- У вас был неприятный опыт?

   Какая нечеловеческая прозорливость.

   - Самым страшным наказанием, которому я подверглась в ее возрасте, была обязанность привести в порядок домовые книги. Поверьте, это пошло мне на пользу.

   Урфин верил.

   - Наказание - крайняя мера. У девочек тонкая душевная организация, им важен достойный пример и ласка.

   Если леди Нэндэг добивалась того, чтобы Урфин почувствовал себя сволочью, нанесшей непоправимый ущерб тонкой душевной организации, то у нее не получилось.

   - Но я буду рада помочь юной леди, - леди Нэндэг поднялась. - А вам рекомендовала бы отдохнуть. Мужчины склонны переоценивать собственные силы.

   Вот только ее советов еще не хватало. У него с душевной организацией полный порядок, а примером воздействовать поздно. Но Урфин преодолел раздражение. И до трости некстати упавшей дотянулся. Благо, идти недалеко. А ковер в спальне мягкий, приятный... лежать бы на нем вечность.

   Или хотя бы часик...

   Так разве ж позволят? Леди Нэндэг не упустила случая нажаловаться Тиссе. А Тисса тотчас бросилась его спасать. Или воспитывать. Урфин чувствовал, что сейчас на него будут воздействовать. Лаской. И не имел ничего против.

   - Опять плохо?

   Всегда плохо, но сейчас почти уже хорошо.

   - Ребенок...

   Она расстегнула камзол и помогла выпутаться из рукавов, которые вдруг стали тесными.

   - ...я когда-нибудь говорил тебе, что ты - сокровище? И что я тебя люблю до безумия?

   Рубашку он сам стягивает. А вот со шнуровкой корсета не справится. Но Тисса приходит на помощь.

   - И не скажу... вот такая я сволочь.

   - Лежи.

   На ковре лежать хорошо, приятно. И запах мази, оставленной Кайя, не раздражает ничуть. Мазь едкая, и шкуру в очередной раз сожжет, но от нее станет легче. А завтра он попробует снять корсет. Ненадолго. Минут десять для начала...

   - Леди Нэндэг говорит, что мужчины никогда не взрослеют. Они до самой смерти остаются вредными мальчишками.

   - Не верь ей. Она меня не любит.

   - Зато я тебя люблю.

   - Сильно?

   - Очень, - Тисса поцеловала его в висок.

   Но от укола это не спасло. Опять огня плеснули в кровь. И Урфин сжал зубы, чтобы не зарычать.

   - Потерпи.

   На него набросили покрывало. Нет, все-таки хорошо лежать... ковер мягкий, а пол твердый. В итоге - полная гармония. И Тисса рядом.

   - Спой, - попросил Урфин. - Про Биннори... я помню, как ты пела.

К двум сестрам в терем над водой,

Биннори, о Биннори...

   Урфин закрыл глаза. Он чувствовал себя старым, разбитым и при этом счастливым...

   В нору Юго вернулся раньше обычного.

   Последние дни требовали его постоянного присутствия, а сейчас и вовсе пришлось задержаться на три дня. Нечеловеческая работоспособность рыжего мешала собственным планам Юго.

   И он немного беспокоился за девчонку.

   Сбежит?

   Юго не стал ее связывать и запирать. Оставил воду, хлеб и запас свечей. Велел сидеть тихо... она была послушной девочкой. Упрямой. И старательной.

   Терпеливой.

   Ответственной.

   Чтобы он вот так когда-то сам ломал собственное тело, раз за разом повторяя упражнения? Дотошно. Медленно. Сжав зубы и побелев от напряжения? Превозмогая боль в мышцах и то незабываемое ощущение натянутых до предела сухожилий? Когда еще немного и кости с хрустом разойдутся?

   Она занималась, даже когда думала, что Юго уходил. Вставала напротив стены, закрывала глаза, вдыхала глубоко-глубоко, словно смиряясь с тем, что предстоит, и начинала повторять аркан за арканом.

   И ведь получалось же.

   Жаль, если сбежит.

   Но если сбежит, Юго не станет ее искать. Пусть себе... в Городе хватает ничейных детей, другую подберет. Или другого. Рыжий разрешил.

