Ночью Владик пялится в компьютер, пялится могуче своими глазками, видавшими всякие виды, от чего они у него потеряли свою изначальную природную зоркость. Так как он воин, барон Литопурк хренов, он должен ежедневно побеждать, покорять кого-то, у кого-то что-то насильственно отбирать. Раньше воины отбирали жизнь и собственность, жён, скот, земли и вещицы, современная ипостась городского воина в виде Влада по ночам хищнически разоряет Интернет. Владик, меломан и киноман, теперь, с двумя компами, — варварский ненасытный коллекционер. Он теперь обладатель десятков тысяч записей музыки и тысяч фильмов, в основном элитарного, малопонятного и недоступного обывателям кино.
Ещё у Влада, как и у многих творческих людей, какие-то тормоза. Им кажется, что свою музыку или своё кино можно делать, когда познаешь все-все деяния своих конкурентов. Неверие в себя у Владика выражается в количественном беспределе. Это мешает, но в этом есть уважительное отношение к творчеству других людей. И Влад качает, качает, популяризирует самые свежие достижения мировой культуры среди своих друзей, потом пишет что-то своё.
Я теперь дружу со стариком Вспышкиным. Мы с ним гуляем по городу, он всех своими шипами, белой бородой и чёрной кожей возбуждает, а также алой футболочкой с надписью «Секс». По вечерам я болтаю с художником Гущиным и с астрономом Пайковым. Если собрать в кучу Вспышкина, Гущина, Пайкова и Владика, то получится один милый мужчина, который удовлетворяет все мои потребности, кроме денег. Деньги я добываю сама, маленькие такие, плюгавенькие деньги. Это не те деньги, на которые можно купить машину, взять кредит на жильё или съездить проветриться по миру. Это деньги на еду мне и двум подрастающим моим щенятам-пацанам, которые иногда ужасно много едят, а иногда ничего не едят, но иногда хотят мяса и супа, и фруктов и соков, и овощей и мороженого с пирожным. Я как конь пишу статейки в 5 журналов, добытые маленькие деньги тут же, как пылесосом, вытягиваются из меня.
Влад надо мной издевается, что мне так мало платят. Издеваться можно так же над Пайковым, который работает в обсерватории и получает 8 тысяч рублей в месяц за свой уникальный исторический труд, ибо он сделал великое открытие, по иному показывающее строение Вселенной. Пайкову вроде как светит рано-поздно Нобелевская, но сейчас он убогий скромный мужчинка, живущий со старушкой-матерью в смежных комнатках, сын спит, мечтая о сексе, а мама идёт через его комнату в туалет. Никакая самка к Пайкову в дом не пойдёт. Пайков получает столько же, сколько знакомый поэт шизофреник. Поэт периодически лечится в дурке, и вот ему сделали пожизненную инвалидскую по мозгам пенсию в 7 тысяч рублей. Я, если посчитать, тоже получаю 7 тысяч. То есть в три раза больше, но если поделить на троих, то тоже оно и выйдет. Все мы семитысячные, то бишь раза в два больше чем МРОТ. МРОТ — это жить чтоб совсем не жить, а только-только на волосок не сдохнуть. Два МРОТа — это всё ж можно порой в секонд-хэнде купить свитерок новый, с французского негра какого-нибудь снятый, в контейнер брошенный, там протравленный и перепроданный на территории великой России.
Влад трубит уже о 3 тысячах евро, которые он требовал бы за труд типа моего от моего журнала, рекламирующего брюлики, дорогие машины, коттеджи и всякую дорогую хренотень для буржуйков и менеджеров. Он говорит: «Давай я буду журналюгой вместо тебя. Уж я то твоего хозяина то поприжму, уж он то мне будет платить по честному, отдавая зарплату от рекламы!».
«Сформулируй мне задачу!», — трубит на меня Влад. «Отстань, Влад. Ни один человек в мире тебе задачу не сформулирует. Ты пойми, что человек в мире бесконечно одинок, особенно талантливый и самобытный человек. Ты сам должен сформулировать себе задачу, сам её придумать себе, сам её выполнить, сам её предложить и продать. Ты же не исполнитель какой-нибудь рабский, ты ж не можешь быть лакеем и пресмыкаться в угоду хозяину. Твой продукт авторский. И тут с деньгами — труба. То есть труба перекрыта. Потом, когда-нибудь ты станешь богат… Отстань от меня Влад, не сформулирую я тебе задачу. Музыку пиши сам для себя, по внутреннему приказу своему и пожеланию, и старайся писать так, чтобы точнейшим образом голос свой выразить».
