Из двух взводов, летавших в Кизляр, погибло двое. Четверо получили тяжелые ранения и были отправлены в госпиталь Махачкалы. Легкораненые перевязали себя сами и летели в Дуба-Юрт вместе со всеми. Молчали всю дорогу, прокручивая в головах проведенную операцию. Все ломали голову над тем, каким образом Радуеву удалось пройти через многочисленные посты и секреты на территорию Дагестана незамеченным. С горечью понимали — их снова предали.

Степанова, прежде чем залезть в вертолет, с сожалением посмотрела на бушлат, покрытый кровью и грязью. Его совсем недавно выдали на складе. Теперь многочисленные дыры от осколков превратили одежду в рванье. Женщина вздохнула: зашивать придется долго. Мужики выглядели ничуть не лучше. Лица у всех покрылись копотью, синяками и кровоподтеками. Воды не хватало. Натаять снега и умыться не хватило времени и пришлось терпеть.

Все столпились возле вертолета, разглядывая друг друга и неохотно переговариваясь. Марина осторожно дотронулась до скулы, на которой «красовался» огромный синяк. Языком дотронулась до зубов и поморщилась от боли. Чеченец «угостил» ее рукояткой ножа от всей души. Она провела пальцем по нижней губе и констатировала, что губу сильно разнесло. Левый глаз наполовину заплыл и она постоянно видела край щеки. Посмотрела на разбитые в кровь руки. Остановившийся рядом Мешков тихо сказал:

— Здорово ты того гада прикладом дунула! Если б не ты, мне бы конец. С двумя бы не справился. Спасибо.

Она недовольно проворчала:

— Да ладно тебе. Ты ведь тоже мне спину прикрывал. Думаешь, не видела, как ты тесак метнул? Лучше посмотри, что это такое мне в правое плечо впилось. Я рукой шевельнуть не могу. Больно.

Он посмотрел и ничего не обнаружил, кроме большой дыры в бушлате. Так и сказал. Она попросила:

— Помоги бушлат стащить…

Расстегнула пуговицы. Мешков взялся за правый рукав и снял одежду с плеча. Посмотрел и присвистнул:

— Не шевелись, Марина. Сейчас вытащу…

Мужики сгрудились рядом, поглядывая на двух сержантов. Один заранее вытащил из кармана перевязочный пакет и теперь внимательно смотрел на ее плечо. Все почему-то затихли. Степанова попыталась вывернуть шею и посмотреть, но ничего не получилось. Резкая боль в плече заставила ее вскрикнуть. Мешков успокоил, придерживая ватно-марлевую подушечку на ране:

— Вот и все. Держи на память. Видно на излете был, иначе у тебя руки бы не было. Пошли в вертолет, перевязать надо. Вроде и неглубоко влез, а крови много…

Он всунул Марине в левую руку здоровенный осколок с зазубринами по краям в виде пилы. Начиналась посадка. Двое мужчин подхватили женщину под руки и помогли подняться на борт. Кто-то прихватил ее рюкзак. В вертолете Степанова скинула бушлат и куртку. Попросила Ивана:

— Пусть Бутримов палатку подержит, пока ты меня перевязываешь. Не раздеваться же при всех? Знала бы, что это осколок, в медчасти попросила бы вытащить. Думала, просто забилось что-то…

Они отошли в хвост вертушки. Володя держал ткань, искоса поглядывая на по пояс раздетую женщину. Марина была сверху лишь в бюстгальтере. Холод пробирал до костей. Мешков торопливо перевязал плечо. Помог натянуть тельник и куртку. Бутримов убрал завесу и сел вместе с остальными. Иван наклонился и тихо спросил:

— Марин, откуда у тебя шрамы от ожогов на руках?

Она посмотрела ему в глаза:

— Афганистан. Это была моя последняя операция под кличкой «Искандер»…

Подполковник Силаев узнал, что Марина вернулась в Чечню и улетела в Кизляр, столкнувшись с полковником Огаревым возле полевой кухни. Костя решительно подошел к нему и без обиняков спросил:

— Товарищ полковник, разрешите обратиться?

Спецназовец пожал плечами:

— Говорите, Константин Андреевич. О Марине хотите спросить? Она в Кизляре из-за произошедших событий.

Силаев кивнул:

— О ней. Что с тем слепым полковником?

