Предполагаю, какого содержания. И представив, как Кайя со своей обычной старательностью разрисовывает стены борделя голыми бабами, я хихикнула.

    ...ну там не только женщины... там обычно в процессе и...

    ...извини, бывать не доводилось. Поверю твоему опыту. В процессе - значит, в процессе.

   А краснеет он по-прежнему легко.

   Но дело не в публичных домах, а в том, что его дорога была предопределена изначально. Как будет и с Йеном, сколь бы выдающимися талантами он ни обладал. Художники? Стеклодувы? Музыканты?

   Кто-то должен держать границы мира, а с остальным как-нибудь люди разберутся.

   Хороший день перетекает в хороший вечер на двоих с запахом кофе, корицы и кардамона. На ладони Кайя кофейная чашка выглядит совсем уж игрушечной, даже на глоток не хватит. Но думает Кайя не про кофе.

   - Осень? - я знаю, что его беспокоит.

   Завтрашний день.

   Выезд. И дорога, которая по слякоти. Дожди, что начались слишком рано. Вернее, дожди начались как раз вовремя, а мы задержались в Ласточкином гнезде.

   Бароны желали выступить как можно скорее, слали гонцов, напоминая о долге, обязанностях и тех проблемах, которые приносит с собой поздняя осень.

   - Ну ты же не мог его бросить, - мой кофе закончился, и я нагло забираю чашку мужа. Во-первых, он все равно не понимает прелести этого напитка, во-вторых, когда я еще попробую правильно сваренный кофе. Нет, по моей просьбе принесли бы, но... чужой - вкуснее.

   - Не мог.

   - И не можешь ждать до весны. Так?

   - Да.

   Как не может оставить меня в теплом и безопасном замке. Когда-нибудь Кайя научится отпускать меня. Наверное.

   - Тебя это тяготит? - уточняет он.

   - Нет.

   Мне даже спокойнее, когда он рядом. И не пугает меня этот поход. Дождь? Дорога? Война? Как-нибудь переживу. Если с Кайя, то определенно переживу.

   Вот только поскорей бы все закончилось.

   - Я постараюсь.

   Кайя сдержит слово. Мы пойдем настолько быстро, насколько возможно. Я знаю, что там, за валом, многие ждут его возвращения. Затмение - знак свыше, а когда люди рисковали спорить с небесами?

   Разве что пушки все еще заставляют нервничать.

   - Сами по себе пушки - это лишь вещи, - Кайя, не дожидаясь приглашения, вытягивается на ковре. Ему нравится смотреть на меня снизу вверх, а мне приходится держать чашку аккуратно. Не хватало еще кофе на Их Светлость пролить. Нет, с ним-то ничего не случится, но кофе жалко. - Рядом с пушками будут люди. А с людьми я управлюсь.

   К нему возвращаются силы, и бледно-лиловые ленты мураны с каждым днем становятся темнее.

   - Их война меня кормит, - Кайя отбирает чашку.

   - А если люди перестанут воевать?

   - Тогда мы вымрем.

   Кажется, это случится еще нескоро.

   И я перебираю рыжие пряди, опять отделяя седину, к которой уже почти и привыкла. Кайя закрывает глаза. Ему не просто приятны мои прикосновения, ему они жизненно необходимы.

   Я вижу больше, чем прежде.

   - Я разговаривал с Ллойдом. Хаота больше нет, а в Ласточкином гнезде безопасно. С моими выкладками по общей ситуации он согласен...

   ...премудрые советы нужны не только Гарту. Кайя взрослый, но он слишком долго был один и слишком много ошибок совершил.

   - ...и когда погода позволит, отправит Настю в убежище.

   Сердце екнуло и остановилось.

   И зажав пряди между пальцами, я дернула.

   - И ты молчал?

   - Я же говорю!

   А взгляд обиженный. Он мне приятное сделать хотел...

   - И когда вы решили?

   Подозреваю еще тогда, у костра, который на троих.

   - Следовало убедиться, что все получилось, - он трется щекой о руку. А я... чего я злюсь? Оттого, что мне не дали пустой надежды? Такой, которая могла бы не исполниться? - Ллойду - отойти. Устроить где-то Биссота, пока не станет ясно, что с ним делать. Еще люди... темнота, затянувшаяся на несколько дней, - это стресс. А стресс почти всегда порождает агрессию.

