Он остановился, вынул из кармана сигареты, чиркнул спичкой и, прикрыв огонь ладонями, чуть развернулся. Краем глаза успел заметить тень — квадратную, широкую. Следивший вновь поспешно нырнул за корпус автомобиля — теперь уже ближе к Джейсону.

Борн подобрался и прыгнул в просвет между двумя машинами, бесшумно упав на руки. На четвереньках обогнул автомобиль, стоявший справа, и, быстро и уверенно работая руками и ногами, пополз по узкому проходу — точь-в-точь паук, перебегающий паутину. Теперь он оказался за спиной у своего преследователя. Затем вновь повернул направо, к центральному проходу, встал на колени и, приникнув к гладкому металлическому боку машины, выглянул. Теперь коренастый незнакомец выпрямился в полный рост. Он был явно ошарашен, потому что, поколебавшись, двинулся к «рено» и пригнулся, пытаясь различить что-нибудь сквозь стекло машины. То, что он увидел, испугало его пуще прежнего: в машине было пусто. Никого. Судорожный вздох оповестил о том, что наблюдатель вот-вот кинется прочь. Его провели. Он знал это и не собирался дожидаться последствий — Борн догадался. Этому человеку поручили следить за машиной и объяснили, что владелец ее крайне опасен. Незнакомец кинулся к выходу.

Пора. Джейсон вскочил и бросился между машинами наперерез бегущему, нагнал, навалился сзади и опрокинул на пол. Мертвой хваткой вцепился одной рукой в толстую шею, пальцами другой надавил на глаза — и с размаха ударил мощным черепом о бетон.

— Даю тебе ровно пять секунд. Отвечай: кто ждет снаружи? — произнес он по-французски, вспоминая при этом гримасу на лице другого француза, в лифте, в Цюрихе: тогда снаружи ждали люди, которые хотели убить его. — Говори. Ну!

— Человек… всего один!

— Где? — Борн крепче сжал горло незнакомца и сильнее нажал на глазные яблоки.

— В машине, — выдохнул тот. — Через дорогу. Господи, ты меня задушишь! Выдавишь глаза!

— Не бойся. Если соберусь, ты почувствуешь. Что за машина?

— Иностранная. Не знаю. Наверно, итальянская. Или американская. Не знаю! Ой! Глаза!

— Какого цвета?

— Темная… Зеленая или синяя, очень темная… Господи!

— Ты работаешь на Карлоса, так ведь?

— На кого?

— Ты слышал, что я сказал. Тебя послал Карлос? — Джейсон еще нажал обеими руками.

— Не знаю никакого Карлоса. Мы звоним человеку, есть телефон. И все.

— Вы ему звонили? — не слыша ответа, Борн нажал еще сильнее. — Говори!

— Да. Пришлось…

— Когда?

— Несколько минут назад. Из автомата на выезде с этажа… Боже! Ничего не вижу!

— Сейчас увидишь. Вставай! — Джейсон рывком поднял толстяка на ноги и пихнул вдоль прохода к «рено». — Иди к машине. Быстро!

Тот обернулся, беспомощно сопротивляясь.

— Ты слышал: быстро! — крикнул Джейсон.

— Я только хотел подзаработать несколько франков…

— Подзаработаешь за баранкой. — Борн подтолкнул его к «рено».

Спустя несколько мгновений маленький черный автомобиль катил вниз по пандусу к стеклянной будке с единственным сторожем и кассой. Сидя на заднем сиденье, Джейсон приставил дуло пистолета к шее толстяка. Другой рукой он протянул в окошко квитанцию и деньги. Дежурный забрал их.

— Поехали! — приказал Борн. — Будешь делать то, что я тебе скажу!

Толстяк нажал на газ, «рено», выскочив из ворот гаража, со скрипом описал полукруг и резко затормозил перед темно-зеленым «шевроле». Хлопнула дверца, послышались торопливые шаги.

— Жюль? Что случилось? Ты за рулем? — раздался мужской голос, говоривший по-французски, и в окне замаячила неясная фигура.

Борн направил дуло в открытое окно, прямо в лицо подошедшему.

— Два шага назад, — произнес он тоже по-французски. — Всего два. И стой спокойно. — Похлопал Жюля по макушке. — Вылезай. Только медленно.

— Нам было поручено только следить, — взмолился Жюль, выбираясь из машины. — И сообщать о твоем местонахождении.

— Я предлагаю вам работу получше. — Борн тоже вылез из «рено», прихватив с собой карту автодорог. — Повозите меня. Некоторое время. Полезайте в свою машину. Оба!

В пяти милях от Парижа по дороге на Шеврез Борн приказал обоим спутникам выйти из машины. На протяжении последних трех миль скудно освещенной третьеразрядной дороги им не встретилось ни единого дома, магазина или хотя бы телефона-автомата.

— По какому телефону вам было приказано звонить? — спросил Джейсон. — Только без вранья. Иначе вам же будет хуже.

Жюль назвал номер. Борн кивнул и сел за руль «шевроле».

Старик в поношенном пальто сидел в пустой, темной кабинке возле аппарата. Ресторанчик закрылся на ночь, и своим присутствием здесь в такой час он был обязан старому другу, которого знавал в прежние, лучшие годы.

Взгляд его был прикован к телефону. Старик ждал звонка. Рано или поздно он раздастся. Когда телефон зазвонит, он выслушает, что ему скажут, затем позвонит сам — и тогда вернутся старые добрые времена. Он станет единственным человеком в Париже, в руках у которого окажутся ниточки, ведущие к Карлосу. Новость шепотом передадут остальные старики, и все снова его зауважают.

Громкий телефонный звонок взорвался, эхом отдаваясь в пустом ресторане. Старый бродяга кинулся к телефону с колотящимся от предвкушения сердцем. Это был желанный сигнал: Каин попался! Дни терпеливого ожидания были прологом к новой славной жизни. Он торопливо снял трубку с рычага:

— Слушаю.

— Это Жюль! — прокричал на том конце прерывающийся голос.

Еще через мгновение лицо старика покрыла пепельная бледность, а сердце застучало так громко, что он с трудом разбирал звучащее в трубке. Но и того, что он услышал, было достаточно.

Ему пришел конец.

Его била дрожь и окатывало раскаленным жаром. Не хватало воздуха. Остались лишь белый жар и оглушительные разрывы, прокатывавшиеся от желудка до головы.

Не выпуская из рук трубки, старик рухнул на пол. Он не сводил глаз с чудовищного аппарата, принесшего ему безжалостную весть. Что делать? Господи, что же ему теперь делать?

Борн шагал по дорожке меж могил, принуждая себя отпустить на волю свое сознание, как велел ему давным-давно, на Пор-Нуаре, Уошберн. Если ему когда и необходимо было стать губкой, то именно теперь, человек из «Тредстоун» должен был это понять. Предельно сосредоточившись, он пытался найти смысл в непомнимом, определить значение образов, которые приходили к нему без всякого предупреждения. Он не нарушал никакой договоренности — в чем бы она ни состояла, — не предавал, не дезертировал… Он просто стал увечным, неполноценным, вот и все.

Ему во что бы то ни стало нужно найти человека из «Тредстоун». Где на этих обнесенных стеной метрах безмолвия он будет ждать? Где рассчитывает встретить его? Джейсон приехал задолго до часа ночи, «шевроле» бегал куда быстрее заезженного «рено». Миновав кладбищенские ворота и проехав лишние несколько сот метров вдоль ограды, он свернул с дороги и оставил машину в глухом месте. Когда он пешком возвращался к воротам, пошел дождь. Холодный мартовский дождь — но не сильный, почти не нарушавший кладбищенской тишины.

Он поравнялся с несколькими могилами, расположенными бок о бок и обнесенными невысокой металлической оградой с возвышающимся над ней двухметровым алебастровым крестом, — и остановился. Случалось ли ему стоять здесь прежде? Кажется, где-то в глубине сознания сейчас приоткроется еще одна дверь — или он просто беспомощно пытается ее отыскать?

И вдруг его осенило. Дело было не в этом скоплении надгробных плит, не в этом высоком кресте и не в низкой металлической ограде, — а в дожде… Внезапно хлынувший дождь. Толпа людей в трауре, хлопанье зонтов. И двое среди этой толпы, сойдясь, задевают друг друга зонтами, бормочут извинения — и продолговатый коричневый пакет незаметно для окружающих перекочевывает из рук одного в руки другого, из одного кармана в другой.

И еще кое-что… Один всплывший в памяти образ тащил за собой другой… Снова дождь — но не холодный, моросящий, а настоящий летний ливень, хлещущий по белому мрамору… мерцающая поверхность камня… и кругом колонны, ряды колонн… Уменьшенная копия античного храма… На противоположном склоне холма. Возле ворот. Белокаменный мавзолей, миниатюрный близнец знаменитого Парфенона. Мимо которого он прошел пять минут назад, глядя, но не узнавая. Там был этот внезапно хлынувший ливень, два столкнувшихся зонта и мгновенно переданный пакет. Джейсон взглянул на светящийся циферблат часов. Четверть второго. Он опрометью кинулся назад по дорожке. Еще есть время. Достаточно, чтобы заметить фары автомобиля, чиркнувшую спичку или…