Шестнадцать лет спустя он заглянет глубже, и поймет, насколько его отношение к жизни было поверхностно, и что, несмотря на его иммунитет, двадцатитысячная машина ПГТ Красный давно уже добралась и до него, хотя он этого и не заметил.

     Прибыв на место, историк Семыгин обнаружил небольшую поляну, странно не тронутую тайгой. Жесткая рыжая трава с бледно-зелеными прожилками топорщилась, словно шерсть одежной щетки. Трава была густой, а потому сильно затрудняла поиски, да еще и норовила оставить на коже порезы. Но через пару часов Аркадий Юрьевич заметил выступающий из земли камень. Поработав вокруг него лопатой, историк Семыгин заключил, что этот камень — часть фундамента.

     Следующие три недели, вплоть до сентября, Аркадий Юрьевич все свободное время посвящал раскопкам. Иногда свидетелями его археологических изысканий становились жители Красного. Люди подходили и любопытствовали, зачем почтальон Семыгин ковыряет пустырь. На что Аркадий Юрьевич честно отвечал, что ищет клад, зарытый купцом Дубоветским двести лет назад. Горожане улыбались, потому что к умопомешательству соседей и близких были приучены, радовались, что помешательство почтальона не злое, и с чувством торжества здравого смысла покидали новоиспеченного археолога.

     Аркадий Юрьевич искал, конечно, не клад, но информацию, потому что она была для него куда ценнее всех предметов роскоши купеческой семьи. Но, отвечая случайным ротозеям подобным образом, он и представить себе не мог, насколько его слова совпадут с предстоящим открытием. Потому что 2-го сентября он действительно откопал клад — в самом прямом смысле этого слова.

     Когда историк Семыгин полностью освободил от грунта каменный фундамент, он понял, что пол помещения когда-то был деревянным, кое-где остались целые фрагменты гнилого дощатого покрытия. Тщательный анализ конструкции пола вполне конкретно указывал на наличие подвала, и вскоре Антон Павлович вход в него обнаружил, но подвал этот был до краев забит утрамбованный грунтом, а местами и корни близ лежащих деревьев попадались, так что работа затянулась до сентября. Но вдруг лопата стукнулась о что-то твердое, удар вернулся гулким эхом, и через десять минут Аркадий Юрьевич откопал массивный сундук, сработанный из какой-то твердой древесины и обитый кованым железом. Замок проржавел и отвалился при первом же ударе. В сундуке, помимо истлевшего тряпья, историк Семыгин обнаружил нефритовый ларец размером с саквояж средних размеров, на треть заполненный драгоценными камнями. Топазами, изумрудами и даже рубинами.

     Аркадий Юрьевич находке, конечно же, обрадовался, но одновременно и чувствовал себя обманутым. Разумеется, ценность археологического открытия потрясала, но она ни на йоту не приближала его к пониманию истории Ирия, а потому отчасти разочаровывала. То есть, нашел он много, но не то, что хотел.

     В присутствии участкового Полищука, Аркадий Юрьевич и обалдевший председатель горисполкома Поворотов составили опись «обнаруженных при историко-археологических изысканиях» ценностей, после чего законная власть в лице участкового вызвала из области «специалистов», и уже к концу следующего дня драгоценные камни покинули ПГТ Красный в сопровождении военизированного конвоя. Ценность камней оказалась намного выше, чем Аркадий Юрьевич себе представлял, потому что уже неделю спустя он получил свои положенные двадцать пять процентов от стоимости клада, и сумма эта была для советского человека просто непристойная. В сущности, она позволяла Аркадию Юрьевичу не работать несколько лет, но отказаться от работы он не решился, потому что мог загреметь за решетку по статье о тунеядстве.

