— Она и победила, если вы остановитесь на этом! Неужели вы не видите! Победителем вышел Карлос! Она переиграла вас, вывела из себя, и у вас хватило ума лишь на то, чтобы задушить ее! И вы еще говорите о презрении? Вы сделали все, чтобы его заслужить.

— Зачем вы упорствуете, мсье Борн? — устало проговорил Вийер. — Я не ожидаю милости ни от вас, ни от кого-либо другого. Просто оставьте меня в покое. Я принимаю все как есть. Вы ничего не добьетесь.

— Добьюсь, если сумею вас убедить, чтобы вы меня выслушали! Найдите Карлоса, поймайте его! Сколько раз я должен это повторять? Вам нужен он. Пусть ответит вам за все. И мне он нужен тоже. Если я не доберусь до него — я погиб. Мы погибли. Бога ради, послушайте меня!

— Я бы рад вам помочь, но никак не могу. Или не хочу, если вам так угодно.

— Можете! — Джейсон теперь знал, где он и что ему нужно; смысл и цель воссоединились. — Мы развернем ловушку против них. Оставьте все как есть и уходите.

— Не понимаю. Чего вы хотите?

— Вы не убивали свою жену. Ее убил я!

— Джейсон! — закричала Мари, стискивая его руку.

— Я знаю, что делаю, — сказал Борн. — Впервые за все время я знаю, что делаю. Смешно, кажется, мне с самого начала это было известно.

На Парк Монсо было тихо и безлюдно, перед некоторыми домами сквозь холодную изморось мерцали фонари. Все окна в ряду опрятных, дорогих особняков были темны — за исключением того, что принадлежал Андре Франсуа Вийеру, легендарному герою Сен-Сира и Нормандии, депутату Национального собрания Франции, женоубийце… Окна второго этажа слева от входа тускло светились. Там была спальня, в которой хозяин дома умертвил хозяйку, где одержимый воспоминаниями старый солдат задушил шлюху наемного убийцы.

Вийер так ни на что и не согласился, он был слишком потрясен, чтобы ответить. Однако Джейсон его убедил, он столько раз твердил свое заклинание, что слова повторялись в телефонной трубке как эхо. «Найдите Карлоса! Не останавливайтесь на его шлюхе! Поймайте того, кто убил вашего сына! Кто подложил пять динамитных шашек в машину на улице Бак и оборвал жизнь последнего из рода Вийеров. Вам нужен он. Поймайте его!»

Найди Карлоса. Поймай Карлоса. Каин вместо Чарли, а Дельта вместо Каина. Все было ясно. Другого пути не осталось. Он пришел к тому, с чего все началось, — насколько ясно он представлял это начало. Чтобы остаться в живых, ему необходимо схватить и выдать убийцу. Если он не сумеет этого сделать — ему конец. И жизни Мари Сен-Жак тоже конец. Ее уберут — посадят за решетку или, быть может, убьют — за доверие, которое стало любовью. Каинова печать лежит и на ней, и обрести покой они могут, лишь избавившись от нее. Для них она все равно что сосуд с нитроглицерином посреди порохового погреба. Им нужно залучить ее в свои сети и обезвредить. Пуля в затылок — верный способ обезвредить взрывоопасную память. Тогда она никому ничего не расскажет!

Вийеру столько нужно было растолковать, а времени на объяснение оставалось так мало. Да еще его ущербная память и состояние духа старого солдата. Необходимо было найти точную меру того, что можно рассказать, определить время и долю участия генерала. Джейсон понимал, что просит человека, который ставит честь превыше всего, солгать всему миру. Вийер согласился на это только ради чрезвычайно высокой цели.

Схватить Карлоса!

В доме генерала помимо парадной лестницы имелся второй вход, через калитку справа от лестницы, откуда на кухню доставлялась провизия. Вийер обещал оставить калитку и дверь открытыми. Борн не стал объяснять, что это необязательно и что он все равно попадет в дом — тем более что имитация взлома входила в замысел. Но прежде всего приходилось считаться с опасной вероятностью, что за домом генерала может вестись слежка. У Карлоса были веские на то основания — как, впрочем, и не менее веские основания не делать этого. По зрелом размышлении убийца мог решить, что будет держаться подальше от Анжелики Вийер, поскольку его людей могли схватить и тем самым установить его связь с Парк Монсо. С другой стороны, убитая была его кузиной и любовницей. Единственным человеком на земле, который был ему не безразличен… Филипп д’Анжу.