— В Москве лечится. По словам Марины генерал-полковник Бредин оставляет его своим адьютантом. Олег Маркович обучается работе вслепую на компьютере и пишущей машинке.

— А Марина?

Огарев не знал о планах женщины и искренне удивился:

— Что, Марина? Продолжает воевать. С Ахмадом драку устроила, а убить не смогла. Хотя сама говорит — возможность была. Теперь решила сцапать его живьем.

Костя вздохнул:

— Вы не могли бы сообщить мне, когда она появится? Мне с ней поговорить надо…

Геннадий Валерьевич чуть улыбнулся:

— Сообщу. Вы все там же располагаетесь?

Силаев кивнул, попрощался и ушел.

Но встретиться в Дуба-Юрте еще раз им не пришлось. Огарев ждал женщину у вертолета с ее рюкзаком в руках. Схватил за руку и потащил к соседнему, готовому взлететь вертолету со словами:

— Генерал звонил — ты срочно нужна в Москве. Он ничего не объяснил. Просто потребовал найти. Я связался с Кизляром, а мне сказали, что вы уже вылетели. Задержал вертолет. Твои вещи собрал. Сейчас свяжусь с Москвой. Передам, чтобы встречали…

Ошеломленная Степанова снимала автомат и жилет с остатками боезапаса на ходу. Успела кивнуть мужикам на прощание и скрылась в вертолете, который тут же взлетел. Спецназовцы смотрели вслед с откровенной жалостью. Они могли отдыхать, а Марине снова предстояла работа. Все понимали, что Бредин не стал бы просто так вызывать женщину. Видимо случилось что-то серьезное, раз генерал решил привлечь Степанову. В последнее время, мужики заметили, она все чаще разрывалась между столицей России и Чечней.

В самолете многие поглядывали на женщину с удивлением. Все летели чистые и аккуратные, а ее камуфляж говорил сам за себя — побывала в переделке. Весь перелет она спала, прижавшись головой к стене. Усталость на измученном лице заставляла соседей разговаривать вполголоса. Все летевшие были бывалыми вояками и не осуждали за подобный вид. Хотя кое-кто с сочувствием подумал: «Если не встретят, первый московский мент в камеру засадит, как бомжа».

Генеральская «Волга» стояла у взлетной полосы. Изодранный бушлат и грязное лицо с синяками, ссадинами и кровоподтеками здорово ошеломили генерала. Он впервые видел подчиненную в таком жутком состоянии. Бредин, когда она устроилась на заднем сиденье, не выдержал и спросил:

— Где побывала? На тебе, надеюсь, не собак тренировали?

Марина усмехнулась:

— В Кизляре побывала.

Генерал быстро спросил:

— Это Огарев приказал? Мне, кстати, он ни словом не обмолвился о том, где ты находишься.

— Да нет, полковник не при чем. Я сама заставила его включить меня в группу. Вы же знаете, как я умею настаивать. Что случилось?

Евгений Владиславович покачал головой, еще раз поглядев на измазанное порохом и кровью лицо:

— Давай так, я тебя увезу в твою комнатенку. Себя в порядок приведешь. Переоденешься. Потом в управление придешь. Я не думал в подобном виде тебя увидеть, собирался прямо к себе увезти. Тут не столько рассказывать надо, сколько показывать. Времени у нас осталось чуть больше суток. Соберись, Марина! Понимаю, что устала, но надо!

Женщина пожала плечами:

— Надо так надо. Товарищ генерал, пока едем, я посплю. Вы не против?

— Не против.

За стеклом автомобиля мелькали заснеженные деревья. Дорога представляла собой длинный туннель из сосен и елей с редкими вкраплениями берез и дубов. На улице стоял мороз и каждая иголка покрылась белым налетом инея. Зрелище было безумно красивое и даже генерал поддался очарованию зимнего русского леса. Ехать предстояло больше часа. Бредин молча смотрел на мелькавшие деревья какое-то время. Затем задумчиво взглянул на спокойно спавшую женщину и вполголоса сказал солдату-водителю:

— Гляди, Коль, как сержант наш измучилась. Спит так, словно в постели дома находится.

Солдат взглянул в зеркальце над лобовым стеклом и ответил:

— Устала. Вон лицо-то как почернело. Товарищ генерал-полковник, а это правда, что она уже пятнадцать лет в армии? И все годы в спецвойсках?