собой мясной ряд. Меня начало мутить от стоящего над улицей запаха и вида овечьих внутренностей. Протолкнувшись к

Джо, я спросил:

— Здесь и во времена Христа были мясные ряды?

— Да, — ответил он, — чтобы добраться до места Своего распятия, Ему пришлось пройти через скотобойню.

Лишь несколько минут спустя смысл сказанного начал доходить до меня.

— Не отставай, — крикнул он, пытаясь перекричать гомон толпы, — здесь за утлом — церковь.

«В церкви будет поспокойнее», — подумал я. И вновь ошибся.

Храм Гроба Господня — это скала, окутанная семнадцатью столетиями религии. В 326 году от Р. X. императрица

Елена, мать Константина Великого, отправилась в Иерусалим на поиски холма, на котором был распят Христос. Епископ

Иерусалимский Макарий отвел ее к скалистой возвышенности у северо-западной стены города. Шестиметровая гранитная

скала служила основанием для построенного римлянами храма Юпитера. Вокруг скалы находилось кладбище, представлявшее собою выдолбленные в каменных склонах гробницы, входы в которые были закрыты камнями.

Елена разрушила языческий храм и построила на его месте часовню.

В результате место жертвоприношения оказалось погребено под пышными украшениями. После того как через

высокие двери мы вошли в храм и взобрались по лестнице из десятка ступеней, я оказался у вершины. Под стеклянным

колпаком была видна только самая верхушка скалы. У подножия алтаря располагалась отделанная золотом ямка, в

которую предположительно был установлен крест. Три иконы с изображением распятий висели на крестах за алтарем.

Золотые светильники, изваяния Мадонны, свечи и приглушенное освещение. Я не знал, что думать. Я одновременно

был тронут тем, что нахожусь в таком месте, и обеспокоен тем, что здесь увидел. Я развернулся, спустился по лестнице и

прошел к гробнице.

Гробница, в которой по преданию был погребен Христос, располагается под одной крышей с местом, где — по

преданию же — Он был распят. Чтобы увидеть все это, вам не нужно выходить из здания, однако приходится напрячь свое

воображение.

Две тысячи лет и миллион посетителей тому назад это место было кладбищем. В наши дни это собор. Высокие купола

покрыты искусной росписью. Я попытался представить, как все это выглядело прежде, в своем изначальном виде. Мне так

и не удалось этого сделать.

Красиво оформленная гробница представляет собой место, где, по преданию, был погребен Иисус. Сорок три

светильника свисают над входом, перед которым стоит подсвечник. Вход отделан мрамором, а по углам украшен

золотыми листьями.

Каменный помост ведет ко входу в могилу, который закрывает собой одетый в черное, чернобородый, в черном

головном уборе священник. Его задача — содержать святое место неоскверненным. Более полусотни человек стояло в

очереди, чтобы зайти в гробницу, но он не впускал их. Я не понимал, чем вызвана эта задержка, но понимал, что это

надолго.

«Двадцать минут. Двадцать минут».

Собравшиеся зароптали. Я тоже возмутился и пробрался настолько близко ко входу, насколько это было возможно. Я

увидел пол, выложенный мраморными плитами и еще множество светильников, свисавших с потолка.

Воспоминания о нашей сегодняшней прогулке начали постепенно складываться в цельную картину. Святая дорога, заполненная торговцами. Крест, спрятанный под алтарем. Вход в могилу, заграждаемый священником.

Я начал бормотать себе под нос насчет того, что храм, похоже, снова нуждается в очищении, когда услышал, как

кто-то меня зовет. «Все нормально, иди сюда». Это был Джо Шулам. Я никогда не забуду того, что он показал нам.

Он вывел нас из-под разукрашенных сводов, провел через незаметную дверь, и мы оказались в обыкновенной

комнате — пахнущей плесенью, неприбранной и пыльной. Место явно не было предназначено для посещения туристами.