Влад сидит всю ночь у компа, я зарубаюсь на его диване. Влад лазает на форумы и с кем-то весело трындит, иногда он издаёт возгласы, хохочет, потом быстро-быстро щёлкает кнопками, набирая язвительный ответ кому-то. Я полусплю и думаю:
«Как все вот так переговариваются, как бы голоса под землёй. Или ангелы незримые бестелесные — шу-шу-шу, зу-зу-зу. Даже и уст то нет, и даже и голосов то нет, и тел нет, и возраста нет, а лишь квинтэссенция одна в виде письменности. От тела — только пальцы от рук, касающиеся кнопок. И денег никаких. Никакой корысти, кроме как у Била Гейтса, да там провайдеров всяких с проводами своими, рекламистов всяких невнятных. Неужели рекламу кто читает в нете? А люди в нете — это ж херувимы, это человечество будущего, это бестелесье, ни пищи, ни желудков, ни дыхания, ни запахов, ни кожи, ни волос. Токмо сущности духовные в виде слова, поверхностные неземныя касания.
А там, на поверхности, под солнцем — то, иная жизнь. Жизнь надземная, дозволенная, разрешённая, узаконенная — там, на телеэкранах, там, в газетах, журналах и книжках. Там то, что можно, там гласность и взглядность, громкий звук, броские надписи, пляска картинок. И то, что сверху, это как раз самое нутряное и есть, телесное всё такое и низовое. Всё о жизни тела и для жизни тела. Прокладки, зубы, попки детские писающие и срущие в памперсах, сиськи соблазняющие натянутые, жиры на брюхах, импотенция, органы и железы, сердце оторванное, жратва, кухня с чадом, сковородки дымные, мясо, кожа, тела, шампуни, крема, кожа старая и в прыщах, седые и лысые головы, ноги в туфлях, телеса в шубах, ремонты бесконечные, когда хлипкими ламинатами и сайдингами заменяют крепкие честные поверхности. Одно безумное мерзкое проклятущее поганое тело, биооболочка дрянная, скафандрики, скорлупки человечков дрябленькие, несовершенные, вонючие, с детских лет уже гниющие, ломающиеся, портящиеся, нуждающиеся в подпорках и питании. И делает это материальное и телесное вид, что оно вечное, ибо увековечено снимками, фотографиями, фильмами в момент цветения, делает вид, что бессмертно, тело это товарное, искусственное, оторванное от жизни. А никакой там жизни реальной нет, всё придуманное, чтобы больше для тела покупали всякой мишуры и дряни, даже сериалы, чтоб тело орало от ложного ужаса и рыдало от ложных старстишек, чтоб хохотало от клоунчиков, чтоб покупало себе эти искусственные раздражители.
И выходит, что-то, что в подполье, в узких каналах нета, в незримых волнах — это и есть мир, это ум, это душа, это базовая реальность, это события и факты, это самое важное, самое необходимое. А что снаружи, на людях — это постыдное низменное и телесное, туалетное и гинекологическое, что надо скрывать, излишнее всякое баловство, без которого отлично можно обойтись. Не нужно оно.
Как так всё поменялось местами? Кто загнал мир и внешнюю реальность, мысли и философию под пол, кто вынул низменность, жир и хихиканье, кровишку и мечтаньица, онанизм, кал и сопли наружу?», — вот так вот думаю я…
Владик редко-редко, но иногда всё же работает. Опять строил бассейн.
Однажды, вернувшись после строительства бассейна домой, Влад нашёл в своём компе письмо от фирмы Билла Гейтса. Из письма следовало, что Микрософт заслал в компьютер Влада файла-шпиона, и этот файл-шпион обнаружил наличие в компе Влада 125 программ, и все они — пиратские. Этим Влад нанёс Микрософту урон в количестве 120 тысяч долларов, и поэтому должен возместить этот урон, а также заплатить Микрософту и Биллу Гейтсу штраф на сумму ещё 125 тысяч долларов. Иначе Билл Гейтс вышлет наряд полиции, и Влада посадят на 5 лет в Американскую тюрьму. Честно говоря, мы все обрадовались за Влада, он так давно хотел съездить в США, но дурацкая ксива гражданина мира никогда не выпустит его из объятий родной родины. Мы сказали Владу: «Вот здорово! Соглашайся! Побываешь за границей, посидишь в тюрьме, напишешь новую музыку, и оттуда же её будешь популяризировать по Интернету. Только потребуй ноутбук в камеру».