С оккупацией Голландии немцами в 1940–1945 годах снова пришли тяжелые времена, которые могли оказаться губительными для наших лабораторий. Но поскольку немцы были уверены в своем превосходстве и скорой победе, они оставили нас — относительно — в покое. Мы даже смогли продолжить эксперименты с телевидением. Возможно, немцы надеялись собрать плоды наших усилий и употребить их на пользу своему «тысячелетнему рейху». Но эффективность работы тормозилась множеством обстоятельств: молодые рабочие призывались на военную службу; значительное число ведущих специалистов было вынуждено уйти в подполье; на всех уровнях в компании действовало движение Сопротивления, что не могло не создавать напряженности — к примеру, втайне был собран целый радиопередатчик. Все эти факторы ничуть не облегчали работу Холсту и его коллегам.

И все-таки, несмотря на все трудности, мы сохранили нашу команду физиков-исследователей. Если бы пришлось воссоздавать спаянный коллектив такого потенциала в скудные послевоенные времена, на это ушли бы годы. А так у нас был большой штат первоклассных специалистов, с нетерпением ждавших настоящей работы. И то же касалось прочих наших организаций, в том числе за пределами Голландии.

Во время войны мы делали много проектно-конструкторских разработок радиоламп на нашем дочернем заводе в Мулларде, а в мирные годы выстроили в Великобритании новую лабораторию. Такая же работает сейчас в Париже. В Германии «Филипс» имеет две лаборатории; одна, в Гамбурге, предназначена для прикладных исследований, в то время как та, что в Аахене, сосредоточена на науке. Наша американская организация имеет лабораторию к северу от Нью-Йорка; возглавляет ее американский физик доктор Дюффендак.

Я приложил немало усилий, чтобы способствовать этой международной экспансии, особенно после того, как Холст вышел из правления и часть его обязанностей перешла ко мне. Я считал, что в поисках светлых умов мы не должны ограничиваться Голландией. В 1948 году мы, естественно, посматривали на Германию без особой любви. Однако меня подстегивало стремление к постоянному движению вперед. В конце концов, без Германии новую Европу не построишь. И я пригласил в Эйндховен несколько многообещающих немецких ученых, чтобы они могли приноровиться к стилю нашей работы, несколько более свободному, чем в Германии. Кроме того, в качестве куратора научной работы я также ввел ежегодные совещания руководителей всех филипсовских лабораторий, что помогало добиться чрезвычайно полезного для работы командного подхода. Были сформированы международные комитеты, на которые и по сей день возлагаются различные исследовательские задачи, с тем чтобы избежать дублирования работы. Бельгийцы, немцы, французы, британцы и голландцы сотрудничают в таких комитетах в истинно братском духе. Раз в год мы проводим выставку, на которой демонстрируются достижения всех филипсовских лабораторий, работающих в широком спектре наук. Число стендов доходит до пятидесяти — можно, как с птичьего полета, обозреть всю научно-практическую деятельность «Филипса». Двое наших ученых получили приз Ведера за разработанное ими долгоиграющее видеозаписывающее устройство. Записываются и звук, и изображение, и результат может быть проигран посредством специального прибора, подключенного к обычному телевизору.

Человеческий мозг редко выдает изобретение в готовом виде. Новые изделия «Филипса» в большинстве случаев — продукт коллективного разума. В этом смысле можно упомянуть хотя бы одно из самых значительных наших достижений послевоенного времени — кассету. Конечно, основная идея пришла в голову кому-то одному, но прежде чем получилось изделие, которое потребитель смог вставить в магнитофон, целая команда разработчиков экспериментировала с множеством моделей.

Так происходит всегда: патент — это плод общих усилий, хотя исходное открытие обычно принадлежит одному человеку. Поэтому, когда открытие разрабатывается в научно-исследовательской лаборатории, часто возникает вопрос, кто же его собственник, кто автор. В Германии человек, впервые высказавший идею, имеет право на то, что называется интеллектуальной собственностью, но мы на «Филипсе» с этим не согласны. На наш взгляд, опасность состоит в том, что человек способен утаить некоторые детали своего открытия, что может быть выгодно для него, но разрушительно для конечных результатов исследования. Наша точка зрения состоит в том, что исследователь и нанят-то как раз для того, чтобы совершать открытия или разрабатывать оригинальные идеи. Это входит в его обязанности. Да и жалование ему назначается независимо от того, продуктивна его работа или нет.

Помимо того в научно-исследовательской лаборатории собраны представители самых разных научных дисциплин. Физики, химики, электрики, механики и математики — все они работают вместе. И изобретение подобно плоду любой другой интеллектуальной деятельности: лишь малая доля его — вдохновение, остальное — пот. В любой лаборатории есть люди, из года в год занятые трудной и систематической работой, результатом которой патент так и не станет, но которая, тем не менее, требует преданности, знаний и энтузиазма. Есть там и люди, работающие с тем же усердием над проблемой, которая в смысле патента более обещающа, но тот счастливчик, которому выпадет наконец успех, никогда бы не смог добиться этого успеха, не протори ему путь его терпеливые коллеги. Поэтому мы считаем, что патенты, полученные в результате наших исследований, должны рассматриваться как плод общих усилий. Они — коллективная интеллектуальная собственность, принадлежащая «Филипсу».

Как правило, ученым важней опубликовать свои открытия, чем получить за них деньги. Для них истинная награда и источник удовлетворения — признание коллег. Если ученый открыл что-то действительно интересное и оно не стало достоянием гласности, тогда от него никому нет пользы, и меньше всего — самому ученому. Научный вес определяется изданными трудами. В этом отношении на «Филипсе» есть отличная традиция. Холст всегда побуждал своих коллег как можно больше публиковаться, и у многих было достаточно возможностей для этого, не последняя — наши научные журналы. В 1936 году я взял на себя инициативу основать технический журнал, а после войны стал издаваться и «Филипсовский исследовательский бюллетень». Кроме того, наши сотрудники вольны принимать участие в разного рода международных научных конгрессах, где могут выступать, участвовать в дискуссиях и следить за последними новостями в той науке, которую представляют. На таких съездах «Филипс» обычно представлен целой командой специалистов.

Международная научно-исследовательская сеть, в ядре которой — физическая лаборатория, представляется мне одной из самых привлекательных особенностей нашего концерна. С неизменным постоянством совершаются открытия, которые находят свое выражение в новых технологиях, новых системах, новых изделиях, чем, в свою очередь, обеспечиваются рабочие места для тысяч и тысяч людей. Все это — результат командной работы способных и преданных делу сотрудников.

В наше время, когда наука так неизмеримо усложнилась, что ни один исследователь не в состоянии сделать что-то значимое в одиночку, я не могу пожелать нашим исследователям большего, чем получать удовлетворение от выдающегося совместного результата, достигнутого ценой объединенных знаний и опыта.

Глава 5

Новый дом, новая работа

Раз за разом друзья приглашали нас с Сильвией обсудить с ними нечто, позволявшее им новыми глазами взглянуть не только на собственную жизнь, но и на положение в мире. Но нам как-то было не до этого. Мы были вполне счастливы в браке, передо мной открывались прекрасные перспективы, у нас было трое здоровых детей — Дигна, Антон Фредерик и Анньет. Мы догадывались, что предлагаемые обсуждения как-то связаны с Богом. Мы считали, что достаточно религиозны: обвенчались в церкви, крестили наших детей.

И все же друзья настаивали, но в те дни, когда нас звали, нам вечно оказывалось недосуг. Наконец они попросили, чтобы мы сами назначили дату. Поскольку двух свободных выходных подряд у нас не было, выбрали воскресенье 27-е и понедельник 28 августа, сразу после ежегодных показательных полетов над Голландией пилотов-любителей. Выходя из машины перед домом наших друзей Силлемсов, мы с Сильвией договорились во что бы то ни стало сохранять чувство юмора — хотя бы для того, чтобы пережить эти два, как мы опасались, чудовищно пресных дня.