Пока глаза наши привыкали к темноте, Джо начал говорить. «Было обнаружено около шести таких мест, но люди

нечасто сюда приходят». За его спиной находился небольшой проем. Это была могила, вытесанная в скале. Не более метра

двадцати в высоту и примерно такая же в ширину.

«Было бы забавно, — улыбнулся наш провожатый, — если бы эта могила в действительности оказалась той самой.

Здесь грязно, не прибрано, место всеми заброшено. То, что находится там, под сводами — красиво оформлено. Это —

всеми позабыто. Разве не было бы определенной иронии в том, если бы в действительности Господь был похоронен

именно в этой могиле?»

Я подошел к проходу и наклонился, как апостол Иоанн, чтобы заглянуть в гробницу. И так же, как Иоанн, я был

поражен увиденным. Это совсем не было огромным пространством, которое я представлял себе, читая о погребении

Христа, а крошечным помещением, освещенным маленьким светильником.

«Заходи», — сказал Джо. Меня не надо было просить об этом дважды.

Три шага по каменистому полу — и я уткнулся в стену. Из-за низкого потолка мне пришлось согнуться и прижаться к

холодной неровной стене. Моим глазам вновь потребовалось привыкать к темноте. Пока это происходило, я сидел в

тишине — впервые за тот день. Постепенно до меня стало доходить, где я находился — я был в могиле. В могиле, которая

могла удерживать тело Христа. В могиле, в которой могло быть погребено тело Бога. В могиле, чьим сводам довелось

стать свидетелями величайшего момента в истории человечества.

— Здесь могло быть похоронено до пяти человек. — Джо тоже влез в гробницу и сидел рядом со мной вместе с

некоторыми из наших попутчиков. — Двое или трое могли лежать на полу, а двоих могли положить в эти углубления по

бокам.

— Бог Сам поместил Себя в такое место, — промолвил кто-то негромко.

Да, Он сделал это. Он поместил Себя в темное, тесное, вызывающее клаустрофобию место и позволил замуровать

там. Свет мира был запеленат в полотно и скрыт в кромешной мгле. Надежда человечества была заперта в могиле.

Мы не осмелились разговаривать. Мы просто не могли говорить.

Украшенные алтари были позабыты. Гробница, охраняемая священником, казалось, находилась в другом мире.

Жалкие потуги человека украсить то, ради чего Бог пришел в наш мир, перестали иметь какое-либо значение.

Все, о чем я мог думать в тот момент, — и мысль эта была отчетливее, чем когда-либо, — то, насколько далеко Он

зашел. Это больше, чем Бог, говорящий из горящего куста. Больше, чем спеленатый Младенец в кормушке для скота.

Больше, чем молодой Спаситель из Назарета. И даже образ Царя царей, пригвожденного к кресту, оставался где-то в

стороне при мысли о Боге, лежащем в могиле.

Нет ничего более темного, чем могила; более безжизненного, чем гроб; более неизменного, чем склеп.

Но именно в склеп Он и сошел.

В следующий раз, когда вы обнаружите, что оказались в смертном мраке, вспомните об этом. В следующий раз, когда

в этом полном ужасов мире боль заточит вас в склеп, вспомните об этой гробнице. В следующий раз, когда камень завалит

вам выход, подумайте о пустой, заплесневелой гробнице неподалеку от стен Иерусалима.

Не так легко отыскать эту гробницу. Чтобы увидеть ее, вам придется преодолеть напористость пытающихся привлечь

ваше внимание людей. Вам может понадобиться пройти за золоченые алтари и пышные изваяния. Чтобы увидеть эту

гробницу, вам даже может понадобиться пройти мимо охраняемой священником пещеры, проскользнуть в дальнюю

комнату и своими глазами взглянуть на нее. Порой именно в храме трудней всего найти эту гробницу.

Но она там.

И когда вы встанете перед ней, склонитесь, войдите в нее, не говоря ни слова, и присмотритесь. Потому что там, на