***
-О чем вы договаривались со Вторым Кормчим?
-О чем вы... - нужно потянуть время. Нужно просто протянуть время, и тогда, может быть, ничего и не будет. Эта холодная вода - она такая вкусная, когда несколько капель попадают на губы. О, конечно, рано или поздно он все им скажет. Рано или поздно - но не сейчас. И даже, наверное, не через минуту.
-Ты встречался с Галлиани, со Вторым Кормчим и старшинами цехов. Они торгаши и думают только о своих выгодах; не колеблясь, продадут город любому, кто заплатит. О чем ты сговаривался с ними?
-Галлиани - Магистр... как и я... мы обсуждали науку... а Таглибу я... давал консультации... как сеньоре Альмарес...
Слова даются тяжело, почти за каждое приходится сражаться. Еще тяжелее сражаться за мысли. Но леди Альмарес просится на язык сразу, немедленно - потому что вот она, сидит у дальней стены, похожая на черного грача в своих мрачных одеждах, и обстановка импровизированной пыточной камеры ее ничуть не пугает. Чего они от него хотят....
Как болят руки. В особенности плечи. Они его подвесили за руки; хорошо еще, не на дыбе распинали. Ну да, дыба большая, а подвал маленький. Она бы сюда просто не влезла. Зато влезло множество другого полезного инструментария - в отцовских книгах, посвященных медицине и палачеству, и половины не описывалось. Знатные специалисты в Мигароте.
-Ты подтвердишь, что продал этим предателям Мигарот? - медленно говорит какой-то незнакомый человек с темной пушистой челкой, что лезет ему в глаза. Райн его никогда не видел, он произносит слова с акцентом Радужных Княжеств, как Стар...
Иберрос, кстати, тоже говорит с акцентом. Вот он, Иберрос - рядом с женой. Это хорошо. Пусть он уж лучше будет здесь, а не там, где Стар сможет до него добраться. Слышишь, Ди Арси? Нам нужен Иберрос живым! Даже и потом он понадобится нам живым.
-Вы порицаете... посланника... за то, что он выполнял свой долг?.. Герцог не простит вас...
-Я задал тебе вопрос по существу, - спокойно говорит палач и применяет к Райну тот инструмент, которым сейчас пользуется.
Смерти нет.
Их глаза искрятся серебряной и золотой пылью - смерти нет, родные мои люди! Высокое синее небо в зеленой лозе густого вьюнка, и нежными глазами горят в лимонно-солнечной глубине бледно-розовые чаши цветов. Небо мои, куда же ты уходишь от меня, далекое, невозможное, в белых венах тонких облаков.... Красавица моя, любовь моя бесконечная, твои волосы, как ночь, твои глаза - как глубокие воды в омутах, в полынье, там, в небесной выси... руки твои - как зеленые ветви, приникнут к моим ранам, утешат мою боль... душа моя, любовь моя, я скитался по пустынным дорогам, мои волосы прошила серая пыль, но я снова...
-На каком языке он говорит?
-Это язык Шляхты, дорогая.
-Что же, он все-таки признается? Или рассказывает что-нибудь полезное? Проклинает нас?
-Нет, похоже... похоже, это стихи. Любовные стихи.
-Вот как! - разочарование в голосе сеньоры Альмарес столь сильно, что оно почти освещает подвал мертвенным синем сиянием. - Тогда, полагаю, мы от него не добьемся ничего. Очень жаль. Он убил пятерых моих людей - я надеялась...
-Сеньора, если мне дозволено будет вмешаться... У меня есть идея.
...Тут так чудно пахнет: ясный день, клевер, молоко и мед. Ты вышиваешь птиц, пролетающих сквозь кольца, ты вышиваешь смерти с бледными лицами и длинными носами, строящих лестницу вверх... Любимая моя, нежная моя, сердце мое, прости, что так далеко от тебя, прости мне каждую рану, каждый вдох, каждую секунду, что я вдали... Великодушное небо мое - прости...
Вечная боль моя, дыхание мое, прерванное на выдохе, мой последний вечер и мое первое утро - не сердись. Я очень хотел бы жить, я хотел быть рядом с тобой, но эта лестница уже зовет меня. Она взбирается спиралью все выше и выше, и каждая ступенька поет собственной нотой - не пропустишь.
-Господин астролог! - его голову оттягивают назад за волосы. - Ты, кажется, уже себя похоронил. Но ты заблуждаешься. У тебя есть возможность вернуться домой... ты, кажется, женат? Только признайся...
Слова... как же тяжело даются слова...
-Если вы... отпустите меня... и поможете скрыться... я... расскажу, где герцог назначит встречу с предателями из Армизона. Я знаю.
-Какими предателями?!
-Армизон... сдастся... они сдадут город. Вскоре. Они напуганы. Герцог... устроит встречу. Я точно знаю.
-Это все ваши звезды вам сказил?! - это голос леди Альмарес. Надо же...
-Звезды не бывают чьими-то, - его еще хватает на то, чтобы улыбнуться. - Но я знаю. Герцог говорил мне... о своем удобном тайном убежище... в окрестностях Армизона. Если вы... отпустите меня живым...
-Он заведет нас в ловушку... - с сомнением произнесла леди Альмарес. - Люди, которые читают стихи под пытками...
-Он мог красоваться, - Иберрос, кажется, размышлял. - Захоти он завлечь нас в ловушку, он начал придумывать и изобретать раньше. Какой смысл терпеть пытки... Хотя, пожалуй, имело бы - если бы ловушка готовилась заранее, и он хотел бы завлечь меня наверняка. Но Гаев просто не мог это скоординировать - он даже голубей не посылал. Да и в любом случае... сложная комбинация, рисковать жизнью, чтобы выманить за стены города один конный отряд?.. Нет, Матильда. Меня больше беспокоит не то, заманивает, а то, насколько точно он знает...
-О, господин мой, я слышала из самых заслуживающих доверия источников, что его алхимия точна. А вы знаете мои источники.
-Знаю.
Снова рывок за волосы - и черные глаза Иберроса смотрят прямо в глубину мутно-голубых, чьи веки дрожат от напряжения.
-Говори, Гаев.
Прошу тебя, сыграй эту музыку.
Только не говори им всем, что смерти нет, - это так очевидно, что никто не поверит.
***
Увы - время как нарочно работало против них. Улица Черного Голубя - скорее не улица даже, а проулок - располагалась на другом конце города, по ту сторону Рита. Следовало пересечь реку, однако Большой Мост заняла процессия жрецов и паломников, справляющих большой праздник Кшатра-Варьи. Праздник не принадлежал к категории особо значимых - иначе там требовалось бы присутствие всех Трех Кормчих, или хотя бы кого-то одного из них - однако верующих все же хватило, чтобы запрудить сам мост (в центре его приносили жертву круторогого барана, и кое-кто из горожан даже нанял лодки, чтобы посмотреть на представление снизу) и прилегающие улицы. Что же касается малых мостов, то по одному, который они избрали, как раз перегоняли с рынка нераспроданных баранов - и это вылилось в изрядную задержку.
-Кто позволил гонять животных по центру города?! - распалился Таглиб, которому, кажется, передалась часть Старова напряженного нетерпения. - За ними же навозу потом по колено!
-Мой капитан... - заметил Начальник Личной Охраны Второго Кормчего, Лоретти, - это ведь было ваше распоряжение! По выходным дням торговцам в городе не должно чинить никаких препятствий... а уборка навоза производится за счет дополнительного рыночного сбора.
-Ах, вот как... - Таглиб откинулся на подушки кареты. - Мудрое решение, мудрое...
"Из-за вашего мудрого решения нам приходится ждать каких-то баранов!" - Стар еле удержался, чтобы не сказать это вслух. Время. Время. Райну все равно не поможешь руганью со Вторым Кормчим, а вот повредить можно запросто. Время...
Ну, только останься в живых. Самолично вспорю тебе живот и намотаю кишки на рукоять шпаги, а потом повешу на ближайшую стенку. И еще прилеплю плакат: чтобы все, умеющие читать, видели - здесь висит самый большой идиот всех времен и народов. Если ты мертв - тогда тем более. Не будет тебе надлежащего погребения, свиньям скормлю - жирным мигаротским свинкам. Все какая-то польза.