слегка позолочены солнцем, а в глубоких тенях прячется синева. Его фантазия витала где-то там, среди медленно плывущих небесных островов и хребтов. Грифонье восприятие пространства позволяло еще сильнее ощутить грандиозность, величественность облаков.

А потом он вскакивал и устремлялся вверх. Летел и летел, видя, что облака так высоко, что почти не приближаются.

При взгляде на облачный вал казалось, что это сам обледенелый фирнбергский хребет сдвинулся с места или от него отделилось облачное подобие, столь же грандиозное, но воспарившее в небе неосязаемыми белоснежными клубами.

Грифоны любили природу родной страны, которая казалась суровой на вид, но таила к ним странную доброту. Впрочем, не только к ним.

Я посмотрел наверх из ямы, где меня держали и сквозь решетку увидел, что кто-то с интересом разглядывает меня. Еще один любопытный.

Грифон, который смотрел, был совсем молоденький, как мне показалось почти подросток. Грифончик находился рядом довольно долго. Он прилег на край ямы и задумчиво глядел, положив голову на лапы.

— Что ты здесь делаешь? — спросил я.

— Мне доверили задание охранять тебя.

Задание это, хотя и казалось юному грифону ответственным, на самом деле являлось совершенно безопасным. Цепи, решетки и прочее все равно не позволили бы мне убежать. Но грифончик относился к своей обязанности серьезно.

— Тогда охраняй, — улыбнулся я и прикрыл глаза.

После полуночи молодой грифон показался мне сильно уставшим.

— Можно с тобой поговорить? — спросил он, — А то спать сильно хочется, я боюсь заснуть.

— Спи, не бойся, — успокоил его я, — убежать отсюда я все равно не смогу. Ты же видишь, какие здесь прочные решетки.

— Нельзя, — ответил он, — я должен тебя охранять и мне не положено спать на посту!

— Есть же все таки какая-то справедливость, — широко оскалился я, — я пленник и мне можно спать сколько хочу, а те, кто меня захватил, должны мучиться и всю ночь меня сторожить!

Говоря это я был слегка неточным. Грифончик не был среди тех, кто меня захватывал по причине своей молодости. Так что он, скажем так, мучается незаслуженно.

— Да спи, — разрешил ему я, — ведь все равно никому не скажу. Можешь отдыхать спокойно, сегодня не собираюсь бежать, — сказал я переворачиваясь на другой бок.

И на самом деле никуда не собирался, идти отсюда мне в общем некуда.

Грифон однако терпеливо выполнял свои обязанности, правда обреченно вздохнув. Он был честный.

— Если ты устал, то идем сюда, — предложил я, — поменяемся местами.

— К тебе? — с ужасом сказал грифончик, видимо с дрожью представив, что входит в клетку к дракону. — Ты меня сожрешь. Особенно потому, что я Инг, сын Реаса, который тебя захватил.