Борн сунул руку в карман и достал прихваченный вместе с булыжником обломок, совсем маленький — но ничего, сойдет. Размахнулся и швырнул камень в стену над седаном.

Звук удара разнесся по тихой улице, затем камень прокатился по капоту и упал на мостовую. Двое в машине вскинулись. Сидевший рядом с водителем распахнул дверцу, спустил одну ногу на тротуар и замер с пистолетом на изготовку. Водитель опустил боковое стекло и включил фары. Лучи отразились от хромированного металла передней машины, ослепив обоих. Явная глупость, которая лишь подчеркнула, в каком страхе пребывают те, кто засел в засаде на Парк Монсо.

Пора. Не упуская из вида седан, где двое наемников закрывали ладонями глаза, Джейсон перебежал через улицу. За капотом «бентли» он остановился, держа булыжник под мышкой, спички в одной руке, коробок в другой. Присел на корточки, чиркнул спичкой, опустил сверток на мостовую, поднял за рукав. Поднес горящую спичку к пропитанной бензином ткани, она мгновенно занялась.

Джейсон вскочил, раскачал сверток, держа за рукав, разбежавшись, метнул снаряд в выступ эркера и бросился за угол.

Звон разбитого стекла и вспышка пламени нарушили дремотный покой мокнущей под дождем улицы. Борн пробежал по проулку, свернул налево, затем еще раз — и, все так же держась в тени, вернулся с другой стороны к дому Вийера. В считанные секунды раздуваемый ветром из пролома огонь успел охватить всю столовую и карабкался по драпировке, отражаясь в громадном зеркале. Комната превратилась в пылающую печь. Раздались крики, в соседних домах осветились окна. Прошла еще минута — переполох усилился. Двери загоревшегося дома распахнулись, в панике выскочили хозяева: пожилой мужчина в ночной рубашке и дама в неглиже и одном тапке.

Захлопали соседние двери, полусонные люди включались в суматоху, иные бросились к охваченному огнем дому — у соседа несчастье. Джейсон тоже побежал.

Остановившись там, где он прятался всего несколько минут назад, на углу, он принялся высматривать людей Карлоса. Его догадка подтвердилась: кроме двоих в седане, на Парк Монсо были и другие дозорные. Теперь их стало четверо, они собрались возле седана и торопливо переговаривались. Нет, пятеро: вот подбежал еще один.

Раздался вой сирен. Он нарастал, приближался. Пятеро мужчин еще больше всполошились. Необходимо было принимать какое-то решение. Дольше оставаться тут было нельзя. Возможно, кого-то из них разыскивала полиция.

Договорились. Один, последний, остается. Он кинулся и быстро зашагал через улицу. Остальные забрались в седан и, резко развернувшись, с места рванули прочь, мимо подкатывавшей навстречу громоздкой пожарной машины.

Оставалось последнее препятствие: пятый дозорный. Он стоял на полпути между перекрестком и домом Вийера. Теперь все зависело от быстроты и внезапности нападения. Борн снова побежал вприпрыжку, как бежали люди, стремившиеся на пожар. Только в обратном направлении. Он миновал дозорного. Тот не обратил на него внимания — но заметил бы, реши Джейсон свернуть в калитку, ведущую к дому Вийера. Наемник беспрестанно оглядывался по сторонам — озабоченный, растерянный, быть может, даже испуганный тем, что остался сторожить в одиночку. Он стоял возле низкой ограды, у входа в другой богатый особняк.

Джейсон сделал два быстрых шага к дозорному и, перенеся весь вес на левую ногу, правой нанес сокрушительный удар в живот незнакомцу. Тот, вскрикнув, полетел через ограду и рухнул навзничь на узкую бетонную дорожку. Борн перепрыгнул следом. Обеими ногами он с размаху опустился на грудь противника, так что хрустнули ребра, а кулаком что есть силы ударил по шее. Наемник потерял сознание. Он придет в себя не скоро, уже в больнице. Джейсон обыскал его и обнаружил пистолет в кобуре на груди. Сунул оружие в карман пальто — для Вийера.

Вийер. Теперь дорога была свободна.

Борн поднялся по лестнице на третий этаж. Еще с лестницы, подходя к площадке, он увидел полоску света под дверью спальни, за этой дверью сидел человек, который был его последней надеждой. Если когда-либо в жизни — помнимой и непомнимой — ему нужно было кого-то убедить, — то именно сейчас. А его убежденность на сей раз была неподдельной; хамелеону здесь не осталось места. Отныне все строилось на одном. Карлос придет за ним. Это истина. Это ловушка.

Он повернул налево, к спальне. На мгновение остановился, пытаясь унять колотящееся сердце, но оно колотилось все громче и быстрее. Часть истины, не вся истина. Он ничего не будет выдумывать, лишь кое о чем умолчит.

Соглашение… контракт с группой людей — уважаемых людей, — которые охотятся за Карлосом. Вот все, что нужно знать Вийеру, на что он должен согласиться. Генерал не должен догадаться, что имеет дело с человеком, пораженным амнезией, поскольку за пеленой забвения может обнаружиться позорное прошлое. На такое теперь, на склоне лет, легендарный герой Сен-Сира, Алжира и Нормандии не пойдет.

Господи, как трудно определить меру! Как непрочна грань, отделяющая веру от неверия… Особенно для человека-трупа, чье истинное имя — не Джейсон Борн…

Он открыл дверь и шагнул в личную преисподнюю старого генерала. Снаружи, под зашторенными окнами, выли сирены и гудела толпа. Зрители перед невидимой сценой глумящиеся над неизвестным, не отдающие себе отчета в его неведомых причинах.

Джейсон закрыл дверь и остановился. Большая комната тонула во мраке, освещаемая лишь слабым светом ночника. Взгляду его предстала картина, которой ему лучше бы не видеть никогда. Вийер подтащил стоявшее обычно у стола тяжелое кресло с высокой спинкой и теперь сидел в ногах кровати, не отрывая глаз от распластанного на ней трупа. Бронзовые волосы Анжелики Вийер рассыпались по подушке, глаза вылезли из орбит. Шея, превратившаяся в сплошной лилово-красный синяк, распухла. Тело еще сохраняли напряжение борьбы: напружиненные ноги выпрямлены, бедра неестественно выгнуты. Из-под шелка порванного неглиже видны обнаженные груди — все еще обольстительные. Он даже не попытался прикрыть наготу убитой им шлюхи…

Старый солдат сидел, как смущенный ребенок, которого наказали за пустячный проступок, оставив без внимания — как и сам он оставил — действительно серьезное преступление. Он отвел глаза от мертвой женщины и взглянул на Борна.

— Что там случилось? — спросил он без всякого выражения.

— За вашим домом следили. Люди Карлоса. Пятеро. Пришлось устроить небольшой пожар по соседству. Никто не пострадал. Не считая одного человека, которого они оставили. Я вывел его из строя.

— Вы изобретательны, мсье Борн.

— Да, я изобретателен, — согласился Джейсон. — Но они вернутся. Как только потушат пожар и все уляжется. Или еще раньше, если Карлос раскусит что к чему. А я думаю, он догадается. Если так, то он пришлет кого-нибудь прямо сюда. Сам, конечно, не придет, подошлет одного из своих головорезов. Стоит тому найти здесь вас… и ее — он вас убьет. Даже потеряв ее, Карлос остается в выигрыше. Дважды. Сначала он с ее помощью использует вас, а затем вас убирают. Он выходит сухим из воды, а вы мертвы. Люди будут вольны строить любые предположения — вряд ли они окажутся для вас очень лестными.

— Вы не оставляете недоговоренностей. И уверены в своих суждениях.

— Я знаю, что говорю. Я бы предпочел умолчать о том, что сейчас скажу, но времени щадить ваши чувства у меня нет…

— Никаких чувств у меня не осталось. Говорите, что хотите.

— Ваша жена сказала вам, что она француженка, верно?

— Да. С юга Франции. Из Лур Баруз, на границе с Испанией. В Париж она приехала много лет назад. Жила здесь с теткой. А что?..

— Приходилось ли вам встречаться с ее родственниками?

— Нет.

— Они не были у вас на свадьбе?

— По зрелом размышлении мы решили не приглашать их. Разница в возрасте между нами их бы смутила.

— А как же тетка, живущая в Париже?

— Она умерла еще до нашей встречи с Анжеликой… К чему вы клоните?

— Ваша жена была не француженка. Сомневаюсь, что существовала тетка в Париже. И семья ее вовсе не из Лур Баруз — хотя близость к Испании придумана не зря. С ее помощью можно было многое скрыть и, наоборот, многое объяснить…