Когда он влетел на утес, тельняшки на Маринке уже не было. Голая грудь смотрела острыми сосками в небо. Она лежала на замшевшем камне, так и не придя в сознание. Двое боевиков торопливо сдирали с нее брюки. Ахмад выстрелил в воздух из пистолета, чтобы охладить горячие головы. Все резко замерли и оглянулись. Он рявкнул:

— Я приказал доставить ее ко мне живой! Искандер нам еще пригодится!

Он прошел с охраной мимо расступившихся боевиков, словно по коридору. Надернул до бедер стащенные брюки, застегнул пуговицу на поясе. Застегивать ремень не стал. Стащил с себя куртку и прикрыл Степанову. Затем связал ей руки и легко подхватив на руки, понес вниз. Бовики с нескрываемой злобой смотрели ему вслед и обязательно кинулись бы, если б не охрана. Новые русские уголовники, присланные Масудом для охраны любимца пару дней назад, пятились, держа под прицелами автоматов возбужденную толпу.

Палатка Ахмада, находившаяся дальше остальных, была цела. Туда он и внес пленницу. Уложил на свою кровать. Зажег походный фонарь и осмотрел голову. Крови нигде не было, только здоровенная шишка прощупывалась на затылке. Пучок волос смягчил удар. Горев достал аптечку из рюкзака. Вытащил флакончик с нашатырем и поднес к носу женщины. Она вздохнула, закрутила головой и очнулась. Колька убрал пузырек. Присел рядом на край кровати. Степанова начала соображать и теперь зло смотрела на него, хотя не произнесла ни слова. Зато натянула веревки на руках так, что кисти стали багрово-синими.

Ахмад разглядывал ее лицо минуты две: Марина была все так же красива. Легкие морщинки ничуть не портили лица. Изнутри поднялся жар. Он почувствовал, как вспыхнули щеки. Дыхание стало прерывистым. Николай попробовал провести пальцем по ее скуле. Зубы мгновенно вцепились в палец и цапнули так, что мужик охнул. Вскочил и затряс рукой, разбрызгивая кровь. Она, словно подброшенная пружиной, села на постели, а затем вскочила на ноги, не обратив никакого внимания, что куртка упала и сверху на ней ничего нет.

Ботинок впился Кольке в живот. Следующий удар пришелся мужику в висок. Горев не ожидал такой прыти и не успел среагировать. Он рухнул на пол, на короткое время потеряв сознание. Пальцы связанных рук выдернули нож из ножен на его поясе. Степанова села на кровати, зажала тесак коленями и торопливо принялась перерезать веревку.

Колька заворочался на полу и она вскочила, чтобы пнуть его еще разок. Не успела придержать нож и тот упал. Марина не стала терять времени. Горев начал подниматься на четвереньки. Отвела ногу назад, чтобы ударить посильнее. Он вцепился рукой за вторую ступню и дернул. Женщина молча упала на спину, а он навалился сверху. Потерял голову от страсти, забыв обо всем. Тискал груди и яростно пытался добраться до губ. Степанова согнула ногу в колене и со всей силы заехала ему между ног. Он взвыл и скатился с нее. В дверь заглянула голова охранника, но он выматерил парня сквозь стоны и тот скрылся, решив не вмешиваться без приказа.

Марина дотянулась до ножа, прижала его коленом и перерезала веревку одним коротким рывком. При этом сильно порезала ладонь, но даже внимания не обратила. Схватив куртку Горева, напялила на себя, не застегивая. Наклонилась за ножом. Собиралась обернуться, чтоб разобраться с врагом, но он вновь налетел на нее. Уронил лицом на кровать, заламывая руки назад и скрипя зубами от боли в промежности. Прошипел в ухо:

— Успокойся! Не трону! Поговорить надо!

Легко сдернул с нее не застегнутый ремень и связал руки за спиной. Собственным ремнем спутал ноги. Горев устал от борьбы. Забрал лежавший на постели штык-нож и не глядя, засунул его в ножны. Не смотря на ее дерганье и попытки пнуть его связанными ногами, перевязал порезанную ладонь, из которой продолжала течь кровь. Усадил на постели. Придвинув ящик, сел напротив. Стер пот со лба, мрачно глядя на нее и повторил:

— Поговорить надо…

Она злобно прошипела:

— Как с Амиром? Давай! Только х… я тебе чего скажу! Ты палач и предатель! Я мертвая буду мстить тебе из могилы. Ты проклят собственным отцом!

Он горько усмехнулся и вздохнул:

— Вот об этом я и хочу поговорить. Скажи, где Витюха воюет? Слово даю, отпущу.

— Навоз осла дороже твоего слова стоит. Я не скажу ничего!

Маринка плюнула ему в лицо и отвернулась. Николай достал платок из кармана брюк. Тщательно протер физиономию и посмотрел на вход палатки. Он прекрасно знал, что может позвать телохранителей и сделать с Маринкой все, что угодно. Уже готов был позвать, но каким-то шестым чувством понял — она умрет, но не расколется. Ахмад сообразил, что допустил ошибку, отдав приказ пытать Бесланова и надеясь, что увидев раны, она быстро сдастся. Николай решил идти другим путем, надеясь хоть немного смягчить ее сердце. Спросил:

— С дружком попрощаться хочешь?

Она внимательно посмотрела на него. Губы чуть скривились в усмешке. Горев понял, что Марина раскусила его игру и решения не изменит. Сквозь пепельно-серые губы протиснулось:

— Хочу.

Он не решился отступить. Молча расстегнул ремни на ее руках и ногах. Знал, что сопротивления она не окажет, чуял это. Бросил свою тенниску:

— Оденься и пошли. Пытаться бежать не советую.

Но не отвернулся. Степанова безо всякого смущения скинула его куртку и натянула тенниску на обнаженное тело, не сводя глаз с его лица. Она переодевалась как-то демонстративно. Николай обратил внимание на шрамы. Бывшая приятельница отбросила волосы назад. Приподняла брючину на ноге и выдернула бечевку, вдетую в край. Легко разорвала ее, хотя бечевка выглядела новой. Собрала волосы в хвост и завязала этой бечевкой. Накинула на тенниску куртку и первой, молча, вышла из палатки.

Горев шагнул за ней. Рядом с палаткой столпились почти все боевики, кто остался в живых. Они прислушивались к тому, что происходило внутри и недоумевали: из палатки не доносилось ни звука. Степанова даже внимания не обратила, а чехи опешили от ее появления. Женщина уверенно направилась туда, где лежало тело Бесланова. Бандиты двигались следом, разглядывая знаменитого Искандера. Они уже успокоились. Николай шагал сзади, на метр отдалившись от нее и готовый в любой момент схватить.

Странной была эта процессия. Маринка шла впереди, как командир, следом Ахмад с охранниками и толпа вооруженных боевиков. Амир лежал в той же позе. Его никто не трогал все это время. Марина опустилась на колени перед похолодевшим трупом. Приподняла тяжелое тело и прижав к себе, застыла, уткнувшись лицом в его волосы. Толпа бородачей окружила ее со всех сторон. Нет, она не плакала, как надеялся Колька. Она гладила волосы, лицо и тело Амира, что-то шепча про себя. Целовала холодный лоб и щеки. И вдруг — чеченцы обмерли! — она начала читать молитвы на чеченском. Молитвы, какие читают над умершими в аулах. Говорила отрывисто, временами замолкая, так как горло перехватывало. Произнеся последнее слово, положила тело на землю и потребовала у ближайшего к ней бандита:

— Лопатку принеси!

Он не рискнул возразить. Даже не посмотрев на командира, кинулся к палаткам и принес ей маленькую саперную лопатку. Женщина отмерила шагами место для могилы на склоне оврага и принялась копать. Горев хотел помочь. Принес еще одну лопатку и подошел, но она злобно распрямилась и напряглась:

— Ты не имеешь права касаться этой земли! Амир будет лежать здесь! Рука палача не осквернит его могилы. Он был моим другом! Прошел Афган, а ты, предатель собственного народа, проклятый родным отцом, убил его моими руками. Но кровь на тебе, а не на мне! Уйди с глаз, если не хочешь, чтоб твоя голова слетела, как кочан с плеч. Я с такой лопаткой в рукопашную ходила. И палачей своих забери. Слово даю, что не уйду! Ты меня знаешь…

Она смотрела с такой ненавистью, что Николай попятился. Боевики переглядывались. Горев развернулся и приказал:

— Уходим.

Сам, не оборачиваясь, направился к палатке. Чехи, часто оглядываясь на занятую работой женщину, отправились следом. До многих дошло, что Ахмад и Искандер давно знакомы. Издали, они в течение часа наблюдали, как она копала каменистый склон, часто выбрасывая камни. Когда из могилы торчала лишь голова, Марина выбралась наружу. Руки были стерты в кровь. Рана на ладони ныла, повязка покрылась грязью, но она думала об этом, как о досадном недоразумении.