   Рыжий предложил взять несколько учеников. И помощников... и кого Юго сочтет нужным, главное, чтобы работа делалась, а работы ныне всем хватит.

   И все-таки он нашел время вернуться, заранее смирившись с неизбежным.

   Сэйл спала, зарывшись в кучу тряпья, и плакала. Худенькие плечики вздрагивали, по грязной щеке ползли слезы, а кулачки прижались ко рту. Губы искусала до крови.

   Между ней и стеной, словно защищая от холода, лежал кот. Хвост его нервно подрагивал, а взгляд выражал крайнюю степень неодобрения: нехорошо бросать детенышей одних надолго.

   - А я думал, ты издох, - Юго протянул руку, чтобы погладить кота, но тот зашипел.

   Злится. Не издох, но похудел изрядно и разменял половину уха на пару свежих шрамов.

   - Нет, я рад, что ты выжил. Пойдешь ко мне в контору? Заместителем? Ты мышей ловишь, я крыс...

   Отвечать было ниже кошачьего достоинства, и зверь отвернулся. А Сэйл пошевелилась и, тоненько всхлипнув, открыла глаза.

   - М-мастер?

   Она называла его так с самого первого дня, и Юго не возражал. Было приятно. Он мастер, она - ученица, которая когда-нибудь тоже станет мастером. И разве это не достойная судьба?

   - В-вы в-вернулись? - слезы опять хлынули из глаз.

   Достойная... терпеть боль. Уродовать себя ради того, чтобы стать лучшим...

   - Вернулся.

   Она вдруг бросилась на шею и прижалась, дрожа, словно в лихорадке.

   ...и все-таки стать этим самым лучшим.

   - Ну, что случилось? - Юго совершенно не умел утешать детенышей, тем более что Сэйл была с него ростом.

   - Я... я думала, что вы тоже умерли. Все умерли... - ее трясло так, что зубы клацали.

   - Кто умер?

   - Папа... и мама... и брат тоже. Он заплакал и его нашли. А еще сестра... у меня красивая сестра была... она хорошо спряталась, и сидела тихо...

   Но это не спасло. Сколько было сестре этой девочки?

   - Их убили те люди, которых ты мне назвала?

   ...лучшие имеют право выбирать заказы.

   - Д-да. Наш управляющий. И еще другие. Они...

   - Ты видела?

   Кивок.

   Видела, и должно быть, не только, как убивают. И воспоминания заставили Сэйл подобраться. Она отстранилась и вытерла слезы.

   - Простите, я больше не буду плакать... я сделаю все, что вы скажете. Я буду стараться.

   И у нее получится. Она станет мастером и будет брать заказы. Приходить ночью в чужие дома и дарить смерть незнакомым людям. Быструю ли, медленную ли... порой - мучительную.

   Будет пытать.

   И научится получать от чужих мучений удовольствие, которое заглушит собственную боль. Или сойдет с ума, когда мертвецов за спиной станет слишком много.

   - Не прогоняйте меня, пожалуйста, - Сэйл обняла кота, который с безразличным видом устроился у нее на коленях.

   Юго не прогонит.

   Он будет учить тому, чему сможет, не изуродовав. Но не для того, чтобы сделать мастером, а чтобы она могла защитить себя. И семью.

   Иначе какой прок от этих умений?

Глава 46. Семейные узы

   Первая проблема родителей - научить детей, как себя вести в приличном обществе; вторая - найти это приличное общество.

   О сложностях семейной жизни.

   Мы летели.

   По реке, скованной льдом, который хрустел под полозьями саней. И весело заливались бубенцы на упряжи, а Кайя, не способный усидеть на месте, подгонял лошадок свистом.

   Мальчишка.

   Позади остались Город и Замок, который только-только очистился от мусора. Ему еще предстоит возродиться, древнему Фениксу, чье роскошное оперение сгорело в пламени революции. К весне уберут мусор и застеклят окна, пусть бы пока без витражей и прочих красот. Вычистят трубы, камины, снимут поврежденную обшивку, побелку обновят... работы много.

   И Замок, если разобраться, ерунда.

   С Городом все куда как плачевней. Он выгорел. И вымерз. Растерял почти всех жителей - кто-то сбежал, а кто-то погиб, кто-то остался за Зеленым валом и вряд ли захочет возвращаться. Оставшиеся же...