Куда легче определить судьбу славянок, ожидавших возвращения князя-избавителя. Но, прежде всего, им надо получить некоторое образование. Без языка и без навыков они будут среди нас как чужие, и наши будут их чураться. Почему бы не потеснить, как минимум, на год, Мастера, его Академию изящных искусств и труппу актёров и музыкантов, которым был отдан почти весь замок в Ирийграде. Пожалуй, это единственное здание, где достаточно места для проживания и учёбы славянок. Есть и кандидатура на должность цербера, пардон, начальника училища.

Увы, не обрёл цельности после вокняжения, по-прежнему в моей душе два голоса ведут внутренний диалог. Один голос утверждает, а другой противоречит: «Есть также иной вариант. Как только его бабам втолковать? Нет, не согласятся они делить мужей со славянками. Давным-давно определена запретная черта. Она в наших душах. Отнюдь не христианство определило её, а нечто иное. Любовь её определяет. Живет человек с любовью в сердце — и не переступает ту запретную черту. А без любви…» — «Тупица ты, Окаянный! Этак-то не выполнить программу резкого прироста населения!»

Переход из средневековья в мир, рвущийся к космическим технологиям, ощутим лишь на подлёте к Уралграду. Как и ожидал, на площадку аэропорта высыпали встречающие. Сателлит Живы надёжно функционировал, обеспечивая мгновенные коммуникации и надёжную связь. Помимо всего прочего, сателлит обеспечивал меня информацией, «кто чем дышит». Несмотря на заверения Мутанта и моё желание остаться в ряду людей, не отмеченных талантами или паранормальными способностями, его подруга Анастасия «вколола» мне имплантат, превративший меня самого в мутанта. Было время, когда она меня держала, так сказать, на коротком поводке, активировав весь набор функциональных возможностей имплантата. Благодарен Мутанту: по прибытии в новый мир он ввёл тонкие настройки в мой имплантат — и я оказался единственным, на кого не действовали чары ненасытной и похотливой Анастасии.

Эта бестия, по сути, воровка. Со смекалкой. Этого-то не отнять. Но умной она была лишь для себя. Для таких англичане придумали короткое определение: a smart girl. Эх, дружище мой Мутант! Она ещё раз доказала тривиальную истину: любовь слепа.

Не надо думать, что я стал суперменом. Нет у меня и способности к гипнозу, как у Буйновича. Мой имплантат всего лишь некое подобие Wi-Fi. Ныне имею всё для того, чтобы слышать и знать, а при желании — видеть, чем заняты мои подданные. В обычных виртуальных технологиях странниц нет, конечно, никакой магии, а я как пользователь из клана гуманитариев даже не пытаюсь глубоко вникать в те технологии.

Если думаете, что в нашем раю нет места коварству и алчности, то ошибаетесь. Но я, например, не алчный. Какого лешего мне желать больше, если под моей дланью две горы золота?! А что до коварства, так под этим термином, смело утверждаю, скрыт набор характеристик, необходимых для выживания в этом мире. Каким бы коварным я не был, без людей, технологий и вооружения ни мне, ни моим подданным не выжить, а потому свою одержимость «идеей фикс» стараюсь довести до каждого. В отличие от волхвов, словен иль русов, мы не поклоняемся богам. Любое поклонение любому божеству есть умаление гордого имени человека. Полугодие пребывания в рабстве — срок (между прочим, превышающий аналогичный срок в Ирии в пересчёте на часы, коих в здешних сутках тридцать шесть), в любом случае, достаточный, чтобы понять ценности свободы. Были, конечно, примеры проявления подлости. От человека до быдла, как оказалось, зачастую всего лишь шаг. Человек в ярме рабства склонен к самым низким деяниям. Мутант предупреждал меня, сказывал о разных гадостях, что имели место. Но не хочется о них вспоминать. Вопреки его Анастасии, он приказал выполнять его рекомендации, возложил на мои плечи учёт и перевоспитание быдла, то есть, тех, кого обыдлило рабство. В советские времена с этой задачей не справились по простой причине: в послесталинском руководстве, в ведомствах рулило быдло.

У меня, вроде бы, получилось. Но это отдельная песня.

Жаль мне вас, судари и сударыни, если вы рабы божьи и пребываете — по своей воле — в рабстве всю жизнь.

Встреча первого лица как лакмусовая проба для проверки любого общества. Думаете, вождя встречают? Вождизмом не страдаю. И не вижу заискивающего выражения на лицах. У нас нечто вроде артели, в которой нет чинопочитания, но все спаяны разными задачами и одной целью. Единственный минус — их негативное отношение к Мутанту. Он подобрал людей и, пожертвовав собой, запустил свой план в действие. Не до всех ещё это дошло.

Среди встречающих увидел Анюту. Княгиня, как и все, выслушала мою краткую речь о неласковом приёме со стороны волхвов, нашествии немцев, освобождении славянок из полона и решении поселить их в Ирийграде.

Чмокнув меня в щёчку, Анюта, в своей непредсказуемой манере, высказала пожелание лететь дальше со мной и остаться в Ирийграде. Вот ведь не матриархат у нас, а женщины, как привыкли рулить в Ирии, так и здесь продолжают. Нет, чтобы мудрость проявить и дать мужчине шанс предложить варианты на усмотрение Её Величества, а также для окончательного принятия решения! Княгиня свой каприз задумала сочетать с подзабытым делом: решила учительствовать!

— Совмещу приятное с полезным.

А мои слова — как горох об стенку! Всё, видите ли, есть у княгини в нашем деревянном домике, да и покойнее ей там будет: надоел ей холодный камень замка. Как всегда, преувеличивает! В наших «апартаментах» замка камень почти живой, а полы с подогревом. И ни слова про Ксению! Ниже это её достоинства!

С гордо поднятой головой она прошествовала в кабину пилота, а я, обречённо проводив Анюту взглядом, опомнился и, подбежав, помог ей взойти в кабину и усесться в кресло второго пилота. Политес политесом, но дела забывать не стоит, а потому сказал Анюте:

— Должен переговорить с Филиппком. Вызвал его для доклада.

Филиппок — прозвище Филиппа Алексеевича. Росточком он пониже Великанова, но с большой, а главное, светлой головушкой. Пока мы азы грамоты странниц осваивали, он успел глубоко копнуть и постичь премудрости их языка. Сбросил он краткую инфу мне о маленьком открытии. У него всё — «маленькое»!

— Что надыбал, Филипп? Давай вкратце. Княгине невтерпёж лететь к родильному дому.

— Прочитал весьма древний эпос о страннице Сварге. Если не ошибся в пересчёте на наше летоисчисление, то древность как Сварги, так и сказа о ней поистине седая: жила она примерно за сорок тысяч лет до нашей эры. Посещала наш родной Ирий, то есть, Землю наших предков, что ныне под водами Ледовитого океана. Там, до катастрофы был настоящий рай, и тот рай наши предки, как гласит текст кристалла, называли Сваргой. Подобно индусам, что поклоняются Шиве, наши молились Сварогу, мужской ипостаси Сварги. Но не это главное. Сварга создала некое сверхмощное оружие, от которого трепетали не только её враги, но и подруги. Короче, суть сказа в том, что запретили ей пользоваться тем оружием, пригрозив всеобщим презрением и изгнанием. Самое интересное, что замок Сварги на протяжении многих тысячелетий стал своего рода табу. И как в нашей песенке поётся, туда нет хода никому. А его местонахождение — в западных пределах, за Скалистыми горами, что разделяют нашу Евразию на две части. Искать тот замок надобно, Олегович.

— У тебя, как слышу, нет даже тени сомнения. Эта байка вполне в духе прочих, из тех кристаллов, что я нашёл в эамке.

— Видишь ли, Государь, сия, как ты изволишь называть, байка перекликается с древнейшими Ригведами индусов. В них есть упоминание о Сварге как райской земле, и сей факт отмечен небезызвестными Тилаком и Уорреном, первыми, кто заявил о прародине нашей расы на Севере. По крайней мере, там прародина индославов, Филиппок усмехнулся. — Оказывается, родительницы пугали деток приходом Белой Сварги. Одна из историй гласит, что потомки Сварги всегда носили белые одежды. Но это связано уже с другой эпохой. Можно сказать, с началом нашей цивилизации в Ирии. У наших предков, как и индусов, белый цвет изначально был цветом смерти. Жили вблизи ледников и снегов. К тому же была ещё одна причина — катастрофа на Севере, погубившая древнейший мир индославян. С тех пор цвет льда и снегов увязывался не только с гибелью нашей прародины, но и смертью людей. Здесь же, на Земле, те горы, что мы именуем Скалистыми, странницы называли Белыми или Горами Смерти.