На обратном пути, вновь зашли к Марине в дом. Она продемонстрировала им “Ремингтон” сына и свою “тулку”. Следователь внимательно осмотрел оба ружья, поднес к носу стволы и категорично заявил:
— Из них очень давно не стреляли! Все ясно. Теперь можем ехать в город!
Мужчины дождались, когда она управится со скотиной и направились обратно в деревню вместе с лесничихой.
Появление в районе московского следователя, охотоведа и генерала, их требование о пересмотре дела, крепко обескуражило районное начальство. Все засуетились и принялись названивать в область, пытаясь избежать наказания. Ковалев попытался поговорить со Степановой, но она отказалась:
— Не о чем нам разговаривать! Я слышала, как вы втаптывали в грязь мое честное имя. Попробуйте теперь повторить свой трюк…
Лесничий опустил голову. Рогаткин чувствовал себя весьма неуютно под взглядом московского следователя, когда тот выкладывал факты в его же кабинете. Трое его подельников больше не смеялись. Судья тоже понял, что для него наступают “черные” дни. По городу мгновенно разнеслась весть о смене начальства. Костромские покровители не решились вмешаться…
Генерал решительно заехал в «белый дом». Остановив вскочившую секретаршу взмахом руки, он шагнул в кабинет. За широким дубовым столом сидел уже не молодой мужчина с красноватым лицом. Увидев генеральские погоны, он мигом понял, кто стоит перед ним. Мэру уже доложили о появлении «москвичей». Поздоровавшись, быстро спросил:
— Чем могу служить, товарищ генерал-лейтенант?
Бредин, без приглашения, опустился на стул напротив. С минуту глядел на мужика и молчал. Потом тихо спросил:
— Как вы, мэр, могли допустить, что судят честного человека? Возможно, единственного на весь район. Вы что не видите и не замечаете ничего? А может вам все равно?
Мэр вздохнул и потер руки:
— Разве в Москве не тоже самое происходит? Каждый метит на чье-то место. У Степановой есть такой защитник, как вы, а ведь у большинства их нет. Каждый вынужден бороться за себя. Сегодня вы взяли верх и я даже рад, что так случилось, но ведь могло бы случиться и по-другому…
Генерал понял бесполезность разговора. Он молча встал. Еще раз взглянул в лицо мэра и вышел не попрощавшись…
Ночевали московские гости в доме Ушаковых. Бредин собирался уехать на другой день в Москву. Ему не хотелось, но дела не ждали. Вечером у них состоялся с Мариной серьезный разговор. Генерал, несмотря на усталость, предложил ей прогуляться. Женщина согласилась. Дети уже спали.
Дождь прекратился еще днем. На небе высыпали звезды. Вокруг стояла тишина. На улице стояла душная теплота. Мужчина и женщина ушли на берег реки. Всю дорогу генерал оглядывался по сторонам. Старался делать это незаметно, но она видела и поняла, что Бредину будет неприятно, если их услышит еще кто-то. Встали на косогоре. Марина посмотрела вниз, на лодки и предложила:
— Может покатаемся, товарищ генерал? Только чур, гребу я!
Он обрадовался. Не стал протестовать и откровенно сказал:
— Да я и грести-то путем не умею. Слава Богу, хоть плавать научился!
Женщина рассмеялась. Спустились вниз. Причем оба едва не грохнулись, поскользнувшись на раскисшей земле. Степанова столкнула лодку на воду. Бросила на корму захваченную куртку:
— Садитесь, товарищ генерал, на нее, а то испачкаетесь. — Вставила весла в уключины и сильными гребками погнала посудину на средину реки. Остановилась, сбросив якорь из пары тракторных траков: — Теперь можно говорить спокойно, никто не услышит.
— Значит, заметила, как я вертелся?
— А то как же. Выучка, никуда не денешься!
Бредин вздохнул. Опустил локти на колени и наклонился к ней:
— Сведения из Пакистана поступили. Приятель твой бывший, неподалеку от Пешавара боевиков обучает. В общем передает им все знания, которые у нас получил и в пакистанской разведшколе. Правая рука Ахмад Шаха Масуда. Тот, по сведениям, доверяет ему больше, чем своим родственникам. Сам Масуд находится пока в добрых взаимоотношениях с Усамой бен Ладеном, саудовским миллионером, который ему деньги дает на покупку оружия. Слышала о таком? Вот-вот… В Афганистане был задержан один из тех, кого Горев учил минировать и убивать, так и узнали. Афганские товарищи подсуетились и нам сообщить успели…
Степанова аж зубами заскрипела:
— Товарищ генерал, может мне еще одну вылазку в Пакистан сделать и шлепнуть Кольку?
— И как ты себе это представляешь? Мы войска вывели, там каждый прилетевший из России берется на заметку. О тебе каждая собака в Афгане наслышана. Ты не знаешь, но мне-то известно, что случилось после твоего последнего задания. Пакистанцы в упор заявляли в прессе, по радио и телевидению, что группа под командованием женщины с кличкой Ясон проникла на их территорию. Что был бой и доблестным пакистанским пограничникам удалось отбить нападение. Каково? Вы с пленными скрылись, а у них сотни убитых и раненых откуда-то появились. Листовки на афганской территории раскидали, где твой фоторобот нарисован. Один из наших разведчиков переслал пару штук. Сдал тебя приятель детства, сдал с потрохами! Ты извини за подробность, даже родинка на правой лопатке описана! Есть такая у тебя? Нельзя тебе в Афган, понимаешь, нельзя! И я тебе никогда такого разрешения не дам! Не стоит твоя жизнь жизни предателя!
Он характерно хмыкнул и замолчал. Марина знала эту особенность генерала. Тот всегда так делал, если разговор еще не закончен, а только начинается. Насторожилась:
— Есть у меня такая родинка… Что вы хотите, товарищ генерал? Говорите откровенно, я эту вашу манеру хмыкать за годы службы изучила…
Он усмехнулся невесело:
— Наблюдательная!.. Дело вот в чем. Только сугубо между нами! Афганистан закончился, так теперь у нас на юге неспокойно жить стало. Пока все молчат и никому невдомек, что Северный Кавказ похлеще будет. Афган прогулкой покажется…
Степанова искренне удивилась:
— Что такое? Почему вы так говорите? Это же советская республика!
— Только творится в ней уже сейчас такое, что и в страшном сне не приснится! У нас как всегда, пока гром не грянет — не перекрестимся! А ведь уже сейчас стоило бы внимание обратить: похищения людей, рабство, выживание русских со своей территории, безнаказанные убийства и грабежи русскоязычного населения и даже набеги на казачьи станицы в Краснодарском крае. Вот о чем я говорю, Марина!
— Разве рабство в наше время возможно?
— К сожалению… Война будет. Я на тебя могу рассчитывать? Разведчики потребуются с опытом, способные в горах приспособиться. Стреляющие отлично. Фарси и пушту знающие.
— Зачем языки-то? Ведь у чеченцев свой язык…
Он вздохнул:
— Свой-то свой… Только уже сейчас там имеются и афганцы, и пакистанцы, и арабы. Есть и те, которых Горев обучал. Нелегально правда, но имеются! Разведка докладывает, что заинтересован в продолжении войны, уже на нашей территории, некий Усама бен Ладен. Лагеря какие-то создаются по подготовке подрывников и диверсантов. Я отправлял небольшую группу, безрезультатно. Тебя бы отправить, да сейчас с этим судом надо разобраться, да и дочка у тебя еще маленькая. Справимся…
Степанова немного помолчала, обдумывая то, что услышала:
— На ваш взгляд, скоро война будет?
Бредин в упор взглянул ей в глаза:
— Хорошо, если пять лет в покое проживем. Сведения поступают неутешительные.
Она вздохнула:
— Когда скажете, тогда и поеду. Хотя, куда мне до молодых, старею…
Генерал наклонился и хлопнул ее по колену:
— Такая “старушка”, как ты, молодому фору даст! Судя хотя бы по тому, что ты без оружия против четверых мужиков выступила. Так что не прибедняйся! Я тебе словарь чеченский привез, посмотри, может выучишь. У тебя восточные языки хорошо идут. Я считаю, мы договорились?
— Договорились, Евгений Владиславович.
Ушаковы тоже не спали. Елена Константиновна долго ворочалась, а затем спросила мужа, лежавшего рядом: