— Евгений Владиславович, пиротехник готов?

Генерал присел на корточки и сурово поглядел в лицо Салманова:

— К вам, гражданин Салманов, мы претензий никаких не имеем, хотя по-человечески вас трудно понять — знать о предстоящих взрывах в Москве и ни слова не сообщить об этом органам. Наш сержант жизнью рисковала, чтобы все выяснить и вам жизнь спасла сегодня. Готовы ли вы теперь выступить на будущем показательном процессе над экстремистами?

Руслан вздохнул:

— Вы же ничего не знаете, я из-за мамы молчал. У нее была операция на сердце. Что-то с сердечным клапаном. Она ничего не знает. Я занял деньги и попал к ним. Вы даете гарантии, что моя мать останется жива?

Генерал кивнул:

— Даем. Сейчас вам на спины под рубашки приклеят несколько пакетов с кровью и крошечные взрыватели. Вам надо зайти на средину бассейна, когда за спиной раздастся треск, упасть в воду лицом и с минуту не шевелиться. Вода должна успокоиться. Мы сделаем несколько снимков «трупов» для газет.

Салманов возмутился:

— Это убьет мою мать! Ее сердце не вынесет!

Генерал покачал головой:

— Предоставьте это нам. Ваша матушка уже здесь. Мы тихонько вывезли ее из квартиры и все рассказали. Джения Хасановна, подойдите пожалуйста.

Перед Русланом, из-за зеленых зарослей, появилась мать. Сухощавая, высокая женщина была бледна. Остановилась на дорожке, в метре от Салманова, разглядывая его и Марину. Он заметил, что мать выглядит больной. Глядя сыну в глаза, тихо спросила:

— Как ты мог? Разве стоит моя жизнь жизни сотен? Я растила тебя, считала добрым и честным мальчиком. Ты пошел на поводу у нелюдей. Руслан, я лучше умру, нежели увижу, как другие умирают в муках. Ты должен помочь. Моя жизнь ничего не стоит. Я достаточно прожила. Не допусти гибели людей!

Салманов опустил голову:

— Мама, прости меня… — Тут же поднял лицо: — Я сделаю все, что будет надо! Командуйте…

Джения Хасановна и генерал Бредин отошли в сторону и заговорили между собой. Генерал давал ей указания, как вести себя. Старая учительница внимательно слушала, кивая головой.

К сидевшим на краю мокрым «ботаникам» подошел прихрамывающий прапорщик Евсеич. Марина стащила рубашку. Руслан, глядя на нее, тоже стянул мокрую ткань. Пиротехник приклеил к их спинам пакетики с кровью и взрывателями. Марине досталось три «пули», Руслану — пять. Прапорщик сам, аккуратно, помог им одеть рубашки. Будущие «трупы» застегнулись и направились к средине бассейна, где растений было поменьше, чтоб не переломать редкие гиацинты. Остановились на более-менее свободном пятачке. Пиротехник спросил:

— Готовы?

Оба кивнули. За спиной раздались хлопки. Марина и Руслан рухнули в воду и застыли, чуть покачиваясь на воде, раскинув руки. Раздались шлепки. Кто-то брел к ним. Вода озарилась вспышками. Даже сквозь закрытые веки, Марина чувствовала яркий свет. Затем, когда они уже начали задыхаться, по плечам постучали. «Мертвецы» вскочили на ноги и с трудом отдышались. Генерал махнул рукой:

— Вылезайте. Все отлично прошло.

По дороге Марина поскользнулась и окунулась в воду еще раз. Руслан подхватил ее за талию обоими руками и приподнял над водой. Выбрался сам на край бассейна. Протянув руку, помог выбраться Степановой на дорожку из плиток. Пойманный стрелок лежал словно мертвый. Ему, чтоб не трепыхался, вкатили укол снотворного и он спокойно спал. К его груди тот же пиротехник клеил два пакетика с кровью и взрыватели чуть больше. Затем застегнул кожаную куртку. Нажал на пульт. В куртке образовались две дырки и начало расползаться кровавое пятно. Когда влага распределилась по всей груди, сделали несколько снимков. Затем подошло двое молодых милиционеров, получивших инструкции и снялись на фоне зелени. Это были «герои» будущего репортажа.