Д’Анжу! Ну, разумеется, за домом должны следить — двое, десятеро… Если д’Анжу удалось уехать из Франции, Карлос может предположить самое худшее; если же нет — убийце это худшее будет известно наверняка; бывшего медузовца расколют, вытащат из него каждое слово разговора с Каином. Где они? Где люди Карлоса? Чудно, подумалось Борну: если у дома на Парк Монсо сегодня ночью никто не дежурит, то весь его план гроша ломаного не стоит.

Он зря беспокоился: дежурные были на месте. Сидели в седане — том самом, что двенадцать часов тому назад выскочил из ворот Лувра. Те же двое убийц, дублеры других убийц. Машина стояла на левой стороне улицы, метрах в пяти от дома, так что из нее открывался полный обзор. Но только ли этих двоих, развалившихся на сиденьях и внимательно наблюдающих за подступами к дому, выставил Карлос? Борн не знал: вереницы автомобилей тянулись по обе стороны улицы. Он притаился в тени углового дома, наискосок от седана. Джейсон знал, что нужно делать, но еще не понял как. Необходимо придумать уловку, такую, что привлекла бы внимание сидящих в седане и заставила обнаружить свое присутствие их напарников на крыше, где-нибудь в темном окне.

Огонь! Из ниоткуда. Внезапно, в стороне от дома Вийера, но достаточно близко, чтобы всполошить тихую, безлюдную улицу. Переполох… вой сирен… разрывы… взрывчатка. Это он сумеет. Просто дело техники.

Борн повернул за угол, в проулок, и, добежав до ближайшего подъезда, стащил с себя рубашку и порвал ее, от ворота донизу. Затем вновь оделся, застегнул пальто на все пуговицы и поднял воротник. Держа рубашку под мышкой, он выглянул в ночь и стал осматривать автомобили. Ему нужен был бензин, но Париж есть Париж: большинство бензобаков, разумеется, заперты. Большинство, но не все. Хоть у одной машины во всей веренице должен быть бак с легко отвинчивающейся крышкой.

И тут он увидел, что искал. Прямо перед собой, на тротуаре. Привязанный цепью к железным воротам, стоял мотоцикл, небольшой, с маленьким баком-пузырем. Вряд ли крышка его запирается на ночь. Восемь литров бензина — не сорок. Любой вор, взвесив последствия, наверняка решил бы не нарываться на штраф в пятьсот франков из-за столь мелкой поживы.

Джейсон подошел к машине и огляделся: улица была пуста, тишину нарушал лишь шум падающего дождя. Борн попробовал повернуть крышку бензобака. Та легко поддалась и стала бесшумно отвинчиваться. К его пущей радости горлышко оказалось довольно широким, а бак — почти полным. Он вновь закрутил крышку. Еще не время. Недоставало одной детали.

Ее он обнаружил на следующем перекрестке, возле канализационной решетки. Булыжник, выдавленный из своего гнезда на мостовой поколениями автомобилистов. Поддевая его каблуком, Борн расшатал камень и вынул — вместе с другим, более мелким обломком. Положил обломок в карман, а большой булыжник взвесил в руке. Годится.

Через несколько минут Джейсон вытащил пропитанную бензином рубашку из бака и закрутил крышку скользкими руками. Затем обернул рубашкой булыжник, связав для прочности рукава. Теперь он был готов.

Джейсон подобрался к дому на углу улицы, где жил Вийер. Те двое по-прежнему сидели в седане, неотрывно следя за домом генерала. За седаном выстроились три другие машины: небольшой «мерседес», темно-коричневый лимузин и «бентли». На противоположной стороне улицы, прямо напротив того места, где притаился Борн, позади «бентли» стоял белый каменный особняк с выложенными черной плиткой оконными проемами. Сквозь два эркера по обе стороны от лестницы лился слабый свет. Слева, очевидно, располагалась столовая: через окно можно было различить стулья, длинный стол, подсвеченный бликами от зеркальной дверцы буфета в стиле рококо. Окна этого дома, из которых открывался прекрасный вид на эту богатую парижскую улицу, вполне годились для задуманной операции.