- Во! - расплылись оба в блаженных улыбках. - Во где нас понимают!

   Эркин взял своё молоко и вышел. Таких везде полно, но его это не касается. Каждый живёт, как хочет, ну, и как получается.

   Когда перед ним встала громада дома, Эркин, прижимая к груди бутылки с молоком, повёл взглядом по второму этажу левого от башни крыла, совсем ни на что не рассчитывая, просто так. И вдруг увидел Женю. Он даже остановился и заморгал. Но нет, не мог он перепутать, это Женя. И... и, значит, это их комнаты. Занавесок нет, вот и видно всё... да, вид, конечно... жуткий, как после своры квартира. Ну, ничего, он всё сделает. Купят они обои, Женя сказала, что умеет клеить, покажет ему, а уж он не подведёт. И занавески нужны. Ну, не такие плотные, как в Джексонвилле, здесь прятаться незачем, вон как у других. И видно, что живут, что свет горит, и ничего толком не разберёшь. Так что... так что, возвращаясь с работы, он будет видеть свои окна. И Алиса будет видеть его, и Женя. Эркин, высвободив одну руку, толкнул дверь и вошёл в тёплый светлый подъезд, взбежал по лестнице на второй этаж и, открыв ещё одну дверь, вошёл в свой коридор. И улыбнулся, вспомнив дневной страх. Надо же, как смешно получилось, чуть в чужую квартиру не впёрся. А его - семьдесят седьмая. И стучать не надо, вон же звонок. Он нажал чёрную кнопку возле косяка и тихо засмеялся, услышав за дверью переливчатую трель, топоток Алисы и шаги Жени.

   - Кто там? - спросила Женя. - Эркин, ты?

   - Да, я.

   Щелкнул верхний замок, открылась дверь, и он вошёл в свой дом. Женя уже не в платье, а в халатике, как в Джексонвилле, без чулок, в тапочках на босу ногу. И Алиса в другом платье и тоже в тапочках.

   - Так тепло в квартире, - Женя забрала у него покупки. - Конфеты, печенье, как хорошо. Ты тоже переобуйся, я твои шлёпанцы достала. Я сейчас пол в кухню домою, поедим и остальным займёмся.

   Женя убежала с покупками на кухню, а Эркин стал раздеваться. Снял и повесил куртку, шапку, скинул сапоги и поставил их рядом с черевичками Жени и ботиками Алисы, смотал, балансируя на одной ноге, портянки и надел шлёпанцы. Ну... ну, вот он и дома.

   - Эркин, ты портянки в ванной прямо в ванну брось, - крикнула из кухни Женя. - Я потом ванну буду мыть и постираю заодно.

   В ванне лежали чулки Жени и Алисы, платье Алисы, ещё что-то. Эркин бросил туда портянки, вымыл руки под краном в раковине. Горячая вода была в самом деле горячей. А полотенце... Ага, вот Женя его прямо на ручку двери повесила, ну да, больше же некуда. Он вытер руки и пошёл на кухню.

   Женя уже домывала пол. Он молча отобрал у неё тряпку и закончил работу.

   - Ага, спасибо, - кивнула Женя. - Ты воду в уборную вылей и ведро ополосни. И руки. И ужинать будем.

   Эркин проделал все операции в указанном порядке и вернулся на кухню.

   Ели опять стоя. Алиса хотела залезть на подоконник, но Женя не разрешила.

   - Холодно там сидеть.

   - Мам, тогда на пол.

   - А на полу сыро.

   - Ладно, - согласилась Алиса. - Мам, я больше молока не хочу.

   - Я тебе и так полкружки налила. И больше же ничего нет.

   Эркин дожевал бутерброд и залпом допил свою кружку.

   - Женя, спасибо.

   - Ещё?

   - Нет, сыт. Женя, ящик где?

   - А где всё. Я рядом комнату подмела и занесла туда всё. Чтоб на ходу не лежало. А что?

   - Дверь в уборную поправить надо, - ответил Эркин.

   Он об этом всё время думал. Не дело так. В комнатах двери - это одно, а уборная... не рабы же они, чтоб всё напоказ. На выпасе, в Мышеловке стеснялись - не стеснялись, но старались, чтоб не на виду. Так что это в первую очередь надо сделать. Конечно, он - не Андрей, у того бы в пять минут всё было бы сделано. Но как-то ему пришлось вместе с Андреем навешивать дверь, так что... справится.

   Женя как в поисках Алисы включила свет по всей квартире, так и оставила. Эркин взял ящик с инструментами, подошёл к перекошенной двери и... и едва не выругался в голос. Шурупы, на которых держалась петля, были "с мясом" вырваны из косяка. Тут вбивай - не вбивай, держаться не будет. Что же делать? А! В кладовке, пока искал Алису, ему попадались разные деревяшки. Плохо, что там света нет. И... он поглядел на свои джинсы и пошёл переодеваться. Нашёл свои рабские штаны, снял джинсы и натянул эти, и рубашку... рубашку тоже в грязное, неделю не менял, а пока... да всё равно. Не холодно, а ему работать, тенниска в момент разлезется. И часы... Он снял часы и положил на подоконник рядом с часиками Жени.

   - Эркин, джинсы тоже в грязное кинь, - крикнула, пробегая мимо с ведром, Женя.

   Эркин выдернул из джинсов ремень, проверил карманы на джинсах и рубашке и отнёс их в ванную. Так, теперь... в кладовку.

   - Алиса, - позвал он. - Помоги мне.

   Алиса, уже забыв обо всех своих страхах, упоённо носилась по такой большой и просторной квартире. Услышав Эркина, она с восторгом кинулась к нему.

   - Ага! А чего?

   - Подержи дверь, чтоб не закрывалась.

   Алиса подпёрла собой дверь кладовки, и Эркин полез туда, загромыхал. Попадалось всё не то. Конечно, при необходимости он и это пустит в дело, но, чёрт, раз те разводили костёр, то это всё натаскали как топливо. Болваны, конечно, но надо искать полено. Да, тогда они тоже меняли часть косяка, и он помнил, что и как делал Андрей. Но там был брусок. Ладно, нашлось бы полено, а уж обтесать, довести до кондиции, как говорил Андрей, он сможет.

   Вместо полена нашёлся какой-то чурбак, и Эркин вылез из кладовки с серыми от пыли волосами. Алиса отпустила дверь, и она, к её полному удовольствию, гулко хлопнула. Ей захотелось это повторить, но мама - и как она всё видит? - крикнула из комнаты:

   - Алиса, не балуйся!

   А Эркин раскрыл свой ящик, который Алиса ещё ни разу не видела, что было безусловно интереснее хлопающей двери.

   Сверху в ящике лежала рукоятка ножа. Эркин ещё в промежуточном лагере переложил её туда из кармана рубашки, чтобы не потерять. И решил, приделать кольцо и носить с собой на шнурке. Будто Андрей с ним. Носят же остальные, некоторые - он видел - даже в бане с крестом или другим амулетом. А пока... прости, Андрей, что твоё без спросу взял, ты его берёг, себе под руку подгонял, ничего дороже инструмента у тебя не было, но ты бы ведь сам стал бы помогать, ты бы делал эту квартиру с нами, вместе, не будь в обиде на меня, Андрей, твои инструментом работаю, как тебя вспоминаю...

   Начав уже пристально, по делу рассматривать дверь, Эркин понял, что нужно снимать нижнюю петлю, и заменять оба раздолбанных прежними жильцами участка косяка. Заменить весь косяк он не может: нет подходящего бруса, а оставлять уборную без двери тоже нельзя. Алиса вертелась рядом, и потому выругать живших здесь он не мог, во всяком случае, вслух. Он счистил закрывавшую шурупы краску, нашёл подходящую отвёртку и взялся за работу.

   Подошла Женя и стала помогать ему: держала дверь, чтобы та на него не рухнула, когда он снимет последний шуруп. Эркин снизу вверх посмотрел на Женю и улыбнулся. Она кивнула, поняв, что он вспомнил клетку и как тогда Женя возилась с дверью.

   - Я одного не понимаю, - вдруг сказал Эркин, вытаскивая последний шуруп и вставая, чтобы перехватить и отставить в сторону дверь. - Как ты тогда меня узнала?

   - Сердце ёкнуло, - очень серьёзно ответила Женя.

   И Эркин кивнул. Конечно, только глазами узнать его, измождённого, избитого, с рассечённой щекой и заплывшим глазом, было невозможно. Он сам себя долгое время, глядя в зеркало, не узнавал. Но...

   - Женя, а... а если бы меня там не было, ну, в клетке, ты бы... сделала это?

   - Ну, конечно, - Женя явно удивилась его вопросу.

   И тут прозвенел звонок.

   Эркин застыл с полуоткрытым ртом, потом медленно опустил на пол дверь, достал из ящика маленький, но - он помнил - очень острый топор и пошёл к входной двери. Коротким жестом он отослал Женю и Алису на кухню и, только убедившись, что они ушли, спросил: