- А чего ушёл?

   - Так получилось, - глухо ответил Эркин.

   Судя по недоверчивому тону и вопросам, здесь об индейцах тоже... по той тройке судили. Хреново.

   - Ну, ладно, - кивнул Медведев. - Людей всё равно не хватает. Когда приехал, сегодня?

   - Да, - кивнул Эркин.

   - Ладно. День на устройство. Выйдешь в четверг. Смена с семи. Первый рабочий двор, запомнил? - и уже не глядя на Эркина. - Ладно, Антоныч. Посмотрим, что ты к моему берегу прибил. Бывай.

   Когда за ним закрылась дверь, Антоныч, будто ничего и не было, продолжил:

   - Твоя проходная номер два. Придёшь без четверти семь.

   Эркин кивал, внимательно слушая. Антоныч объяснил им, где находятся проходные, они спрятали пропуска и табельные номера, попрощались и вышли.

   На улице Женя посмотрела на Эркина и улыбнулась.

   - Ну вот. И работа есть. Теперь всё будет хорошо.

   Эркин ответно улыбнулся.

   - Да, теперь всё будет хорошо. Теперь в Комитет? Да, Женя?

   - Да, - Женя огляделась по сторонам и удивлённо засмеялась. - Смотри, уже вечер. Это мы столько здесь были?

   Действительно, воздух вокруг наливался синевой, даже снег казался голубоватым. Эркин посмотрел на часы.

   - Женя, ещё четырёх нет.

   - Всё равно, - Женя потянула его за рукав. - Идём скорей. Сейчас спросим, где вокзал.

   - Ага, - кивнул Эркин. - Подожди, Женя, сейчас я соображу. Ага, пошли.

   Народу вокруг заметно прибавилось, светились витрины и окна, и уже медленно загорались уличные фонари. Они шли рядом, Эркин вёл Женю под руку и...и никто ничего, ни одного злого или пренебрежительного "белого" взгляда. Да... да ради одного этого он на всё согласен. Ну, ничего, он докажет, что может и умеет работать. Сила есть, а смолчать и стерпеть он сможет, двадцать пять лет этому учился, смог выжить там, значит, и здесь сможет. Бригадир - это как главный в ватаге, ему тоже абы кто в ватаге не нужен. И Арч, и Одноухий свои ватаги сбивали крепко, этот... Медведев не дурее же их. И снег совсем не мешает, и не так уж холодно, как кажется.

   - Ой, - удивилась Женя, - смотри, Эркин, уже вокзал. А вон и Комитет. Сначала туда, ладно?

   - Конечно, - согласился Эркин.

   Алиса проснулась и села, протирая глаза. Где это она?

   - Мама, - позвала она, - Эрик. Вы где?

   Ей ответила тишина. Она была одна, совсем-совсем одна.

   Алиса уже вспомнила, что это их новая квартира, и что ей сначала здесь даже понравилось. Но мама и Эрик ушли, а её оставили. Ушли на работу. Как... как тогда. И совсем темно уже. Уже ночь, а их нет. Алиса встала и отряхнула платье. А то мама увидит, что она спала на полу, и рассердится. А ведь она себя хорошо вела, ничего не трогала. Ходила, смотрела в окна, потом немного побегала, потом... потом заснула. Ну, она же одна. И ей уже страшно. Если мама с Эриком сейчас не придут, ей будет страшно.

   Она вышла в прихожую, но там было совсем темно. Алиса подошла к двери, осторожно тронула ручку. И услышала шаги. Кто-то большой и наверняка очень страшный топотал за дверью. И остановился. Это не Эрик. И не мама. Если он войдёт...

   Алиса попятилась и бегом вернулась в кухню. А... а она сейчас спрячется, и этот большой и страшный её не найдёт. Ей рассказывали, как надо прятаться и сидеть тихо-тихо. Она огляделась в поисках такого убежища. Макса от патрулей в шкафу прятали, а Данилку и Раиску в сундуке. А Катька под нарами сидела. И другие... кто где. И под кроватями, и в ямах. И она сейчас спрячется. А... где же шкаф? И сундука нет. И нар. И ей что, спрятаться негде?! И тут она увидела шкаф. Как раз такой, что в нём её уже точно никто не найдёт.

   Где-то снова простучали шаги, с улицы донеслись громкие голоса. Опять Хэллоуин идёт?! Алиса решительно открыла дверцу под раковиной, залезла внутрь и притянула дверь за какую-то железяку. Что-то щёлкнуло, и дверца плотно закрылась. Вот так! И пусть Хэллоуин теперь её ищет, ни... - мамы нет, так что можно - ни хрена он не найдёт! Она его обманула! Алиса поёрзала, устраиваясь поудобнее, и закрыла глаза. Когда спишь, то ничего не страшно. Рядом что-то уютно сипело и булькало. Она прислонилась головой к стене и заснула.

   Из Комитета Эркин вышел в несколько ошарашенном состоянии. Одно дело слушать о ссудах, а потом гадать, сколько дадут, и обсуждать, как бы такие деньжищи потратить с пользой. И совсем другое - получить на руки толстую пачку денег. Такую толстую, что ни в бумажник, ни во внутренний карман не влезала, и пришлось, как тогда в имении, получив под расчёт, делать свёрток, правда, не из портянки, а носового платка и прятать под рубашку за пазуху. А бумажник, чтоб на груди не так сильно выпирал свёрток, пришлось переложить в задний карман джинсов. Что и неудобно, и опасно: воры-карманники всюду водятся.

   На улице было уже совсем темно. Проверяя себя, Эркин посмотрел на часы. Всего-то и пяти ещё нет, а темно уже как. Прямо ночь.

   - Теперь в магазин, - решительно сказала Женя. - Ведро, метла, совок... У нас же ничего нет. И спать сегодня на полу придётся. Идём, я хозяйственный вон там видела. Заберём вещи и домой. Об остальном завтра будем думать. Ну же, Эркин, очнись.

   - Да, - Эркин тряхнул головой, едва не уронив ушанку. - Так, Женя. Давай, деньги из бумажника ты сейчас к себе положишь, чтобы не доставать лишний раз.

   - Конечно, - согласилась Женя.

   Эркин огляделся, проверяя, нет ли рядом кого слишком любопытного, достал бумажник и отдал Жене пятисотенную.

   - Много, Эркин.

   - В магазине разменяем, - решил Эркин.

   Женя спрятала деньги в сумочку и взяла его под руку.

   - Пошли?

   - Пошли.

   В хозяйственном оказались посуда и всякие хитрые приспособления для кухни. Женя поахала, повздыхала и решительно сказала:

   - Нет, и вещи, и посуду мы не донесём. Это всё потом, да, Эркин?

   Эркин согласился, как согласился бы с любым решением Жени. Конечно, она права. У них же есть миски и кружки, и на первое время им вполне хватит.

   - Пойдём, вещи заберем, и домой, - продолжила Женя. - Может, по дороге ещё магазин увидим.

   Эркин кивнул.

   - Только не по Цветочной пойдём, Женя. С вещами через овраг, - к его мимолётному удивлению, по-русски это слово выговаривалось очень легко и не царапало напоминанием, - неудобно.

   - Ну, конечно, - согласилась Женя.

   Они вернулись на вокзал. В камере хранения получили вещи, и Женя выяснила у кладовщицы, что этот хозяйственный, где они побывали, это для тех, у кого уже всё есть, а на обзавод если, так надо через пути на ту сторону в Старый Город, там Филиппыч маг азин держит, и всё-то там есть, и постельное, и кух онное, со стороны поглядеть, так сараюшка, а внутрь войдёшь, так и глаза разбежались. В завершение разговора Женя узнала, что в любой овощной зайди, и тебе за рубль мешок продадут, а ещё лучше купить картошки или там луку сразу мешок и с мешком, а рынок тоже по ту сторону, в Старом Городе, а это ж Новый, тут маг азины только, а на рынке всё и дешевле, и здоровее, веник на рынке покупать надо, в маг азине только щётки, а щётка чистоты не даёт. Молча слушавший Эркин при этих словах усмехнулся. Щётка ещё какую чистоту даёт, уж он-то знает.

   В камеру хранения вошла компания людей, навьюченных корзинами и мешками, и лекцию пришлось прекратить. Они поблагодарили кладовщицу и вышли. На улице Эркин помог Жене надеть на обе лямки маленький мешок, сам так же надел большой, взвалил на спину поверх мешка тюк и взял ящик. Женя взяла узел, и они пошли. Домой.

   К удивлению Эркина, ночное Загорье было светлее Джексонвилля. Фонари, что ли, ярче? Да это же от снега - сообразил он.

   Шли долго. Не от тяжести, а просто Женя выглядывала магазины. И забегала то в один, то в другой. Эркин ждал на улице. Из одного магазина сияющая Женя вынесла пустой мешок.

   - То, что надо, Эркин, давай его ко мне заложим.