Глава 11

Через сутки в нескольких газетах появилось сообщение, что в Ботаническом саду погибли трое людей. Преступник застрелил Анжелику Полеву и ее друга биолога Руслана Салманова из ревности, но и сам погиб от руки бдительных охранников. Были даны фотографии плавающих трупов, застреленый бандит и «доблестные» охранники.

Марина и Руслан читали газету вместе, сидя на диване. Сошлись на том, что они на трупы похожи, а стрелок и подавно. Зато рассказ о «преступлении» их здорово позабавил. Оба нахохотались всласть. Привез газету, специально для них, водитель генерала Коля. Выгрузил в коридор огромную сумку продуктов, чемодан Степановой с вещами и кое-какую одежду для Салманова, остававшуюся у его матери. В квартиру Руслана никто, естественно, не ездил.

Они жили на конспиративной двухэтажной даче разведчиков в Мытищах. Зимой сюда редко приезжали, лишь в крайних случаях. Сейчас был именно он. За дачей следил и регулярно протапливал ее специально нанятый человек. Старик был далек от разведки и считал, что дом принадлежит «новому русскому». Когда появились живые «трупы», тут вполне можно было жить. Смотрителю тут же сообщили, что в ближайшие дни он может отдыхать. Маринку потряс слой пыли на мебели. В дом была проведена холодная вода и внутри имелся туалет. Это все же были удобства — не таскайся с ведрами.

Марина и Руслан прибыли после восьми вечера. Она сразу устроила приборку в доме. В стороне стояла крепкая, еще новенькая, баня. Зимой ею никто не пользовался. Женщина осмотрела баньку на следующий день и заявила:

— Вот здорово! Наконец-то попарюсь всласть!

Руслан посмотрел удивленно, но ни о чем не спросил. Рядом шумел лес. Дача стояла на окраине Мытищь. Со всех сторон, кроме ворот, ее окружали деревья. Возле въезда стояла огромная мрачная ель. От ворот до дома было приблизительно метров сто. От дома до бани метров пятьдесят. Зато рядышком с баней находился колодец. К нему была проторена тропа и женщина поняла, что им пользуются. Заглянув внутрь, заметила, что воды довольно много, несмотря на зиму. Марина разыскала в кладовке лыжи с ботинками. Предложила Салманову:

— Не хочешь прокатиться по лесу? На улице здорово! Словно дома нахожусь! Морозец легкий!

Он спросил:

— Ты не москвичка?

— Нет, но откуда, лучше не спрашивай…

Он начал собираться:

— Я на лыжах плохо езжу, но готов составить тебе компанию.

Степанова заговорила на чеченском:

— Торопиться не станем. Времени у нас хоть отбавляй. Завтра наши похороны состоятся. Надеюсь, ты не суеверен?

Он машинально ответил на чеченском:

— Нет. Говорят, когда хоронят, а ты жив — это к долгой жизни.

У Маринки почему-то защемило сердце, но она не подала и вида. Салманов наконец понял язык, на котором говорил с женщиной и задал вопрос:

— Ты говоришь на чеченском так, словно сама чеченка. Что ты еще знаешь? Или это секрет?

Степанова подняла голову, она как раз завязывала шнурки у ботинок:

— Арабский, пушту и фарси. Однажды пришлось притвориться арабкой. Ох и измучилась я с паранджой и длинной хламидой, которая зовется платьем.

Он усмехнулся. С минуту глядел на нее, пытаясь представить в восточных одеждах. На ум приходили лишь прозрачные шаровары и туника. Расшитые золотом подушки и кальян с длинным мундштуком. Мужчина покрутил головой, чувствуя, как сердце бешено забилось после подобных видений. Оба вышли во двор, где стояли воткнутые в снег лыжи и палки. Женщина в минуту справилась с запорами и стояла, ожидая его. Руслан кое-как застегнул крепления, шагнул и запор растегнулся. Женщина подъехала ближе и присела:

— Ставь ногу! Приподними пятку повыше… — Закрепила крючок в пазу и перешла на другую сторону: — Теперь давай и эту ногу. Ботинок еле держится.

Руслан с какой-то радостью в душе подчинялся ее требованиям. Она быстро справилась с его креплениями и шагнула вперед. Он спросил:

— Ты замужем?

— Нет, но у меня есть любимый человек. Не строй планов насчет меня, Руслан. Я не тот человек, что тебе нужен. Тебе нужна очень спокойная женщина, а я жить в тишине разучилась.