   - Прости.

   - Ты красиво злишься. Синий. И лиловый еще.

   Ну да, эмоции, разложенные на палитре цветов.

   - Я думаю, к середине зимы она будет здесь.

   Это не так и долго, но... где будем мы?

   - Тоже здесь, - Кайя целует руку. - Мне понравилось, как ты рассказывала про тот праздник, который с елкой. Чтобы шарики стеклянные. И подарки.

   Шарики, значит. И подарки.

   Я с бантиком.

   - Согласен.

   - И в каком месте бантик завязать?

   Кайя думает недолго:

   - Пусть сюрприз будет.

   - Согласна.

   Все-таки как-то он на меня смотрит... не так, как обычно.

   - Это из-за платья, - признается Кайя и, протянув руку, трогает кружевной воротничок. - Оно меня нервирует.

   Интересно, чем же?

   - Ты большой и грозный, - я изо всех сил стараюсь не смеяться. - Тебя не должно нервировать какое-то там платье...

   Обыкновенное. Простенькое даже.

   - Умг, - пальцы соскальзывают с кружева, невзначай касаясь кожи.

   Замирают.

   Мне достаточно чуть отстраниться, и разговор перейдет на другую тему, отвлеченную и безопасную. Не будет упреков или обиды, Кайя отступит на месяц или год, или вообще навсегда, единожды определив для себя границу.

   Ну уж нет. Не позволю.

   - Значит, дело в платье... - я провожу по щеке, на которой разворачивается лиловая, бледная пока спираль.

   - Исключительно.

   - Тогда, пожалуй, мне надо наградить портного...

   Его пальцы ласкают шею. И вряд ли они причастны к тому, что платье предательски съезжает, обнажая плечо... воротничок, державшийся на перламутровых пуговках, вдруг отстегивается.

   - Это не я, - Кайя исключительно честен. - Он сам.

   Верю.

   Как не поверить-то... платья - в принципе коварные создания. Главное, вовремя от них избавиться... и от его рубашки тоже.

   Поднимаясь, Кайя задевает столик, и на пол летят крохотные чашки, блюдца, кофейник. Никогда не думала, что запах кофе может быть настолько ярким и будоражащим.

   - Это от тебя пахнет, - Кайя осторожно обнюхивает мои волосы и руки, наклоняется. - И кардамон...

   - А еще корица.

   - Точно.

   Я тоже чувствую этот вкус на губах. Своих? Кайя? Мы делимся друг с другом.

   - Я начинаю понимать, что люди находят в кофе...

   Он вытаскивает ленту из волос, и неторопливо разбирает пряди. Щекочет шею.

   Нам некуда спешить.

   Время больше не имеет значения. Другое дело - его тепло, которое на двоих. И рука на спине. Лопнувшая подвязка и шелк чулка, который медленно соскальзывает с ноги.

   Но в какой-то момент лицо Кайя каменеет. Он вдруг упирается руками в пол, выгибается, готовый не то отступить, не то напасть.

   - Это я, - прижимаю ладони к вискам. - Слышишь? Это же я.

   - Ты.

   - Я здесь. И больше никого к тебе не подпущу. Ясно?

   Я говорю, касаясь губами губ, шепотом. Но Кайя понимает.

   - Я...

   - Ты видишь меня? Видишь, я знаю... - окаменевшие мышцы расслабляются под моей рукой. - И не отпустишь, правда?

   Ворчание. И горячая ладонь, которая ложится на шею.

   Кайя способен ее сломать. И просто раздавить меня, но я не боюсь. Я точно знаю, что в любом своем обличье он не причинит вреда. Рука вздрагивает и опускается ниже, цепляя ворот нижней рубашки.

   Не отпустит. Ни сейчас, ни потом. Никогда, наверное.

   Что может быть лучше?

   Утром у меня впервые получается проснуться раньше.

   - Привет.

   Он очарователен. Слипшиеся спросонья ресницы. И мурана переползла на левую сторону лица, отчего кажется, что Кайя отлежал щеку до синевы. Но мурана его мало заботит.

   - Я вот подумала, что в походе мне будет очень не хватать этой кровати...

   ...она большая. И крепкая.

   Да и вообще во всех отношениях замечательная кровать.