     Деньги экономить Аркадий Юрьевич не стал, приобрел телевизор «Рубин», холодильник «Зил», жене и дочерям купил на зиму шубы из искусственного меха, — дань докатившейся до Красного моды, и пообещал семье на следующее лето организовать отдых на побережье Черного моря, а то и на каком-нибудь прибалтийском курорте. Год назад, после урагана Алевтина, «земля» хоть и с опозданием, но откликнулась на стихийное бедствие Красного, и направила в город эшелон с продовольствием и товарами народного потребления. В первый и последний раз прилавки магазинов были заполнены полностью, так что гражданам, сумевшим скопить кое-какие сбережения, не требовалось ехать в областной центр, чтобы те сбережения потратить. Но поскольку таких горожан было мало, а телевизоры и холодильники стоили прилично, дорогостоящие товары народного потребления благополучно дождались, когда за ними явится разбогатевший Семыгин. Лично для себя Аркадий Юрьевич приобрел два книжных шкафа и выписал почти сотню книг. А тут день рождения Аркадия Юрьевича подходил, и решил он отпраздновать его весело, с богатым застольем, песнями, а может и плясками, если душа пожелает.

     — Чего их жалеть, эти деньги, — говорил он супруге с улыбкой. — Сегодня есть — завтра нет. А так хоть скуку серую из подворотен шуганем. Сто лет уже ни один праздник нормально не отмечали.

     Вера Михайловна, супруга Антона Павловича, предложение одобрила, а дочери и вовсе встретили его дружным «ура», и 14-го октября в квартире Семыгиных начался веселый переполох. Женщины носились из комнаты в комнату, вешали новые шторы, готовили салаты, накрывали накрахмаленную скатерть, звенели посудой, ругались, но тут же мирились, мыли полы, вытирали пыль с полок и подоконников. На кухне шкварчало мясо, в ванной плескалась вода, в батарею отопления время от времени постукивали соседи, на что Вера Михайловна отзывалась крепким словцом. Аркадий Юрьевич сидел в кресле, и, не обращая никакого внимания на весь этот житейский хаос, невозмутимо читал «Историю правления царицы Елисаветы Петровны» — первую пришедшую от Посылторга книгу. Пробегающие мимо дочери иногда притормаживали у кресла, чмокали «папку» в щеку и убегали дальше, это отвлекало Аркадия Юрьевича от чтения, и тогда он бросал взгляд на часы, потому что ждал шести вечера, когда начнут подтягиваться гости. В гости он ждал доктора Чеха, директора Клуба Барабанова, военврача Гуридзе и подругу жены Инну Марковну. Военврача Аркадий Юрьевич знал не очень хорошо, но ему нравился бравый грузин, к тому же Гуридзе в последнее время близко сошелся с Антоном Павловичем. Инна Марковна была тридцатитрехлетней вдовой, и выглядела вполне привлекательно, но в личной жизни ей не фартило, и Вера Михайловна, как истинная подруга, всячески пыталась помочь ее жизнь устроить. А тут застолье с холостыми мужчинами — куда ж без Инны.

     Доктор Чех и военврач Гуридзе, как и положено пунктуальным медикам, пришли первыми ровно в 18:00, чем переполошили хозяйку, потому что, конечно же, еще ничего не было готово.

     — Долго думал, что же вам подарить, голубчик, чтобы не только память осталась, но и в поисках ваших неугомонных посодействовало бы, — начал Антон Павлович, лукаво прищурив глаз. — Потом меня осенило.

     С этими словами доктор Чех протянул имениннику огромный конверт. В конверте же пряталась подробная географическая карта Красного и близлежащих территорий. Карта была цветная, и еще пахла типографской краской.

     — Ого! — удивился Аркадий Юрьевич, потому что раньше и не предполагал, что такая карта в природе существует, а в своих поисках использовал упрощенные схематические карты, оставленные основателями города. — Вот это подарок! Где вы ее раздобыли?

     — Гиви Георгиевич помог. У военных на что-то выменял, я полагаю. Только на что именно, не признается. И с меня ничего не пожелал взять. Так что этот подарок больше от него.

     — Э-э-э! Что карта? Бумага! — военврач Гуридзе открыл свой саквояж и принялся выставлять на стол бутылки с коньяком. Бутылок оказалось пять, все остальное пространство саквояжа занимали апельсины и персики. — Эй, красавицы! — окликнул он дочерей Аркадия Юрьевича, и когда девочки подошли, вручил им саквояж. — Это вам, кушайте, мои хорошие.

     Сестры схватили саквояж с экзотическими южными фруктами и убежали на кухню исполнять наставление военврача — лопать лакомства.